Через полтора часа Самолетовы добрались до тихой улочки, где находился институт, и Анна наконец робко поинтересовалась:
— Зачем мы сюда?
— Нужно, — раскрывая зонт, сурово ответил Дмитрий. В его планы не входило посвящать жену в подробности задуманной операции, но она была с ним, и это меняло дело. — Я хочу скачать всю информацию, которую они получили от нашего эксперимента, а у них в компьютере уничтожить ее, — пояснил Самолетов, и супруги двинулись вдоль бесконечного железобетонного забора. — Если эти данные им нужны, я предложу выкупить их. Если нет, хотя бы узнаю, что они из нас выудили. А может, удастся продать информацию на телевидение. Я вчера перечитал договор. Там написано: мы обязуемся не разглашать цели эксперимента.
— Можно подумать, эти цели нам известны, — сказала Анна.
— Вот именно, — ответил Дмитрий. — Это значит, они боятся, что мы проболтаемся. Пароль я запомнил, ассистентка ввела его при мне, перед началом эксперимента. Пароли вообще дурацкая штука. Выбирают что-нибудь попроще, чтобы не забыть. Это же не Министерство обороны и даже не служба безопасности. Паршивый институтишко, никакой дисциплины.
— Нас туда не пустят, — еще не разобравшись в замыслах мужа, проговорила Анна. — Там охрана.
— Предусмотрел, — коротко ответил Самолетов.
— Нас арестуют, это же воровство, — испуганно проговорила Анна.
— Может быть, — согласился Дмитрий. — Хотя я и это продумал. Если они делали что-то незаконное, значит, постараются не поднимать шума.
— А если все законно и мы попадемся? — не унималась жена.
— И это вероятно. Я тебя не тащу. Поезжай домой, — начиная раздражаться, ответил Самолетов и с досадой добавил: — Надо было тебе сразу остаться. Лично мне терять нечего.
— Мне тоже нечего, — немного помолчав, со вздохом ответила Анна. — Я пойду с тобой.
— Тогда делай, как я скажу, и никакой самодеятельности, — взглянув на жену, сказал Дмитрий и раскрыл перед ней ворота института. — Если повезет, все будет хорошо.
Они подошли к зданию, и Самолетов на несколько секунд задержался у входа. Он достал из кейса договор и убрал зонт. В кейсе у него громыхнуло что-то тяжелое, и Анна вопросительно взглянула на мужа.
— Делай, как я скажу, — тихо повторил Дмитрий, и они вошли внутрь.
Самолетов подошел к молодому, здоровому, как бык, охраннику, предъявил ему бумаги и пояснил:
— Нам к профессору Парамонову, он нас ждет. Мы участвуем в эксперименте. Вот договор с институтом. Мы — муж и жена. Ах, да, — спохватился Дмитрий. Он достал паспорт, протянул охраннику и как можно спокойнее обратился к Анне: — Давай свои документы, нас давно ждут. — Охранник взглянул на фотографии, затем на оригиналы и сверил фамилии с теми, что значились в договоре. Во время этой тяжелой, томительной процедуры Анна старалась не смотреть на вооруженного бугая и делала вид, что изучает на стене объявления для сотрудников института.
Эта минута, пока охранник разглядывал документы, показалась Самолетовым бесконечной. Они еще ничего не успели сделать, и если бы их разоблачили, то самое большее — выгнали бы на улицу. Тем не менее и Дмитрий, и Анна ужасно волновались, словно уже совершили тяжкое преступление. Возможно, поэтому охранник долго не выпускал из рук договор, но наконец вернул Дмитрию бумаги и, следуя инструкции, равнодушно спросил:
— Знаете, куда идти?
— Конечно, — поспешил уверить его Самолетов. — Мы не в первый раз. — Для полного правдоподобия он собрался было по-доброму пошутить по поводу солидных габаритов охранника, но тот презрительно отвернулся, и Дмитрий благоразумно отказался от этой идеи.
Они поднялись на второй этаж и пошли по длинному стерильному коридору в сторону лаборатории. Дмитрий мысленно молил Бога, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых и тем более самого руководителя проекта.
— Можно спрятаться в туалете, — частично разгадав план мужа, прошептала Анна.
— Нельзя, — торопливо и так же шепотом ответил Дмитрий. — Вечером его моют. Помнишь, в первый день я искал кабинет Парамонова и открыл дверь напротив? Это оказалась щитовая. В ней можно отсидеться, там же отключим свет и сигнализацию. Только я не знаю, открыта она или нет.
Так никого и не встретив, они дошли до кабинета руководителя проекта, и Дмитрий взялся за ручку двери, на которой висела табличка «Посторонним вход воспрещен». Анну даже передернуло от воспоминания о злополучной двери, из-за которой они вернулись в реальный мир. Но все обошлось благополучно. Щитовая оказалась незапертой, и Самолетовы быстро заскочили в сумрачное, пахнущее свежей краской и какой-то вонючей дрянью помещение.
Прикрыв за собой дверь, Дмитрий включил свет и окинул комнату взглядом. По всему периметру щитовая была заставлена громоздкими металлическими шкафами. Спиной друг к другу четыре таких же железных гроба стояли посреди комнаты. За ними удобно было прятаться, но так же легко было и обнаружить их. Посреди щитовой стоял большой железный стол, заставленный банками с красками и бутылями. Похоже было, что это помещении использовали и как обычную подсобку.
Усмотрев в углу между шкафами небольшую нишу, Самолетов кивнул на нее и шепотом скомандовал:
— Быстро туда!
Дождавшись, когда Анна забралась в щель, Дмитрий потушил свет и на ощупь проделал тот же путь.
Не прошло и пятнадцати минут, как дверь щитовой открылась, и Самолетовы услышали визгливый женский голос:
— Несите пока сюда. В бельевой ремонт. Завтра подсохнет и перетащим туда.
Зажегся свет, и Дмитрий с Анной услышали шарканье ног, многократный стук об пол картонных коробок и обрывки фраз: «Вон туда…», «Ставь, ставь…», «Отойди, задавлю!». Затем свет снова погас, дверь закрылась, и в наступившей тишине раздался тихий скрежет ключа в замке.
— Порядок, — когда все стихло, прошептал Самолетов.
— Они нас закрыли, — с тревогой в голосе проговорила Анна.
— Это очень хорошо, — ответил Дмитрий. — Дверь обычная, замок простой, против монтировки не устоит. Против лома нет приема, — тихо рассмеялся Самолетов. — В лаборатории сегодня никто дежурить не будет. Вряд ли они успели подобрать кого-нибудь для эксперимента. Помнишь, нас-мурыжили целых три дня. Все просто, как апельсин.
— Все равно я боюсь, — сказала Анна и посильнее прижалась к мужу.
— Я тоже, — сознался Дмитрий, хотя в голосе его чувствовалась какая-то неуместная веселость. — Только бояться уже поздно. Представляешь, мы сейчас начнем колотить в дверь и просить, чтобы нас выпустили. А когда откроют, скажем: «Извините, мы случайно забрались в щитовую и уснули в углу».
— И нас просто выгонят… — с надеждой начала Анна, но Дмитрий довольно грубо перебил ее:
— Все! Лучше садись, поспи. Ждать придется долго.
И ждать действительно пришлось долго. Анна как можно удобнее устроилась на грязном полу и почти моментально уснула. Самолетов уселся рядом с ней, слушал ее ровное посапывание и размышлял о надписи «Посторонним вход воспрещен». После того рокового вечера в ресторане «Астория» она приобрела для него куда более глубокий, философский смысл и сделалась чем-то вроде клейма первочеловека, пострадавшего от собственного неуемного любопытства. В конце концов, Дмитрий задумался о запретах в целом, которые по чьей-то подсказке свыше или по наитию человечество собственноручно накладывало на себя испокон веков и тем самым ограждало от многих несвоевременных шагов. Эта простая дверная табличка натолкнула Дмитрия на мысль, что любой запрет, озвученный или выраженный графически, — это не что иное, как указательный знак на стыках соседствующих миров, за которым находится лаз, соединяющий эти миры. И нарушив любой запрет, человек всего лишь перемещается из одной реальности в другую. Как это произошло с ним и Анной в виртуальном мире, и как это может произойти с ними сейчас, если их поймают и посадят в тюрьму. Правда, более страшной реальности, чем лишение свободы, Самолетов себе не представлял.
В щитовой царила кромешная темнота. Исчезла даже светлая полоска под дверью, что говорило о позднем времени. Дмитрий посмотрел на часы, и они высветили — 22:43. Самолетов подумал, что если начать прямо сейчас, то они вполне успеют добраться домой на городском транспорте. Он потряс Анну за плечо, и она тут же проснулась. За время сна она позабыла, что они прячутся в Институте мозга, и громко пожаловалась:
— Все тело болит. Дима, где мы?
— Тихо, тихо. — Желая успокоить жену, он ласково погладил ее по плечу и напомнил: — Мы в щитовой. Вспомнила? Вставай, нам пора. Все давно ушли.
— Боже мой, — всполошилась Анна и сама испугалась своего голоса. После этого она старалась говорить исключительно шепотом. — Почему у меня так сильно болит живот? — поднимаясь на ноги, спросила она. — Наверное, это от голода, да?
— Наверное, — выбираясь с кейсом из угла, усмехнулся Самолетов. Затем он помог жене и, сослепу наткнувшись на железный угол стола, громко выругался: — Черт! Я забыл взять фонарик! Вот что значит непрофессионал. Придется включать свет.
— Не шуми! — испуганно прошипела Анна и, наткнувшись бедром на тот же угол, вскрикнула: — Ой! Черт!
— Стой здесь, — распорядился Дмитрий. — А то пока я доберусь до выключателя, ты успеешь что-нибудь себе сломать.
Самолетов осторожно дошел до двери, включил свет, и после чернильной темноты они с Анной на какое-то время буквально ослепли. Перед глазами у Дмитрия еще плавали красно-синие круги, но он вернулся и осторожно уложил кейс на стол. При этом ему пришлось подвинуть несколько банок с красками и пятилитровую бутыль с прозрачной жидкостью. После этого Самолетов достал из чемоданчика плоскогубцы, отвертку и маленькие кусачки с резиновыми изоляторами на ручках.
— А ты сумеешь отключить сигнализацию? — с сомнением поинтересовалась Анна.
— Не знаю, — честно признался Дмитрий и подошел к одному из железных шкафов, на котором красной краской были начертаны две разящие молнии и предупреждающая надпись: «Не влезай, убьет!».