Я с любопытством следил за их действиями, готовый в случае необходимости прикончить этого лысого медведя. Надо заметить, что о повадках этого животного мне рассказали несколько позже, но не будем забегать вперед. Что меня несказанно порадовало сейчас, так это оперативная и слаженная работа бойцов, уже превратившихся в действительно боеспособное подразделение, способное принимать решения в нештатной ситуации самостоятельно, не требуя моего вмешательства. Многие склонны недооценивать сообразительность наших предков, а ведь отсталость технологий вовсе не равнозначна низкому интеллекту. Так что в достаточно быстром освоении новой техники не было ничего странного. А в остальном, путешествие к временному пристанищу герцога Ольтира, прошло совершенно без приключений. Прибытие наше, впрочем не оправдало ожиданий. Да, неорганизованная толпа дурно пахнущих людей, вынужденных больше месяца обходиться без должной гигиены, вооруженных абы как, и ко всему прочему — еще и усталых до смерти, никак не производила впечатления победителей. Так что, наш отряд молча дошел до отведенных казарм, не считая приветствий знакомых, встречавшихся по пути, с которыми диалог сводился в основном к обещанию рассказать при встрече: "как мы надрали задницу Ордену".
Разместившись на свободных местах в казарме, каковых в наличии было много больше, чем солдат, люди занялись своими делами. Кто-то пошел за водой, чтобы помыться наконец, кто-то сразу растянулся на предмет поспать в человеческих условиях, впервые за долгое время, некоторые отправились на разведку на камбуз, с целью раздобыть чего то более приличного, нежели солонина или копчености, осточертевшие еще за время похода. Я же, тем временем, отправился напрашиваться на общение с местным руководством. Ввиду того, что доспех по прежнему зиял прорубленными дырами и темнел пятнами копоти, пришлось заглянуть для начала в оружейную, стрясти с тамошних обитателей новую кирасу и шлем, которые я и переодел перед визитом. Негоже, все же показываться в неприглядном виде на публике. Мне то все равно, а вот окружающие могут и не оценить, что вполне можете затруднить последующее принятие некоторых решений.
Встретивший меня адъютант герцога, настороженно осведомился:
— Вы уже здесь? Надеюсь, вы не полностью разбиты?
— Не спешите с выводами, сударь. Полный отчет о наших достижениях и потерях я предоставлю только герцогу, надеюсь, вы потрудитесь доложить обо мне?
Тот слегка дернул уголком рта, как будто мое присутствие его невероятно раздражало, однако воспитание не давало этому недовольству вырваться наружу, после чего все же поднялся, и молча скрылся за дверью, грохоча сапогами по дереву ступеней лестницы. Уже через минуту он вернулся, каким-то образом умудряясь выражать недовольство сохраняя при этом совершенно умиротворенное лицо. Ничего не скажешь — аристократ в энном поколении.
— Совет назначен на завтра, после заката вас будут ждать полковники и сам герцог, постарайтесь не опаздывать. И еще — он окинул мое одеяние взглядом, — постарайтесь подыскать что-нибудь поприличнее из одежды.
Вероятно он говорил что-то еще, но мое восприятие было занято другим, легонько скрипнула та же дверь, по которой спустился Флак, и оттуда вышел. Хотя нет, "вышел" здесь будет неверное слово. Точнее даже воздвигся этот тип. Настолько огромный, что для того чтобы протиснуться в дверь, ему пришлось сложиться едва ли не вдвое, его расу я сходу бы назвать затруднился, темнокожий, почти негр, с раскосыми глазами, он походил на странную смесь множества самых причудливых рас. По одежде, я бы сказал, что он принадлежит к воинам, кожаный доспех с нашитыми поверх пластинами, явно о том говорил, однако от него не просто веяло, но разило холодом, да и оружие его — навевало определенные мысли. Представьте себе сосну, хорошую такую, почти пригодную для корабельной мачты, длинной в рост человека, на которую поверх насажен череп такой зверюги, что даже в дохлом состоянии она вызывала омерзение, и все это обмотано цепочками, какими то амулетами, свисающими с этого орудия и позвякивающих в такт шагам. Не знаю, как хозяину данного изделия удалось добиться такого эффекта, но даже звон их будил какое-то глубинное беспокойство. Это у меня то, покойника, представляю каковы ощущения у живых.
Должен отметить, что данное разглядывание, было процессом обоюдным, и меня он рассматривал с не меньшим удивлением. По-видимому, узрел родственную душу. После чего осклабился, демонстрируя не совсем ровный прикус, и перехватив свой посох-дубину наперевес, ткнул навершием в мою сторону:
— Имашшах, что вернуло тебя в тварный мир?
Ну и голос, в нем явственно читалось горячее дыхание саванн, с соответствующими обитателями. Я только пожал плечами, ответив:
— Кто вернул, те уж далече. А моего мнения по данному вопросу они узнать не удосужились.
Похоже его такое объяснение вполне удовлетворило, во всяком случае дубину народной войны он опустил. Впрочем, некоторая настороженность немедленно сменилась совершенно беспардонным любопытством. Задумчиво потирая подбородок и клацая по полу сапогами с набойками, он двинулся вокруг меня, бормоча какие-то мантры. Наконец, удовлетворенный осмотром, кивнул своим мыслям и сложив руки на навершии посоха, отполированного множеством прикосновений, он посмотрел на меня исподлобья. Что, надо заметить, получилось у него на удивление естественно. Умеет человек создать образ мизантропа.
Флак, догадавшийся что его никто на данный момент не слушает, напомнил о себе:
— Мбаи, здесь все же не зоопарк, может пообщаетесь где-нибудь еще?
Тот в ответ бросил на него такой взгляд, что даже мне не по себе стало, а адъютант герцога и глазом не повел, несмотря на недвусмысленные слова этого шамана:
— Будешь говорить много, будет зоопарк, у меня больное воображение и сил в достатке.
После чего повернулся ко мне:
— Имашшах, нам переговорить надобно, идем со мной. Сейчас.
В принципе, у меня тоже накопилось множество вопросов, так что я решил принять его предложение, после чего мы отправились к его дому, который, как он отметил, находится в пригороде. Мы, должно быть, представляли собой колоритнейшую пару. Сами посудите — рыцарь, гудящий как консервная банка с давно протухшей мясной начинкой, да шаман с лексиконом соответствующим представителю племен с богатыми традициями в одной, несколько специфической, области кулинарии.
По пути мы лишь пару раз остановились у лоточников, где мой спутник приобрел основательных размеров окорок, и нимало не смущаясь окружающей толчеи принялся на ходу смачно откусывать от него приличных размеров куски. Второй остановкой стал продавец чего-то напоминающего пиво, в бочонках, литров на двадцать каждый. И вот так, с дубиной в петле за плечами, окороком в одной руке и емкостью с хмельным напитком на плече, он и двигался по людной улице, напоминая ледокол. Он даже не пытался уворачиваться от прохожих, если кто-то попадался на его пути, то такого незадачливого типа представитель малых народностей дальнего юга просто брал на таран, не снижая темпа движения. Высказывать претензии, в общем, как-то никто не пытался. Постепенно, по мере удаления от центра, численность людей вокруг уменьшалась вместе с достатком жильцов. Дома становились все ниже и более массивными, за ними прятались прилепившиеся к стенам хибарки совсем уж жалкого вида. То ли сараи, то ли жилье малоимущих граждан, не разберешь. И уже на подходе к городским воротам, мы наткнулись на удивительных представителей местного общественного дна. Шестерка грязных типов, вышедших развязной походкой из проулка, была грязной в самом буквальном смысле, оная субстанция едва не отваливалась с них пластами. Даже я, лишенный обоняния, умудрялся ее осязать, казалось еще немного и запах станет видимым. Более того, эти красавцы органично вписались бы в общество панков, существуй такое сообщество в здешнем мире. Самые причудливые прически, выстриженные какими-то клоками, обилие колец и прочих металлических украшений, ювелирная ценность которых неуклонно стремилась к нулю, и самое главное — самые разнообразные следы травм. От рваных ноздрей, до непременной деревянной ноги и одного глаза у предводителя. Только попугая и не хватает, вылитый Джон Сильвер был бы. Честно говоря, я представлял себе грабителей немного по другому — здоровые громилы, шириной эдак в половину моего роста, произошедшие от гориллы и по какому-то недоразумению природы, или по божественному недосмотру, получившие зачатки разума и членораздельной речи. А тут, какие-то доходяги, как будто сбежавшие из приюта для калек. Бросив взгляд на их вооружение, я поправился — очень злые калеки. Не сказать чтобы оно выглядело внушительно, но толстые палки, последняя треть которых окована металлом как-то не слишком миролюбиво выглядит, как и кистени, в руках у двоих крайних типов.
— Ну че уставились, господа хорошие? — наконец разродился один из них. — Гоните звонкую, канис!
Мы с Мбаи только переглянулись, после чего он прогудел, как церковный колокол:
— Я не понимаю тебя имашшах, жить надоело?
Как я и ожидал, к долгим философским диспутам данная публика склонна не была, предпочитая разрешать сомнения с помощью грубой силы и численного преимущества. Так и сейчас, догадавшись, что всерьез их не восприняли, орлы городских трущоб прибегли к своему излюбленному аргументу — насильственной экспроприации чужой собственности. Точнее, только совершили попытку, причем для ее пресечения, мне даже вмешиваться не пришлось. Находившийся на плече бочонок, внезапно врезался в наиболее говорливого представителя этой шайки, сметая тщедушное тело, последовавший за ним недоеденный окорок так же нашел свою жертву, которая с проклятьями терла глаза, аккурат по которым и пришелся мясной презент. Остальных же Мбаи уработал с помощью своей палицы. И не просите, я не могу называть ЭТО посохом. Уже через пару ударов, горизонт расчистился. Вот чему я никогда не перестану удивляться, так это способностям такой публики к бегству. Если у них что и получается хорошо, так это драпать, когда прижмут хвост. Надо ли удивляться, что менее удачливых подельников они так и оставили позади, на милость победителя, за которым осталось поле боя?
С сожалением осмотрев останки своей закуски, шаман, вздохнув, только махнул мне рукой, и двинулся все в том же направлении, бережно перевесив свой рабочий инструмент за спину. Будь я проклят, если череп, минуту назад окрасившийся кровью нападавших, не был снова желт, как и положено приличной старой кости, несмотря на то, что его никто не вытирал. Да и ухмылка у него какая-то нарисовалась, сытая. Я встряхнул головой, списав увиденное на невнимательность, хотя даже будь оно именно так, можно было бы и не удивляться.
До жилища Мбаи мы добрались уже скоро, не прошло и десяти минут. По традициям жанра, ему полагалось бы обитать в хижине с чучелом крокодила под потолком, однако этот дом сделал бы честь любому купцу. А с другой стороны, здесь маги, по сути и были теми же купцами, разве что продавали несколько специфические товары и услуги, которые тем не менее, пользовались немалой популярностью среди населения.
Открыв калитку, не имеющую никаких запоров, более того, единственным ее украшением оказался лишь затейливый орнамент. И было у меня подозрение, что он тут далеко не для красоты. Внутреннее убранство двора, так же отличалось определенным стилем, охарактеризовать который одним словом можно было как "запустение". Вымахавшие в человеческий рост и засохшие по осени сорные травы, деревья, с капами и грибами-вешенками обосновавшихся на них, явно не свидетельствовали об уходе за садом. Дорожка к дому, из потемневшей от времени брусчатки, была устлана прошлогодними листьями, которые никто не потрудился убрать, и даже снег был убран ровно настолько, чтобы можно было пройти.
Дверь в дом, в отличие от калитки, была уже намного основательнее. Окованная медными полосами, с бронзовым кольцом, зажатым в пасти некой мифической зверюги. А я то ожидал, как минимум звонка. Как ни странно, даже такая основательная дверь так же не была заперта, во всяком случае Мбаи просто потянул ее на себя, и кивком головы предложил мне заходить, что я и сделал. Убранство гостиной, в целом колебалось между бардаком и роскошью, а если точнее, то аккуратно сочетало одно с другим. Насаженные на кочергу фрукты, запеченные в камине, стояли прислоненными к резному столику инкрустированному множеством камней, заляпав его поверхность вытекшим и уже застывшим соком. Слипшиеся от пролитого вина шкуры на полу, которое уже давно успело высохнуть, оставив после себя красное пятно, на каменном полу по соседству. Во всяком случае, мне кажется что это было вино, хотя может и нет. На верхних полках стеллажа угнездились статуэтки, вповалку, как будто небрежно убранные и забытые, а на остальных разместились коробки и банки, с самым разнообразным содержимым: травы, камни, в некоторых что-то скреблось, другие безмолвствовали… Выглядело все это как некий гибрид жилища завзятого холостяка с подсобным помещением заводской столовой. Не хватало только вечно пьяного грузчика для антуража.
Не задерживаясь особо, Мбаи проследовал по лестнице наверх. Бедное творение местных зодчих скрипело под его поступью, будто угрожая проломиться в любой момент. Делать нечего, пришлось подняться следом за ним. Открыв дверь в лабораторию, шаман смахнул с кресла какие-то крошки и шелуху, а также прочий мелкий мусор, ткнул в него пальцем и предложил мне присесть, в своей манере:
— Прижми задницу, имашшах.
Попутно, он достал жаровню, водрузив ее прямо на стол, сыпанул в нее угля с горкой, и ткнув пальцем разом ее запалил докрасна, так что при этом несколько углей разлетелись по комнате, и теперь дымили по углам. К счастью, каменный пол гарантировал отсутствие возгораний, однако судя по отметинам на шторах, парень не слишком то беспокоится о пожарной безопасности, по их виду можно было бы предположить, что это была единственная вещь, спасенная погорельцами, с которой они не нашли сил расстаться. Вся в прожженных дырах, с опаленными и засаленными местами. Похоже об нее и руки вытирали не раз. Тем временем, Мбаи открыл небольшую коробку, стоявшую рядом с металлическим столом, скорее даже верстаком, и извлек из нее аккуратный шар, без единого шва, по видимому сделанный из латуни, судя по желтоватому отблеску на его поверхности. Покрутил его в руках и закопал в угли, после чего наконец обратил внимание на меня.
— Итак, имашшах, расскажи мне о себе.
Не видя в том ничего дурного, я пустился в рассказ, опуская незначительные подробности. Полуприкрыв глаза Мбаи слушал. Когда я дошел до момента, когда воевал с охраной, он на секунду приподнялся, сунул руку в угли и выудил оттуда все тот же шар. После чего стукнул его сверху легонько, так что через мгновение у него в руке оказалась чаша, наполненная чем то дымящимся.
— Армейские рационы. — счел нужным пояснить он. Вот те на, а я то ожидал ритуала какого. Н-да, а тут аналог микроволновки и супа быстрого приготовления.
Пока я продолжал рассказ, он уплетал эту консерву ножом. Когда речь дошла до портала, он пододвинул мне кусок бумаги, которым, наверное, можно было укутать целого быка, и попросил зарисовать, насколько возможно в подробностях. На память нынче я не жаловался, так что изобразил ее с геометрической точностью, каковую и пододвинул к нему. Я всякого ожидал, но не того что он подавится недоеденным продуктом, после чего будет кашляя прыгать по комнате, и наконец разразится диким, первобытным хохотом, складываясь пополам и хлопая себя ладонями по бедрам. Наконец, я дождался от него комментария. По прежнему, периодически всхрюкивая и вытирая выступившие слезы, он произнес:
— Имашшах, ты…ой… убил меня. Знаешь что ты сделал? Вот это — тут он потряс передо мною листом с зарисовкой печати, — портал, с помощью которого избавляются от опасных отходов. Он вообще не предназначен для безопасной транспортировки живых существ. И мало того, вместо копеечного источника энергии, ты угробил драгоценнейший фолиант, за который тут многие бы отдали если не жизнь, то правую руку точно.
Тут он снова расхохотался. По идее, мне полагалось бы почувствовать себя идиотом, однако на деле я прекрасно осознавал, что альтернативы тогда у меня в общем то не было. Так что ладно, пусть смеется. Тем более, что кое-какие заметки из перевода в памяти у меня остались. Авось пригодятся.
— Ладно, имашшах, пожалуй к делу. Итак, для начала посмотрим, на что ты в принципе годен, затем будем думать. Вопросы?
— Только один, кем ты меня все время обзываешь?
— А, не обращай внимания, — отмахнулся он, — это всего лишь типичное обращение у нас в племенах ко всем, кто не мы. То есть, к племени Нганга, мы обращаемся по их имени, они к нам У'Мбаи, и так далее. А все прочие — имашшах. Чужаки, проще говоря.
— Погоди, так что, Мбаи — это не твое имя?
Тот только фыркнул:
— Я что, совсем умалишенный, представляться всем своим истинным именем? Тем более, что я здесь единственный мбаи. И раз уж речь зашла об именах, может подскажешь, как к тебе самому обращаться?
Настала моя очередь жать плечами:
— Понятия не имею, если честно. Его не знал ни я, и никто из тех, кто любезно поделился со мной памятью.
Мбаи немного задумался, побарабанил пальцами по крышке стола, и изрек:
— Так не годится, люди должны знать, кто ими командует, и потом, не обращаться же мне к тебе "эй ты!"? Будешь зваться О'Бурони, если не против.
— Надеюсь это не значит "желтый земляной червяк"?