Выскользнув из ее лона, Род перекатился на спину.
- Ты хочешь сказать, что не слышишь, как они над нами смеются?
- Род. Никто над нами не смеется. Мы здесь совсем одни.
Близоруко щурясь, Род попытался вглядеться в тьму, затем стал копаться в иголках, пока не нашарил очки. Серебряными статуями в лунном свете сверкали сосны. Вдали, там, где праздновали выпускной, сияли огни. Издалека докатилось эхо веселых выкриков.
Род огляделся по сторонам. Тэмми не ошиблась: они были одни.
Тэмми продолжала:
- Да здесь же никого нет, кроме нас с тобой...
Перестраховываясь, Род покосился налево. Затем направо.
- ...кроме нас с тобой и этих птиц.
Род поднял глаза. На сосне сидела дюжина черных дроздов.
И тут дрозды вновь захохотали.
Хохот был прерван звонком в дверь. Словно бы пробудившись ото сна, чувствуя себя разбитым и раздавленным, Род прошлепал к двери. Голова у него болела, во рту пересохло. На экране стая черных дроздов облепила пришкольную спортивную площадку.
Род открыл дверь.
И в квартиру вошел дядя Гарри.
Он был одет в комбинезон, заляпанный краской. Руки у него поросли густыми, как шерсть, черными волосами. Он выглядел совсем как тридцать пять лет назад.
Покосившись на экран, Гарри замешкался. Кашлянул. От него запахло пивом.
- Ну ты даешь, Родни, - произнес дядя Гарри. - Как это мило с твоей стороны. Ты поставил нашу песню.
Гарри захохотал, и птицы на экране взлетели. Из школы с визгом, не разбирая дороги, повалили испуганные дети.
Родни попятился и раскрыл было рот, чтобы вскрикнуть, но обнаружил, что онемел.
И бежать ему было некуда.