Вот и нащупана формула - книга (или храм) - это отрезок времени, в котором твоя личность и твоя сущность снимается. Можно сказать и более строго - это место, где ты переживаешь смерть самого себя.
И, оказывается, наслаждение такой вот одухотворенной смертью - одно из самых волнующих наслаждений человека.
Вот почему именно книга стоит у начала рода людского.
Грозный, пылающий буквами текст.
Портативная церковь. Храм, свернутый свитком Торы, в ковчеге Завета.
А что собой представляет, например, кинофильм?
В упрощенном виде перед нами все то же издание храма, путь человека через силовое поле метаморфоз, визуальная молитва, где тебя опять практически нет.
Сила экранных чар в сотни раз превосходит суггестию книги, в темноте кинозала под парящим лучом кинопроектора иной человек проводит целую жизнь.
Подчеркнем - не свою жизнь.
Это уже как наркотик. И переживается здесь не бытие, а чары бытия. Но это не вульгарное животное упоение плотью, а наслаждение временем. Смакование того отрезка бытия, который тебе отпущен от рождения. Смакование смертного часа. Именно часа, потому что линейное время сжимается силой услады в интенсивность мгновения, в точку.
Если вспомнить правило Оккама - "не умножай сущности сверх необходимого", - то и храм, и фильм, и книга, и театр, и музыкальное произведение и все прочие виды искусства - это только отрезки наслаждения временем, в котором тебя нет (или почти нет).
Есть один страшненький опыт над крысой, которую подключали к электроду, вживленному в сизый, как сирень, мозг грызуна, прямиком в центр удовольствий. Нажимая лапой педаль, крыса получала электрическую дозу оргазма.
Так вот, она нажимала педаль тысячи и тысячи раз, отбегая едва ли на миг, чтобы напиться... пока не падала замертво.
Появление мексиканских сериалов породило новый феномен существования мягкую наркоманию мыльных опер. Миллионы домохозяек живут от серии к серии..
В чем же смысл этой неистовой страсти?
Все в том же - не жить собственной жизнью. Мы желаем жить там!
Не побираться в закоулках своей обыкновенной судьбы, не плутать в стареющем теле, а снова и снова проживать судьбу без себя, вне собственной участи, в молодом теле, в пространстве яркой любви.
И я не буду бросать камень в это желание отвергнуть себя ради сериала "Богатые тоже плачут". И у этой тяги есть святое право на жизнь, есть.
Моя милая матушка на мой вопрос - почему она плачет над богатыми куклами? - ответила:
с бедными я плакать не хочу.
Вот гениальный секрет Голливуда, открытый милой мамой. Вот, читатель, тайна сладости небытия наяву, раскрытая дорогой мамочкой всего лишь тремя словами, царствия ей небесного... (пишу я эти строки как раз в первую годовщину ее смерти в ночь на среду 29 января 2003 года).
Вот ключи от бездны в руке Ангела, стоящего левой ногой на Синае, а правой на море против Патмоса.
К чему я клоню?
А к тому, что виртуальное чудовище инобытия начинает всплывать со дна вселенной, чтобы проглотить людской род. Еще один век генетики или техногенетики - и человек сможет проживать жизнь на уровне чипа, подключенного к виртуальной реальности. И уверяю вас, в этом развитии общества нет никакой бесчеловечности и дегуманизации.
Второй вариант - реальная судьба в режиме реального времени.
Эту участь выберут единицы, те святые, которые будут творить программное счастье для спящего миллиарда.
И все же наиболее вероятен третий путь - смесь двух форм бытия реальной и воображаемой. Симбиоз возможного и невозможного.
С точки зрения блага, такой мир вполне морален: ведь счастливость каждого человека - цель цивилизации; счастье людей - радость богов.
Что дальше?
Вымысел окончательно отменит все бытие. Виртуальный праздник суггестий упраздняет тип цивилизации живущих в реальном времени.
Возникает нана цивилизация свернутого типа размером с микроны.
Мир абсолютно изменится.
В ходе такой жизни будут сформированы новые духовные ценности, о сути которых можно только смутно догадываться и контур которых громоздится Парнасом закатного облака над линией моря.
Конечно, потребности и такого рода цивилизации-крысы будут нуждаться в формах реального времени - нечто вроде выхода в открытый космос для починки солнечной батареи.
Тяжелый труд в обычной размерности станет величайшей ценностью. Имена трех-пяти рабочих станут фараонами мира.
Что дальше?
Пока мы говорили только о бесконечных точках входа в текст бытия. Но, увы, в схеме, которую мы заявили вначале, есть не только точка входа в текст, но и точка выхода из него. А она только одна-единственная на миллион включений.
Тут будут проблемы.
Отменить идею выхода, проигнорировать сам принцип прерывности пространства и времени невозможно. Следовательно, перед чип-обществом встанет реальная проблема - довериться ли смерти, а значит, неизвестности (или Богу), или выбрать бессмертие, где финиш уходит в даль дурной бесконечности. Сначала все выберут бесконечную жизнь.
Постепенно смерть станет самым острым блюдом бессмертного мира.
Сначала тех, кто выберет смерть, будет немного, как сегодняшних самоубийц. Но духовное развитие рода людского достигнет столь высокого уровня, что душ, уходящих к небу и Богу, будет становиться все больше и больше.
В конце концов, человечество эльфов выберет смерть, то есть идеальное воплощение отсутствия.
Книга захлопнется.
Благодарной слезой мегаполис капнет из чашечки нарцисса в зеркало, и по воде разойдутся лишь круги сожаления.
Кап...
Ку-ку, отпоет канувший мир кукушка Оскара Уайльда.
Вот куда увлек меня силою лжи проклятый враль Кукин!
Но вернемся на гауптвахту дисбата.
Помедлив (подражание Пилату), я сказал помертвевшему пленнику: