Вариаций на эту тему может быть довольно много, сейчас я не стану касаться их всех. Скажу только, что за последние два месяца из-за этого погибло одиннадцать человек, а ведь они просто строили дома, а не воевали… Кстати, никто не хочет обменяться рукопожатием с сержантом? — Оружейник шагнул вперед и вложил руку в перчатку скафандра. — У мистера Кортеса большой опыт в обращении со скафандром, поэтому он, пожалуй, не раздавит мне кисть. Но вам я рекомендую быть предельно осторожными. Вы можете просто почесаться — и погибнуть от потери крови. Запомните простую последовательность: давление в два фунта дает на перчатке усилие в пять фунтов; три фунта дают десять, четыре — двадцать три фунта, пять фунтов — сорок семь. Большинство из вас выжимает на кистевом силомере больше ста фунтов. Теоретически этого должно хватить, чтобы разорвать пополам стальную балку; практически же — особенно на Хароне — подобный опыт приведет к тому, что вы повредите материал перчаток и умрете. В гонке между декомпрессией и мгновенным замораживанием может быть только один проигравший — вы.
Ножные мускулы скафандра не менее опасны, хотя усиление здесь не такое большое. Словом, до тех пор, пока вы не овладеете скафандром в совершенстве, не пытайтесь бегать или прыгать — вы почти наверняка споткнетесь, а это значит, что вы почти наверняка умрете.
Сила тяжести на Хароне равняется трем четвертям земной, так что здесь все не так уж плохо. Но на планете, которая действительно мала, вы можете разбежаться, прыгнуть — и не опуститься. Вы будете лететь и лететь, а врезаться в скалу на скорости восемьдесят метров в секунду не так уж приятно. На совсем крошечном астероиде вы даже можете разогнаться до скорости убегания и отправиться в незапланированный вояж по галактикам. Должен, однако, заметить, что это не самый быстрый способ путешествовать.
Завтра с утра мы начнем учить вас, как остаться в живых в этой адской машине. Остаток сегодняшнего дня мы посвятим настройке и подгонке скафандров. Я буду вызывать вас по одному и работать с каждым индивидуально… У меня все, сержант.
Кортес выбрался из скафандра и, стряхнув с рукава безупречного кителя невидимую пылинку, оглядел наши унылые физиономии. При этом он продолжал улыбаться своей гнусной улыбочкой.
— Первым будет рядовой Омар Альмицар, — сказал он. — Остальные могут пока отправляться в казарму. Я буду вызывать вас по интеркому.
— В алфавитном порядке, сэр?
— Да. Лейтенанту потребуется не меньше десяти минут на каждого, так что счастливец, чья фамилия начинается с последней буквы алфавита, может даже успеть вздремнуть.
Я сразу подумал о Роджерс. Ее фамилия начиналась на Z. Она несомненно думала о койке, но не сон был у нее на уме — это уж как пить дать.
Солнце было похоже на крошечную ослепительно-яркую точку, повисшую высоко над нашими головами. Выглядело оно даже ярче, чем я ожидал. До него было восемьдесят астрономических единиц, и оно светило в 6400 раз слабее, чем на Земле, однако света давало не меньше, чем хороший уличный фонарь.
— Здесь гораздо больше света, чем на любой из портальных планет, — раздался на общей частоте голос капитана Стотта. — Радуйтесь: по крайней мере вы будете видеть, куда ступаете.
Мы выстроились один за другим на узкой пермапластовой дорожке, соединяющей казармы со складом оборудования. Все утро мы маршировали в скафандрах в закрытом помещении, и только сейчас наш «детский сад» вывели на первую прогулку.
Впрочем, особой разницы я не заметил, разве что вместо серых пермапластовых стен нас окружала теперь унылая харонская равнина. Несмотря на слабый свет, из-за отсутствия атмосферы все детали ландшафта просматривались отчетливо и резко. От горизонта до горизонта всего в километре от нас тянулся черный утес, который выглядел слишком правильным для естественного. Земля под ногами тоже была черной и блестящей, как обсидиан, и лишь кое-где виднелись пятна белого или голубоватого льда. Возле склада стоял открытый металлический контейнер, доверху наполненный снегом; на контейнере было написано крупно: КИСЛОРОД.
Скафандр оказался на редкость удобным, однако в первое время меня не покидало странное ощущение. Казалось, я был одновременно и марионеткой, и кукловодом. Чтобы сделать шаг, достаточно было лишь слегка пошевелить ногой; скафандр тут же улавливал нервные импульсы, усиливал их и переносил мою ногу за меня.
— Сегодня мы просто обойдем расположение роты. Выходить за пределы базы запрещается. — Капитан был без своего «кольта», но у него — как и у всех нас — имелся «лазерный палец», который, в отличие от наших, несомненно был подключен к источнику энергии.
Стараясь сохранять дистанцию в два метра, мы сошли с пермапластовой дорожки и гуськом двинулись за капитаном по гладкой каменной поверхности. Так, медленно и осторожно, мы шагали примерно час и наконец остановились у границы базы.
— Теперь всем смотреть внимательно. Сейчас я подойду вон к той глыбе льда и покажу вам нечто такое, что всем необходимо знать — если хотите выжить.
Капитан уверенно двинулся вперед. Пройдя шагов десять, он остановился.
— Для начала я разогрею эту скалу. Всем опустить фильтры. — Я поспешно нажал кнопку под мышкой, и на мой зрительный преобразователь опустился светофильтр. Капитан тем временем прицелился пальцем в обломок скалы размером с баскетбольный мяч и дал короткий импульс. Длинная тень капитана скользнула по нам и протянулась до самых построек, а камень превратился в кучку раскаленного до багрового свечения щебня, который, впрочем, тотчас потемнел.
— Эти штуки остывают быстро, — проговорил капитан и, наклонившись, взял в руку небольшой камешек. — Температура этого камня равняется сейчас градусам сорока — сорока пяти по абсолютной шкале. А теперь — смотрите! — И он бросил «горячий» камешек на плоскую поверхность ледяной глыбы. Камень запрыгал по ней, заметался, как безумный, то и дело меняя направление, и наконец свалился с края вниз. Капитан бросил второй обломок, и с тем случилось то же самое.
— Как вы теперь знаете, — сказал капитан, — скафандр не обеспечивает полной теплоизоляции. Температура подошв ваших башмаков примерно равна температуре этих камней, и если вы попытаетесь встать на глыбу замороженного водорода, с вами произойдет то же, что и с ними. Вся разница заключается лишь в том, что камни уже мертвы, а вы только будете…
Причина этого явления проста. Нагретый камень плавит водород и скользит не по поверхности ледяной глыбы, а как бы над ней — на подушке из жидкого и газообразного водорода. При таких условиях сила трения практически отсутствует, и камень — или человек в скафандре — может скользить по льду сколь угодно долго. Кроме того, без сцепления подошв со льдом встать вам тоже не удастся.
Потаскав свои скафандры месяц, вы должны будете научиться выживать после падения, но сейчас вы еще слишком мало знаете. Смотрите, как надо… — Капитан чуть-чуть согнулся и вскочил на лед. Тотчас же обе ноги его поехали вперед, но вместо того, чтобы шлепнуться на спину, он ловко развернулся в воздухе и приземлился на четвереньки. Еще одно движение, и капитан уже соскользнул на твердую землю.
— Главное, не допускать контакта теплообменников с замороженным газом, — объяснил капитан (он даже не запыхался). — По сравнению с ним они раскалены, как доменная печь. Любое прикосновение, — а ведь вы не просто прикоснетесь теплообменниками ко льду, а грохнетесь на него всей массой — неминуемо приведет к взрыву.
После этой наглядной демонстрации мы еще с час бродили по окрестностям, а потом вернулись в казармы. Пройдя через воздушный
Шлюз, мы, однако, еще не могли переодеваться — сначала нужно было дать скафандрам согреться до «комнатной температуры».
Кто-то приблизился ко мне и прислонился своим шлемом к моему.
— Уильям? — На шлеме над забралом было написано: МАККОЙ.
— Как дела, Шэйн? Ты хотела сказать что-то важное?..
— Просто собиралась поинтересоваться, с кем ты сегодня спишь.
Она была права. Я совершенно упустил из виду, что на Хароне не было такого строгого расписания, как на Земле. Каждый выбирал себе партнера по своему вкусу.
— Собственно говоря, я… Нет, я еще никого не выбрал, так что если ты хочешь…
— Спасибо, Уильям. В таком случае — до вечера. — Она отошла. Я смотрел ей вслед. Раньше я думал, что если кто и способен заставить боевой скафандр выглядеть сексуально, так это Шэйн Маккой. Но даже ей это оказалось не под силу.
Наконец Кортес решил, что мы уже достаточно согрелись, и провел Нас в комнату для хранения скафандров. Там мы встали по местам и подсоединили скафандры к контактам зарядной шины. В каждом скафандре имелся небольшой заряд плутония, способный обеспечить его энергией на несколько лет, но нам было приказано как можно больше работать на аккумуляторах.
Наконец после изрядной возни последний скафандр был подключен к зарядному устройству, и нам было разрешено покинуть их. Со стороны мы, наверное, напоминали голеньких цыплят, выкарабкивающихся из гигантских ярко-зеленых яиц, но нам было не до смеха.
В «гардеробной», как мы сразу окрестили это помещение, стоял настоящий холод, причем холодным был не только воздух, но и пол, и, стены, и только что снятые скафандры, поэтому мы поспешили к нашим шкафчикам с одеждой, не особенно заботясь о соблюдении порядка.
Я натянул форму — и все равно дрожал от холода. Тогда, схватив чашку, я присоединился к очереди за горячим соевым напитком. Очередь была длинной, и ни один человек в ней не стоял спокойно. Люди подпрыгивали на месте, хлопали себя по плечам, стараясь согреться, но это плохо помогало.
— Ух, как холодно! Правда, Манделла?! — Это снова была Маккой.
— Даже думать об этом не хочется. — Я перестал подскакивать и быстро потер плечо рукой — в другой я держал чашку. — Пожалуй, здесь еще холоднее, чем в Миссури.
— Жмоты несчастные! Почему они не поставят здесь обогреватели?!
— Я уже заметил, что холод сильнее всего действует на низкорослых, а Маккой была самой маленькой в роте — этакая миниатюрная куколка с осиной талией, ростом всего в пять футов.
— Кондиционер уже включен. Потерпи, скоро станет теплее.
— Хотела бы я стать такой тушей, как ты! Тогда бы мне, наверное, было не так холодно.
Но мне все равно не хотелось, чтобы Маккой была такой же крупной, как я.
На третий день, когда мы учились копать ямы, то потеряли первого человека.
С тем запасом энергии, который находится в штатном вооружении обычного солдата, было бы в высшей степени непрактично заставлять его отрывать окоп в мерзлой земле с помощью кирки и лопаты. С другой стороны, можно хоть целый день бросать гранаты и получить лишь несколько неглубоких ямок, поэтому общепринятый метод состоит в следующем. Сначала нужно с помощью ручного лазера прожечь в земле отверстие. Потом, когда грунт остынет, в отверстие следует опустить заряд с замедлителем взрывателя и, в идеале, засыпать отверстие щебнем. Но на Хароне почти нет щебня, если только ты уже не пробил яму по соседству.
Самое сложное в этой процедуре — вовремя унести ноги. Как нам объяснили, чтобы уберечься от взрыва, следует либо укрыться за каким-нибудь массивным предметом, либо отойти минимум на сотню метров. После включения замедлителя взрывателя у вас есть минуты три, но вся загвоздка в том, что вы не можете просто убежать. Во всяком случае — на Хароне.
Трагедия произошла, когда мы рыли по-настоящему глубокий котлован — из тех, в которых мог бы разместиться жилой подземный бункер. Для этого необходимо было сначала выбить взрывами яму, потом спуститься на дно и заложить новые заряды — и так до тех пор, пока котлован не будет достаточно глубок. Под конец мы использовали взрыватели уже с пятиминутной задержкой, но и этого едва хватало, так как выбираться со дна котлована приходилось очень осторожно, не спеша.
Почти все успели пробить по два отверстия — все, кроме меня и еще двоих-троих. Наверное, мы были единственными, кто действительно внимательно следил за происходящим, когда Бованович попала в беду. Все мы находились метрах в двухстах от котлована; мой зрительный преобразователь был включен на четырехкратное усиление, и я ясно видел, как она скрылась за краем котлована. После этого я мог только слышать ее переговоры с Кортесом.