— Лина еще спит? — спросил Виктор.
— Да, Хозяин.
— Когда легла?
— В два после полуночи, Хозяин.
— И все это время ковырялась в стенах?
— Да, Хозяин. Сняла все панели, потом повесила их обратно.
— Нашла что-нибудь?
— Две камеры из пяти.
— И что?
— Раздавила их каблуком. Очень сильно ругалась. Неприлично ругалась.
— Это нормально. Я бы тоже ругался.
— Похоже, она неплохой техник. В ее правую руку вживлен полный набор инструментов.
— Видел… Как раз в этом ничего необычного — не забывай, она пилот. Надеюсь, оружия с собой не притащила?
— Вряд ли такое возможно, Хозяин. Сканер засек бы это еще на входе.
— Паутинку не нашла?
— Нет, Хозяин. Паутинка хорошо спрятана.
— Ладно, пусть спит. Пусть выспится — сегодня она нужна мне свежей.
Мне нужна свежатинка.
— Показал ей наш зоопарк?
— Да, Хозяин. Госпоже очень понравилось.
— Теперь покажи мне.
— Хозяин, вы знаете здесь все гораздо лучше меня… Может быть, не стоит тратить время на осмотр?..
— Это что, попытка невыполнения приказа? — Виктор удивленно поднял брови. — Когда меня заинтересует твое мнение, я дам знать.
— Да, конечно. Простите, Хозяин, — Тутмес испуганно, суетливо отвесил поясной поклон. — Пойдемте, Хозяин.
— Начнем со зверюг первой категории допуска. Где они у нас?
— В третьем и восьмом блоках.
— В каком состоянии?
— О, они в полном порядке! — Тутмес расцвел в улыбке. — Настоящие красавцы, да! На них можно смотреть часами! Пойдемте, Хозяин.
— Пальцеглаз равнинный… — Виктор стоял, сложив руки на груди, и любовался тварью, приникшей к стеклу с другой стороны. — Да, красавец, ничего не скажешь. Обошелся в восемь миллионов. Думаю, он того стоит.
Красавец был похож на помесь кенгуру и динозавра-теропода, в два с половиной метра ростом, с пятнистой блестящей шкурой, мощными нижними конечностями и маленькими трехпалыми верхними. Морда его, однако, напоминала крабью — фасеточные глаза на тонких стебельках, непрерывно движущиеся кривые жвала. Пальцеглаз жевал, и из челюстей его свешивались кровавые ошметки.
Виктор подошел вплотную к террариуму, и хищник тут же среагировал — бросился вперед, разинув жвала, влепился в толстое стекло. Глухой удар отозвался вибрацией пола. Виктор инстинктивно отпрыгнул, оглянулся на Тутмеса, устыдившись собственного страха.
— Да, попадись такому на зубок, и никакой инвазии не понадобится, — смущенно сказал он. — Сожрет, зверюга, моргнуть не успеешь.
— Не волнуйтесь, Хозяин. Защита имеет тройной запас надежности.
— Знаешь, зачем мне нужен пальцеглаз? — спросил Виктор.
— Для того же, что и остальные биообразцы. Источник полезных генных утилит.
— А конкретнее?
— Извините, Хозяин, откуда я могу это знать?
— Этого не знает никто, кроме хитрецов из военных лабораторий. Но я знаю. Знаю все! — В голосе Виктора прозвучала нескрываемая гордость. — Не буду говорить, сколько я за это заплатил. Дело вовсе не в деньгах. Такая информация дороже любых денег.
— Вы имеете в виду генные карты биообразцов?
— Генные карты — мелочь, лишь малая часть того, что я получил. Ты представляешь хотя бы приблизительно объем военных разработок в ксенобиологии за последние двадцать лет? Двадцать лет умники, собранные со всей планеты, корпят в подземном городе в штате Юта — разбирают на составные части хромосомы стансовских зверюг, вырезают из них нужные участки и имплантируют в хромосомы земных организмов. Конечная цель, в сущности, банальна — создать солдат, которые после генных присадок станут совершенными механизма убийства — прыгающими на десяток метров, дышащими под водой, бегающими со скоростью сто километров в час, регенерирующими оторванные конечности. Любой ученый, попавший в этот чертов город, может забыть о большом мире — он будет иметь все, что пожелает, для удовлетворения любых своих прихотей, но выход за пределы города ему заказан навсегда.
— Зачем это, Хозяин? — спросил Тутмес. — Какой смысл создавать идеальных солдат, если Америка давно задавила конкурентов, если на Земле уже тридцать лет нет войн, а все региональные конфликты гасятся не больше чем за неделю?
— Инерция человеческой тупости. Желание использовать любую технологию прежде всего для создания нового оружия и только уже потом, если не пригодилось, разрешить ее мирное применение. Начиная с XX века, это относится ко всем технологиям. Проблема в том, что наши военные засиделись. Их генные разработки уже давно должны быть доступны человечеству, а они и не думают делиться. И вряд ли в ближайшие тридцать лет поделятся с кем-то. Это не устраивает меня, Тутмес. Боюсь, что через тридцать лет я буду уже полной развалиной. Есть у меня такое подозрение.
— Они действительно создали идеальных убийц?
— Создали… Ты правильно сказал: для сверхсолдат сейчас нет работы — разве что в роли спецагентов, в качестве штучного товара. Главное — другое. Проделана огромная работа. Разработана технология. И я получил ее в чистом виде. Если бы не получил, не стоило б затевать все это… — Виктор взмахнул руками, — весь этот астероид, напичканный стансовскими ксенобионтами и самым лучшим оборудованием. Ты знаешь, Тутмес, что я не профан в прикладной генетике. Я — один из лучших. Но чтобы осуществить то, чего я хочу, понадобилась бы многолетняя работа сотен специалистов. Теперь, надеюсь, я смогу сделать это в одиночку… В короткие сроки. Потому что у меня есть технология. Я пущу ее в ход не для того, чтобы создать выродка-убийцу. Я направлю ее на благое дело. Ты знаешь, какое.
— Знаю, Хозяин…
— Я создам идеального человека. Переделаю homo sapiens, вылеплю из него то, чего не смогли вылепить ни Господь Бог, ни миллионы лет эволюции. Дам ему то, о чем он мечтал. Этот человек положит начало новой популяции. Популяции людей, живущих сотни лет, не болеющих дурацкими болезнями, не склонных к порокам и ипохондрии, сильных, красивых и здоровых. Людей будущего, отличающихся от обычных настолько, насколько человек разумный отличается от питекантропа.
— И этим человеком будет Лина? — спросил Тутмес, вежливо склонив голову и спрятав глаза.
— Этим человеком буду я, — сказал Виктор. — Я заслужил это больше, чем кто-либо другой. А Лина… Надеюсь, что она тоже станет совершенной, мне очень хотелось бы этого. Но… Она послужит материалом для отработки методики. Боюсь, ее шансы выжить не слишком велики. Ничто не дается просто.
— А если она умрет, а вы все еще не достигнете цели?