И уж совсем испытываешь оторопь, когда автор в последней главе неожиданно пытается дать своему фэнтезийному миру псевдоматериалистическое объяснение: якобы Источник — это наследие працивилизации, своего рода портал, связывающий данный мир со вселенной неизмеримо более развитых и могущественных существ. Эти существа проникают на земли «Черной саги» и становятся там богами. Этакий перепев «Князя света» Р. Желязны…
Наталья РЕЗАНОВА
УДАР МИЛОСЕРДИЯ
Москва: Вече, 2002. — 416 с.
(Серия «Магические письмена»).
7000 экз.
Книги Натальи Резановой — отнюдь не для любого читателя. Прежде всего из-за нарочито неторопливого, размеренного стиля, присущего скорее романам Вальтера Скотта, чем беллетристике начала XXI века. Кто привык к бешеному драйву и сюжету типа «скоростной спуск с лестницы», в текстах Резановой просто завязнет.
Однако в новом романе писательница все-таки пошла на некоторые уступки массовому читателю. Смена ракурсов повествования, ставшая возможной при изложении событий от третьего, а не первого лица, добавила тексту живости. Да и в самих событиях романа, снова переносящего нас в вымышленную европейскую империю Эрд-и-Карниону, куда меньше хроники и больше интриги. Кто убивает женщин принца Норберта и с какой целью его хотят свести с ума? Кто такая комедиантка Дагмар, почему она способна жить полной, жизнью лишь на сцене, а за ее пределами превращается в безразличную ко всему тень? За каким чертом (иначе трудно выразиться) послан в герцогство Эрдское опытный полководец Кайрел ап Тангвен? И кто та женщина, которую он убил во сне, и с тех пор не способен полюбить никого другого? Вот далеко не полный перечень вопросов, на которые предстоит ответить главному герою по имени Джаред, наделенному странным даром проникать в чужие сны. Некоторые ответы читатель получит довольно быстро, остальное — лишь в конце романа, так что неослабевающее внимание обеспечено до самых последних страниц.
Наконец, две фирменных приправы, без которых не обходится никакой текст Резановой. Первая — знание реалий Средневековья, делающее мир романа чрезвычайно плотным. И вторая — образ женщины-авантюристки, умеющей в случае чего и в окно по веревке влезть, и горло противнику перерезать. Но, в отличие от многочисленных героинь «женской» фэнтези, стремящихся превзойти мужчину в боевых искусствах, магии и прочих мужских делах, Бесс из Финнауна сильна в первую очередь умом и отточенной логикой.
Джордж МАРТИН
БУРЯ МЕЧЕЙ
Москва: ACT, 2002.
Кн. 1. 557 с.
Кн. 2. 558 с.
Пер. с англ. Ю. Соколова.
(Серия «Век Дракона»).
15 000 экз.
В истории с книгой Дж. Мартина о Семи Королевствах произошел тот редкий случай, когда хвалебная реклама оказывалась правдивой. Вот уже третий том автор выдерживает отличный темп и сохраняет сюжетную занимательность, заданные в первой книге, навеянной историей войны Алой и Белой Розы — «Игре престолов» (1996). Борьба за королевский престол Вестероса в «Буре мечей» продолжается, но, если первые тома производили впечатление исторической прозы, то в третьей части тетралогии мистика и иррациональная фантазия становятся все более заметны. В этом томе сражениям за Железный Трон в Королевской Гавани отведено меньше места, нежели схваткам бойцов Ночного Дозора с Иными — духами тьмы и упырями, начавшими свое наступление на Великую Стену, отделяющую мир Семи Королевств от дикого севера.
В «Буре мечей» действие и судьбы главных героев постепенно стягиваются к трем основным центрам притяжения — судьбам Дейенерис Таргариен, наследницы свергнутого короля Эйериса II, Джона Сноу, бастарда герцога Эддарда Старка, Хранителя Севера и Тириона Ланнистера, карлика, сына надменного лорда Тайвина, ближайшего советника царствующего короля Джоффри Баратеона.
Дж. Мартин написал настоящую книгу, достойную уровня литературы рубежа XX–XXI веков. Автор нарисовал не красивую сказку о благородных эльфах, а жестокое произведение о гражданской войне. Среди чудес фэнтезийного мира льется настоящая кровь и в жестоких муках умирают люди. Война, в изображении Мартина — это ужасное, а вовсе не благородное дело.
Главные герои постоянно попадают в ситуации одна страшнее другой, но не выбираются из них с той легкостью, с какой обычно это проделывают персонажи фэнтези. Отличие эпопеи Мартина от многих других книг жанра заключается в том, что в ней постоянно (как и в реальной жизни) гибнут главные герои. Одни навсегда уходят со сцены, а на передний план выдвигаются новые персонажи. В «Буре мечей» это прежде всего «одичалые» — люди, обитающие севернее Великой Стены, и их глава — Манс-разбойник, «Король-за-Стеной». Битва с «одичалыми» станет кульминационным моментом «Бури мечей».
Однако сражения продолжат терзать Семь Королевств не только на севере. И читатели не досчитаются многих, им уже полюбившихся героев. В этом томе Мартин был особенно беспощаден по отношению к своим персонажам, истребляя их, невзирая на королевский сан или разработанность образа. Все меньше становится рыцарей, способных защитить Семь Королевств. А между тем Иные движутся на юг, чтобы навсегда стереть людей с лица земли.
А нам, читателям, остается надеяться, что творческий дар Дж. Мартина не подведет его при описании столь грандиозных и почти апокалиптических событий в будущих томах истории о Семи Королевствах.
Наталии НЕКРАСОВА
МСТЯЩИЕ БЕССТРАСТНО
Москва: ACT, 2002. — 316 с.
(Серия «Звездный лабиринт»).
10 000 экз.
Существует апокриф, согласно которому первоначальный вариант «Пикника на обочине» заканчивался короткой фразой, снятой впоследствии самими авторами: «И стала тьма».
«Повесть о последнем кранки» из рецензируемого сборника Н. Некрасовой словно дает ему продолжение. Победив бессмертных богов, великий герой Фэгрэн потребовал от них «счастья для всех». Покоя, радости, изобилия, избавления от болезней, старости и страха смерти. И боги даровали народу все эти блага, после чего ушли из мира. Ибо там, где счастье дается даром, нет нужды в героях…
Древний народ инетани, почитаемый людьми за колдунов, действительно счастлив, прекрасен и мудр. Он умеет творить и умеет сражаться. Но у него нет будущего — ибо целью всех инетани является Имна-Шолль. Место, куда уходят, устав от жизни, и где каждый получит то, чего пожелает. И уже недалек тот час, когда последний инетани уйдет в свой рай, унеся из мира волшебство и обретя вечное блаженство в одиночестве — а эта земля навсегда станет вотчиной людей. Тех, чьи предки не одерживали побед над богами и не утратили цели своего существования. Тщательно прописанная этнография заставляет вспомнить романы Урсулы Ле Гуин. Особенно это касается «документальных» вставок, представляющих собой комментированные тексты древних легенд и сказаний, еретических книг и научных трактатов.
Вторая повесть сборника, «Мстящие бесстрастно», относится к тому же жанру «этнографической» фэнтези. Да и действие ее происходит в том же самом мире, лишь в иной его части. Но волшебства здесь почти уже не осталось — если не считать длинных ночных бесед, которые ведет героиня со спящими в ее крови Древними Богами.
Основная идея повести ограничена довольно расхожей схемой — автор показывает, как разлагается клановая структура общества, рушатся законы, долг подменяется личным интересом, а честь уступает место преданности. Однако описанный социальный процесс в реальном мире занимает многие десятилетия, если не века, здесь же он укладывается в считанные годы. Получается, что подростков-эсо учили одному, а требуют от них уже совсем другого.
Создается впечатление, что автора куда больше увлекают внешние детали — подробности быта приморского Араугуда, хитросплетения социальной структуры кланов Эшхарина, технология воспитания и обучения эсо — бесстрастных и изощренных клановых мстителей. Превратившись в самоцель, этнография начинает довлеть не только над сюжетом, но и над текстом повести, который пестрит массой слов из любовно воссозданного автором местного языка — они вынесены в специальный глоссарий (без него многие места понять попросту невозможно). Заметим, что в первой повести значение всех непонятных слов получало объяснение прямо в тексте, что ничуть не мешало его восприятию.
Счастливо то поколение, в жизни которого была Книга. Не книги вообще, а одна — с большой буквы, не прочесть которую среди представителей этого поколения считалось чем-то постыдным. Для поколения, пришедшего в жизнь в начале 50-х, такой Книгой стал роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».
Были еще, конечно, Стругацкие. Но мы воспринимали творчество братьев в совокупности и скорее, прагматически: как мир, который сразу же стал для нас «своим», в котором мое поколение не только мечтало пожить, но и реально жило, несмотря на то, что творилось за окном. Этим миром мы оказались заражены — кто на десятилетия, а кто и до конца дней, — и за него многие готовы были драться.
А вот роман Булгакова не стал литературным манифестом эпохи. Он неожиданно вывалился на нас из какого-то до того малознакомого и малопонятного прошлого, обрушив на совсем не подготовленного читателя лавину вопросов, проблем и ассоциаций, о которых тогда большинство не задумывалось. Этот ворох проблем оказался в новинку даже для взрослых; что же говорить о моих сверстниках — старшеклассниках и первокурсниках конца шестидесятых. Мы грезили далеким будущим, а роман Булгакова уводил мысль в историю — во всех отношениях легендарную и мифологическую. Мы все безоговорочно мыслили себя «физиками» — даже самые что ни на есть гуманитарии, потому как на дворе стоял век рацио; а роман завораживал материями потусторонними и мистическими. Эта многоплановая и многоярусная книга не обожгла и не воспламенила мое поколение… Точнее будет сказать, что она нас — технократов-энтузиастов — как-то резко и болезненно осадила. Заинтриговала, заворожила, затянула. И с каждым новым прочтением мы все глубже погружались в эту бесконечную воронку, которая зовется Культурой, открывали ее для себя — слой за слоем, и на каждом уровне погружения с неизбежностью задумывались.
Нам, тогдашним любителям фантастики, не нужно было объяснять, что роман Булгакова — это воистину «наше все». Фантастика, одним словом, — настоящая, с большой буквы. Но под какую жанровую разновидность подвести книгу, думаю, в ту пору внятно не объяснил бы никто. И сегодня вряд ли объяснит. Потому что лишь скользнули взглядом по едва ли не ключевой фразе романа и лишь со временем осознали ее пророческий смысл: «А вам скажу, — улыбнувшись, обратился он к мастеру, — что ваш роман вам принесет еще сюрпризы». Он — это Воланд, Князь Тьмы, стало быть, знал, что говорил.
Сюрпризов долго ждать не пришлось. Их хватало и при жизни автора — и особенно после того, как его земной путь закончился. Долгий тернистый путь к признанию, уколы критики и гонения со стороны власть предержащих, а в финале — положенные слава, почет и канонизация в качестве неподвластной критике «классики».
Поскольку последнему роману Булгакова довелось на какое-то время превратиться еще и в книгу культовую, модную, — глупо в короткой статье заводить, серьезный и обстоятельный разговор о том, чему посвящены горы статей и мемуаров, популярных книг и научных монографий. Иначе говоря — об истории создания романа. Поэтому я лишь пунктиром напомню основные даты и вехи — те, которые сегодня представляются специалистам более или менее достоверными.
Сам Булгаков в рукописях датировал начало работы над романом то 1928-м, то 1929-м годами. Во всяком случае, одно нетленное свидетельство — донесение анонимного осведомителя ОГПУ — явно указывает на 1929 год. Первоначальный замысел, насколько можно судить по свидетельствам самого автора и его современников, был скромен как по объему, так и по размаху — историческому, психологическому, философскому. Далее, на протяжении десятилетия с лишним писатель неоднократно возвращался к рукописи романа, и книга росла, зрела, наливалась соком, пускала корни и давала плоды, пока не превратилась в огромный том. В сложный философский роман с несколькими самостоятельными сюжетными планами, органически перетекавшими один в другой.
Булгаков несколько раз переписывал всю книгу целиком и даже не удержался от известного писательского синдрома: сжег рукопись романа, словно испытывая другое знаменитое пророчество Воланда. Велик соблазн предположить, что книги, подобные булгаковской, никогда и никаким уважающим себя писателем окончательно и добровольно закончены быть не могут. Это все равно, как самому поставить финальную точку в собственной жизни. Если подобные книги все же дошли до стадии печати, то причиной тому оказывались обстоятельства приходящие по отношению к творчеству: от жестких издательских сроков до смерти автора.
Свой последний роман Михаил Афанасьевич также дописывал, а затем диктовал жене, уже будучи смертельно больным. И то, что мы сегодня читаем и обсуждаем, — лишь последняя прижизненная редакция, частично дополненная фрагментами, взятыми из черновиков или со слов последней жены писателя, ныне также покойной Елены Сергеевны Булгаковой.
Счастье писателя — в том, что он успел скомпоновать и композиционно выстроить свой роман. Выстроить сюжет и образы героев. Выписать начисто главные эпизоды. Наконец, завершить его тем финалом, каким он виделся автору с момента начала работы над книгой. А все, что осталось в книге недошлифованным, недоредактированным, — в общем, мелочи.
Михаил Афанасьевич Булгаков умер в 1940-м году, уже не надеясь увидеть главную книгу жизни напечатанной. Его поддерживала скорее мысль иррациональная — все та же фраза Воланда, ставшая знаменем для целого поколения, писавшего «в стол»: «Рукописи не горят».
Удивительно другое: в процессе работы над «Мастером и Маргаритой» писатель неоднократно обдумывал, как будет представлять роман «наверх», что нужно слегка притушить или замаскировать, чтобы усыпить бдительность цензуры. Иначе говоря, не терял надежды на то, что роман при его жизни будет напечатан на родине! Если добавить, что Михаил Афанасьевич был еще и драматургом, то есть не мыслил для себя литературы «в стол», не мог писать, не получая обратной связи от читателя (к этому я еще вернусь), — то вот вам очередная загадка, очередной сюрприз булгаковского романа. На что он рассчитывал, на какую публикацию в СССР, создавая роман, в котором главные герои — не совсем канонический Сатана, совсем не канонический Иисус, и до предела канонический творец в тисках тоталитарной системы?
Другое поразительное отличие «Мастера и Маргариты» от большинства таких же неизданных при советской власти книг (например, от булгаковской же повести «Собачье сердце»), — это его отсутствие в самиздате вплоть до даты первой публикации. Может быть, в этом я ошибаюсь, но то, что о романе покойного писателя до конца 1966 года (когда о нем разом узнали все), знал лишь узкий круг близких к писателю людей, — сомнению не подлежит. Только после сокращенной публикации в журнале «Москва» широко разошлись самиздатовские копии «полного» текста, порой с беспардонным «самопалом» — вставками, к Булгакову никакого отношения не имевшими. Но до того — ни-ни. Ситуация в условиях хрущевской «оттепели» совершенно уникальная: получается, что за четверть века, прошедшие с момента смерти писателя, его вдова и знавшие о рукописи десяток-два близких людей не соблазнились вариантом пустить ее в «неофициальное» плавание, навигация которого к той поре была хорошо и всесторонне разработана. Верили, что рукописи не горят или отдавали себе отчет в том, что, случись появление романа в самиздате, — и на его официальной публикации можно было ставить крест?
Как бы то ни было, в ноябре 1966 года пророчество Воланда свершилось: в достаточно средненьком «толстом» литературном журнале «Москва» началась публикация неизвестного доселе широкой публике романа Михаила Булгакова. Сам автор в те годы уже проходил «второй круг» популярности: о знаменитом драматурге и писателе 20-30-х годов в конце шестидесятых пришлось напоминать заново.
Публикацию предварил вступительным словом Константин Симонов. Увы, для большинства читателей так и осталась неизвестной его роль в «пробивании» романа. Сегодня, с высоты прожитых трех десятилетий можно лишь догадываться, какого самопожертвования, каких поистине сверхъестественных усилий потребовала эта публикация от тех, кто мечтал увидеть роман Булгакова напечатанным — и не за «бугром», а на родине писателя. Мужество требовалось не только для очевидных стычек с начальством. Писатель, «пробивавший» роман Булгакова в печать, не мог не отдавать себе отчета в том, как высоко отныне будет поднята планка. И как на фоне «Мастера и Маргариты» будет смотреться его собственное творчество.