Вопрос прозвучал глупо. Зал был практически пуст и казался вымершим.
— Нет, — ответил тип и положил руки на сумку, которую держал на коленях. — Вакантно.
— Начну храпеть — толкни в бок, — шепнула Маришка. — Только нежно. — Она откинулась на спинку, вытянув ноги под сиденье впереди стоящего кресла.
Через пару минут после нас подошли двое. Затем еще один — щупленький мужичок среднего возраста, все остальное — рост, телосложение — ниже среднего, на носу — очки. Типичный «интель».
Тип, сидящий слева, каждого вновь пришедшего встречал одинаково недобрым взглядом и провожал до места посадки. Так сопровождает самолеты служба наземного наблюдения. В нелетную погоду.
Когда в зале появилась немолодая женщина с двумя бесформенными пакетами в руках, у типа вырвалось чуть слышное:
— Господи! Сколько же идиотов вокруг!
Сказано было шепотом, практически про себя, но я услышал. И потому спросил:
— Вы кого имеете в виду?
Тип обернулся и уставился на меня. Серые глаза прищурены, закушен вислый левый ус.
— Не волнуйтесь, не вас, — успокоил. — Вам, похоже, просто спать негде. Я про тех, кто приходит в такие места сознательно. Кто сам обманываться рад… — Подумав, добавил: — Копирайт — Пушкин.
— Уверены, что сознательно? Может, они тоже забрели сюда случайно?
— Если бы! Некоторые здесь явно не по первому разу. Взгляните вон на тех пигалиц! Пудреницы для мозгов! Правда, таких немного. Видимо, организация из новых. По крайней мере я о ней раньше не слышал.
— А вы в таком случае что здесь делаете? — поинтересовался я.
Тип перестал жевать ус, расправил пальцами.
— Материал собираю. О тоталитарных сектах.
— Для диссертации?
— Для романа.
Я посмотрел на собеседника с несколько большим интересом. Спросил:
— Инженер душ человеческих?
— Скорее, санитар.
Лаконичность его ответов слегка раздражала. Должно быть, рядом со мной сидел настоящий мастер диалога.
— И от чего лечить собираетесь?
— Как обычно. От глупости. Тупости. Ханжества.
— Чванства, — сладко зевнув, произнесла Маришка, не открывая глаз.
— Что? — не понял писатель.
— Я спросила, много ли у вас книжек.
— Вообще-то не очень. — Он, поколебавшись, расстегнул сумочку на коленях, с заметным усилием извлек толстую пачку листов. На вид — вдвое больше сумочки и в пол кило весом. — Вот. Сегодня из издательства вернули.
На титульном листе крупно выведено начало заглавия «Обреченый на…», остальное скрыто рукой писателя. Вторая «н» в слове «обреченный» вписана красной шариковой ручкой.
— Велели исправить и дополнить? — спросил я.
— Просто вернули. — Писатель пожал плечом.
— А другие — нормальные книжки у вас есть? — не очень тактично поинтересовалась Маришка.
— Пока нет.
Маришка потянулась, простирая руки далеко за голову, а ноги устремляя еще дальше, чуть ли не до сидений первого ряда. Конечно, станет она спать, когда рядом есть кто-то, кого можно безбоязненно поставить на место. Совершенно безбоязненно. В моем понимании писатель — человек смирный, если и закатает кого в асфальт, то только в собственном воображении.
— Тогда вы не писатель, — Маришка мило улыбнулась. — Вы — рукописей!
Я криво усмехнулся — обращенная к соседу половина лица осталась бесстрастной. Писатель, промучавшись с минуту, убрал непризнанный шедевр в сумочку и снял куртку, под которой обнаружилась темно-синяя толстовка с надписью «Русская фантастика». Фантастику я, в принципе, уважаю. Поэтому примирительно спросил:
— Вы уверены, что то, куда нас пригласили — тоталитарная секта?
— Абсолютно. В Москве других нет, — авторитетно подтвердил он.
— Полный контроль над членами организации, иерархическая система подчинения, замкнутость в рамках своей идейки — вот основные признаки тоталитарной секты. Плюс чисто русский, привнесенный колорит. — Он скривился. — Заставь дурака Кришне молиться — так он и харю об раму расшибет. Так что будьте предельно осторожны, выход из этой системы стоит гораздо дороже, чем вход.
— Ну, вход-то был бесплатным, — пошутил я.
— Напрасно иронизируете, — обиделся писатель. — Вы просто никогда не видели, как они людей зомбируют.
— Как телепузики? — восхитилась Маришка.
— Что телепузики? — Наш собеседник явно был сбит с толку.
— Ну, они же зомбируют детей. — Маришка щелкнула меня по носу и прописклявила: — Привет, Тинки-Винки!
— Пока, Ляля! — в тон ответил я.
— Тинки, а чего это ты такой фиолетовый?
— Чернил перебрал, — сказал я и самоустранился. Погрузился в себя.
Что мы делаем здесь и сейчас? Интересный вопрос.
Относительно «сейчас» все достаточно ясно. Просто вовремя не заменили батарейки на настенных часах. В итоге на трехчасовой концерт любимого исполнителя безнадежно опоздали, а до того, который случится в семь, ждать еще почти два часа.