Она старалась, чтобы он не ощутил этого. Действительно, очень старалась.
Но смешно было даже пытаться тягаться с тем, кто прожил более тысячи лет.
Лилиана знала, что Теодорус чувствует то, что терзает ее.
Но не желала разговаривать об этом. Не потому, что не хотела бы разделить с ним все. Просто не находила слов, чтобы облечь в них неясную тоску, которая снедала ее изнутри.
Это чувство нарастало исподволь, постепенно.
Казалось непонятным, несущественным томлением, когда Лилиана открыла днем глаза, выплывая из сна.
Словно след от кошмара, который и вспомнить-то было невозможно.
И она почти забыла об этом ощущении, растворяясь в нежности Тео, упиваясь счастьем, о котором и не мечтала никогда. Наслаждаясь каждым прикосновением рук любимого, каждым его движением и жаркой, влажной лаской губ, забывая обо всем, что было кроме Теодоруса.
Даже не вспомнила, когда лежала в его руках в теплой воде, позволяя Тео намыливать свои пряди, и в обмен на это, мыть его волосы. Словно бы случайно, попадая ароматной пеной ему в лицо.
Испытывая безумную радость от чуть удивленного, перемешанного с урчанием, смеха этого мужчины.
Но стоило ему лишь на минуту отойти, оставив Лилиану, закутанную в огромное махровое полотенце, сидеть на кровати — и это ощущение, с троекратной силой набросилось на нее.
Словно гиена, поджидающая, пока насытится лев, чтобы разорвать добычу.
И в этот раз, избавиться от тоски оказалось невозможно.
Она так глубоко вонзила в нее свои ядовитые зубы, так крепко сжала на сердце Лилии изогнутые когти, что и двинуться лишний раз было страшно. Потому что казалось — каждое движение приближает к чему-то ужасному.
К бездне, из которой нет возврата.
Глубоко вздохнув, она прижала струны дрожащими пальцами, и поднесла смычок, стараясь повторить проигрыш из нескольких нот, которые ей показывал Шен.
Нельзя было позволять этой хандре и депрессии захватывать над собой власть. Следовало сосредоточиться на счастье, которое окружало ее.
Но и это не помогало.
Ей хотелось кричать.
Или нет, даже не кричать, тихо выть, забившись в угол и обхватив себя руками, чтобы унять это, рвущее ее ощущение.
Стоп. Надо было сосредоточиться на занятии.
Ведь Лилиана всю жизнь мечтала о том, чтобы научиться играть на скрипке. И у нее получалось сейчас. Серьезно.
Это было не так уж и просто, но Лили столько лет пряталась в кладовке, которая примыкала к комнате сестры, и слушала, как та играла на своих занятиях, что наставления Шена ей давались очень просто.
Звуки скрипки божественно звучали в этом зале. И она, представляла их себе по звучанию, видела эти ноты, мазками вспыхивающего света, переливающиеся в полумраке зала…
У нее было богатое воображение.
Может в этом и вся беда?
Даже красота творимого ею, не приносила радости Лили в этот миг. Не было в ней того восторга, который лишь вчера переполнял Лилиану.
Шен сдержанно похвалил ее.
Да, она, в самом деле, старалась.
Но не ради похвалы. И даже, не потому, что всегда мечтала об этом. Лилиана хотела прогнать эту тоску. Это неясное ощущение, выворачивающее ее изнутри.
Потому и настойчиво заставляла себя играть, не оборачиваясь к Тео. Не разрешая себе того, чего желала больше всего — спрятаться у него на груди.
Но тогда, он будет выяснять причину.
А ее не было.
И отчего-то, сама идея найти источник этой хандры казалась Лилиане ужасной. Словно поиск причины — сделает ее материальной, неотвратимой. Превратит ситуацию в безвыходную.
Какую ситуацию? Лилиана не знала. Просто так ощущала.
Можно было посмеяться над всем этим, но она была из клана Карателей. Она имела силу. Пусть и не была инициирована. Пусть никогда и не использовала ее. Потому и боялась заглянуть внутрь себя, опасаясь того, что эта сила могла говорить. Боясь того, что терзания — наказание за преступление клятвы, данной каждым из клана.
Но и в таком случае, не поменялось бы ничего. Не для нее. Выбор уже совершен.
Закусив губу, Лили снова и снова прижимала смычок к струнам, стараясь в этой мечте, которую он ей подарил, найти успокоение, и не находила…
Тео позади нее, чуть наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и подпер подбородок ладонями, словно присматриваясь к ней.
Лилиана видела это по изменению его взгляда, по своим собственным ощущениям, по колебаниям воздуха за своей спиной.
Ей хотелось обнять его, прижаться к его губам. Чтобы прикосновением своих рук, поцелуем, он иссушил любую печаль, забрал все, что терзало ее.
Но Лили не была уверена, что не Теодорус виноват в этой тоске, снедающей ее разум.
Нет, не специально.
Она знала, что он сделал бы все, чтобы оградить ее от любой печали, от любой тоски, вольной ли, невольной…
Однако Тео превращал Лили в вампира.
Она была согласна, желала этого.
Но ведь ее душа умирала, уступая тьме, которую этот вампир вкладывал в Лили, каждым укусом, каждым глотком крови, испиваемым ею — становясь все черней.
Разве не было вероятно, что именно это — смерть души, ее смерть, и служили причиной того, что Лилиана не находила себе места, что вся ее сущность металась, словно стремясь вырваться, избавиться от оболочки тела? Возможно. Логичное объяснение.
Но нет, это было не так…
Убежать…, ей этого не хотелось.
Уберечь.
Вот что не вписывалось в ее, такое разумное предположение.
Она боялась. Да.
Но этот страх не был опасением или ужасом перед смертью. Не перед своей, во всяком случае. Лилия боялась за Теодоруса. За вампира, прожившего больше тысячи лет, и уничтожившего столько врагов и угроз, сколько ей и представить было просто нереально. И все равно, с каждой секундой, приближающей встречу, на которую сама его и уговорила, с каждым мгновением, делающим ближе полночь — ее тоска, ее страх — становились все сильней.
Надо было сделать вдох. Глубокий-глубокий вдох. И забыть об этих глупостях.
Следовало сосредоточиться на том, что говорил Шен.
И улыбнуться.
Растянуть свои губы так, чтобы Тео поверил в ее счастье.
— Прекрасно, теперь… — голос Шена ворвался в ее мысли, заставляя вздрагивать всем телом.
Пальцы затрясло, и смычок дернулся, рождая протяжный, режущий слух, надрывный стон.
Словно вой, который она подавляла внутри себя…
Это было слишком.
Ее нервы не выдержали.
Не обращая внимания на удивленные, испуганно расширившиеся глаза своего наставника, не оборачиваясь к Тео, Лилиана впервые в жизни осознала, что впадает в истерику…
И не отдавая себе отчета, не задумываясь о том, что делает, имея единственное желание — убежать, чтобы он не видел этого всего, она с силой отбросила от себя скрипку, над которой вчера боялась даже дышать.
Не дожидаясь пока услышит удар, зажимая рот ладонями, чтобы не начать рыдать…Ох, нет! Выть в полный голос, Лилиана резко развернулась. Так, что закружилась голова. И стремительно побежала туда, где ей помнился выход….
Но звука удара не последовало.
Теодорус подхватил скрипку, не позволяя той упасть, разлетаясь на щепки.
Он понял, что она сделает, еще до того, как Лилиана разжала пальцы на дереве. Тео поймал инструмент, взмахом руки приказывая уйти Шену. И теперь стоял, глядя ей вслед…
Давая Лили несколько мгновений для адаптации. Даже сейчас, вот так, заботясь, беспокоясь о ней…
Смешно пытаться обойти того, кто в сотни раз тебя мудрее.
Глупо думать, что он мог что-то не учесть. Теодорус знал об осторожности столько, сколько она и не представляла. Он пережил стольких врагов, что и легиона было бы мало для их счета. А она за него боялась. Не стоило…
И Лилиана это понимала.
Тогда отчего, едва завернув за дверь, она схватилась за стену, ища опору, не имея уверенности, что может сделать вдох?
Странный звук отвлекал ее, мешая сосредоточиться.
Лили не знала, и не имела сил даже размышлять, истратив все резервы на этот всплеск ужаса, растерянности, на попытку вырваться из этого глухого кокона тоски.
И заставляя себя передвигать ноги, делая следующий шаг, преодолевая слабость, накатившую на нее, она поняла, что не в состоянии больше идти.
Ее колени подкосились, Лили сползла по стене, с ужасом осознавая, что так и не сдержалась, и этот тихий, надрывный звук, нарушающий тишину коридора — издает она…
Не рыдая, не плача…. едва не скуля, как слепой котенок, не имеющий пристанища…
И она же такой и была, слепой, беспомощной, не умеющей использовать даже то, что имела в себе…
Лилиана спрятала лицо в коленях, пытаясь заглушить этот скулящий звук, зажала руками рот, чтобы заставить себя замолчать…
Но выходило не очень.
— Лилия, — нежные сильные руки обхватили ее, прижимая к груди Тео, — что расстраивает тебя, драгоценная?
Он сильно обнял ее, давая то пристанище, о котором Лилиана мечтала несколько последних часов.
Но ей не стало легче.
Нет, она смогла сделать вдох.
Смогла обхватить Теодоруса за талию, и так крепко прижаться к нему, что будь он человеком, сила этих объятий оставила бы на нем синяки. Но не смогла умолкнуть, продолжая издавать тот же надрывный звук, хоть и до крови закусывала губу, слизывая соленую кровь.
Теодорусу это не понравилось.
То, что он не видел причины. То, что она не могла ее объяснить.
Перехватив Лилиану, он поднял ее и, удерживая одной рукой, пальцами второй ладони обхватил лицо Лили.
Она увидела свои черты: заостренные, бледные, с глубокими тенями, залегшими под глазами, и яркими каплями алой крови на прокушенной губе. Ее скулы резко выступали, натягивая кожу, и это не было странным, учитывая то, что даже Тео не мог уговорить Лили поесть в последние дни. Она соглашалась только пить. В конце концов, единственное, чего ей, в самом деле, хотелось все это время — это того, чтобы Тео все время был с ней.
Смерть подступала к Лилиане.
Была совсем близко.
Но именно к этому они оба и стремились. К этой черте и шли.
Пальцы мужчины накрыли ее губы, и она "видела", как он нежно собрал кровь, поднося алые капли к своему рту и слизнул их. А потом, стремительно наклонившись, Тео поцеловал ее, накрывая своим ртом ее рот. Запечатывая.
Забирая дыхание. Выпивая этот скулящий вой.
Его ладонь продолжала гладить щеку Лили, а пальцы с напором погружались в каштановые волосы, которые были еще влажными после их купания. Тео с тихим, яростным рыком наматывал эти мокрые прядки, завивающиеся в локоны, и еще теснее притягивал, прижимая Лилиан к себе.
— Не смей, медовая, не плачь, — Теодорус едва отодвинулся, чтобы прошептать это ей в губы. — Разве у нас есть повод для грусти?
Он потерся своей щекой о ее скулу, покрывая лицо легкими поцелуями.
— Тебя расстроил Шен? Я найду другого человека, который будет учить тебя, — Тео снова накрыл ее рот пальцами, не давая новому звуку прорывающегося воя, сорваться с трясущихся губ.
— Н-н-ет, — Лилиана покачала головой, с огромным трудом выговаривая такое просто слово. — Не в этом дело. Он хо-хорошо у-чит…
— Ты не хочешь больше учиться играть? — он опустил свою голову, втягивая в себя запах ее кожи.
— Ох, н-е — нет! — она отвернулась, утыкаясь лицом в его шею, так и не в силах словами высказать то, что ее терзало. — Н-нет…
— Ты собиралась разбить скрипку…, мне стоило это позволить, драгоценная? Мы всегда можем попробовать еще раз, — мягкая усмешка звучала в голосе Тео, он пытался развеселить ее.
— Нет, — Лилиана покачала головой, делая глубокий вдох, и испытала облегчение от того, что ее легкие наполнились его запахом. — Это было импульсивным порывом, прости, — ей стало стыдно. Действительно стыдно за свою истерику.
Но и стыд не мог унять разгорающееся все ярче чувство тоски.
— Ты не должна просить прощения, — Тео надавил, пальцами поворачивая ее лицо так, чтобы смотреть в слепые глаза Лили. — Ты вольна делать все, что тебе пожелается, все, что захочешь, никто не посмеет ограничить тебя. А человеческая мораль — не закон для тебя, драгоценная, только твое желание важно для меня, — он продолжал удерживать ее щеку, не позволяя отвернуться, так и не освободил губ, не давая, вновь, прорываться этому звуку. — И если причина твоей грусти в Шене — я убью его. У тебя будет новый учитель. Если ты недовольна скрипкой — разбей ее. Я достану тебе новую. Но я хочу видеть твою улыбку. Каждую секунду, — Тео приподнял лицо Лили, — итак, медовая, что мне сделать, чтобы ты улыбнулась?
Лилиан хотела бы увидеть его лицо в этот момент. Ей казалось, что Теодорус сам улыбался, глядя на нее, и в голосе его угадывалась усмешка.
Но каждая мышца мужчины под ее руками — напряглась. Все его тело казалось каменно-твердым. Тео был собран так, словно готовился к нападению врага. Он ощущал, что ее разум терзает нечто, но, наверное, как и она сама, не мог вычленить, сформулировать причину… Это выбивало опору, которая и без того была шаткой в ее разуме.
— Я НЕ ЗНАЮ! — Лили закричала.
Испугалась этого, и сжала кулаки, так, чтоб ногти вонзились в ладони.
— Не знаю. Понимаешь?!
И она, в самом деле, не знала, хоть и старалась перебороть этот странный страх, очень старалась разомкнуть свои губы и сказать ему…
— Мне…, - Лилиана глубоко вдохнула, "видя", как пристально Тео смотрит на нее, ни на что другое не переводя своего внимания. — Мне страшно. И, кажется, словно, — она взмахнула рукой, через внутреннее сопротивление, стараясь все рассказать ему, — будто смерть рядом…
Теодорус медленно расслабился. Она почувствовала, как ушел лед, который, казалось, сковывал мышцы вампира.
— Это правда, медовая, и мы оба знаем об этом, — Тео наклонился и нежно поцеловал ее, но так и не перестал удерживать лицо. — Тебе осталось лишь два дня. Даже чуть меньше, драгоценная. Но я буду рядом. Все это время. И потом — все пройдет.
— Нет.
Не в этом было дело. Не в том, что она умирала. Потому что, эта тоска была иной.
Лили постаралась вывернуться, освободиться от его объятий-захвата, отвернуться. И Тео позволил ей стать на ноги. Однако крепко обнял за талию, прижимая спиной к своей груди, не давая сделать и шагу назад.
Лилиана глубоко вздохнула, и попробовала собраться с мыслями. Это было не так и легко. Но однажды, она испытывала подобное чувство, и сейчас, воспоминания об этом — всколыхнулись в ней…
Однажды, когда ей было восемь лет, ее сестра, считая, что Лили лишь обременят семью, попыталась от нее избавиться.
Она взяла ее с собой, на прогулку, и отвела в неизвестный Лилиане парк. Там было очень-очень тихо, не было слышно голосов других людей, даже лая собак. Ничего, только редкие трели птиц. А потом, Марьяша пропала. Только что была рядом, а через минуту, отпустила ее руку, и не отзывалась на зов сестры.
Лилиана осталась одна в этом странном месте, даже не представляя себе, где оказалась, и не знала, как вернуться к матери, домой. Со всех сторон ее окружало безмолвие и тоска… почти такая же, как сейчас разрывала ее душу.
Только спустя пару часов блуждания по этому парку, Лили поняла, что бродит по кладбищу…И земля под ее ногами, все то, что лежало в ней, затрагивало, будоражило силу Лилианы, передавая ощущение смерти…
Лили с силой сомкнула пальцы на алмазе, ища в нем успокоения, понимания того, что сейчас заставляет все сжиматься внутри.
А потом, резко развернувшись, так, что удивила даже вампира, все это время молча обнимающего ее, она упала перед ним на колени…
— Не ходи туда, — Лилиана обхватила ноги любимого, словно так, своим весом, своей небольшой силой стараясь его задержать, и уткнулась лицом в его колени.
Теодорус зарычал. Сильно. Резко. С гневом.
И стремительно отступил, разрывая захват ее слабых рук.
А уже через миг она была буквально оторвана от пола и прижата спиной к стене его телом так плотно, что не могла сделать вдох. Ее тело вибрировало от рыка, который сотрясал грудь Теодоруса.
— Никогда. Так. Не. Делай. — Ладонь Тео снова обхватила лицо Лили. — Никогда не смей становиться на колени. Ни перед кем. Не ты…
Губы вампира касались ее скулы, когда он чеканил эти слова, прерывая каждое — рычанием. Тео прижался своим лицом к ее шее, к ее волосам и застыл так, ни на йоту не отодвигаясь.
Она была слишком дезориентирована, чтобы что-то говорить в ответ. А потому, просто крепко обняла его, с силой вжимая свое лицо в его шею. Понимая, что плачет. Уже без звука, без всхлипов, просто роняя слезы на кожу любимого.
Зная лишь то, что боится все сильней.
Теодорус закрыл глаза, отрезая их от мира. Погружая обоих в тьму.
И с силой втянул в себя воздух, пропитанный ее ароматом.
Потребовалось много времени, чтобы он успокоился.
Она насчитала больше сотни своих вздохов.
Но Лилиана просто тихо ждала, зная, что Тео не на нее гневался. Потому просто прятала свое лицо в убежище его плеча и шеи.
Наконец, он чуть отстранился.
Не больше, чем на миллиметр, облегчая ей дыхание. Но рык продолжал перекатываться у вампира внутри.
— Почему мне не стоит идти туда? — каждое слово сопровождалось рыком, и оттого, звучало гулко, словно перекатываясь эхом отдаленной грозы. — Ночью ты считала иначе. Что поменялось?
— Я…, - Лили так и не смогла нормально вздохнуть, все еще придавленная его телом к стене. — Нет, ничего не изменилось. Просто…, меня что-то мучит…, это ощущение…
— Это пройдет, медовая, — губы Теодоруса скользнули по ее шее, и Лилиана ощутила, как его клыки прикусывают кожу, дразня, отвлекая от любых забот и тягот. — Перерождение — оно никогда не проходит легко.
— Ты думаешь, все поэтому? — если он так говорил, у Лили не было причин не верить Теодорусу. Именно он был тем, кто уже проходил через подобное.
— Я знаю, что это так, драгоценная.
Тео сжал клыки, оставляя след укуса на ее шее, и Лилиана откинула голову, пытаясь в его уверенности обрести покой.
Теодорус внимательно наблюдал за вампирами, которые стояли напротив. Он был собран и сосредоточен на том, чтобы замечать каждую деталь, малейшую особенность их поведения.
Древний пришел заключать сделку с врагами. С теми, кого столько раз пытался уничтожить. С теми, кто десятки раз пытался убить его самого. И потому, сейчас он стоял здесь, на открытой равнине, в подножии Карпат, между раскиданными камнями и валунами, имея за спиной темные силуэты зимнего леса, и освещенный слабым светом луны, в котором не нуждался.
Казалось бы, между ними стояло столько всего, что невозможно было преодолеть взаимной ненависти и неприязни, нельзя переступить через все.
Но получилось нереально просто забыть, опустить, вычеркнуть что угодно, лишь бы иметь уверенность, что ничто не будет угрожать его Лилии.
И каждым из присутствующих мужчин руководило то же, пожирающее внутренности чувство, стремление обезопасить, защитить свою любимую.
Михаэль в упор рассматривал его, и Тео отвечал ему таким же взглядом.
Каждый из них знал, что договор будет заключен. Слишком ценным было то, что поставили на кон.
Однако, до того как они станут на одну сторону, очень многое предстояло выяснить. И ему, и им было что сказать, что предложить для обмена.
Проблема состояла в том, что ни у кого не было желания начинать первыми, из-за опасения, второпях открыть козыри, упустив лучшую возможность.
Они стояли так уже минут тридцать, и никто не произнес и слова, если не считать скупого приветствия.
И только одно из всех восьми существ здесь, было совершенно не заинтересовано в этом.
Лилия.
Ей было безразлично все, что происходило.
Она, зная о ритуале больше, чем все эти вампиры, стоящие напротив них, но меньше всего заботилась о том, что будет. Все, что волновало его любимую — это беспокойство о нем.
Она испытывала какое-то чувство, которое мучило ее. Терзало.
Лилиана боялась за него. Не за себя. Не за свою жизнь. Не того, что могло случиться с ней по задумке бывшего пленителя.
Ничего из этого Лилия не считала достаточно важным, чтобы заботиться о подобном.
В ее мыслях был только он. Теодорус. И ее волнение о его безопасности. Даже после всех его заверений о том, что это связано с обращением.
Смешно.
Что могло грозить ему? Бессмертному? Одному из Древних? Пережившему так много всего, победившему стольких?
Ничего. Теодорус умел уничтожать тех, кого имел силу убить, и обыгрывать тех, кто был сильнее.
Но его любимая не желала признавать этого.
Весь сегодняшний вечер он пытался заменить страх в ее душе — покоем.
Но даже скрипка не подарила Лилиане той радости, которую она испытала накануне. Все было не так с ней.
Сегодня, впервые, он увидел, как она сердилась. И это позабавило его.
Его Лилия была такой хрупкой, и такой несгибаемой. Она не желала внимать его доводам, и негодовала, что он не достаточно серьезно воспринимал ее опасения, ту тоску, которая клубилась в ее душе с прошлой ночи. Лилиана почти умоляла его поверить ей, признать, что было что-то в этом странном опасении, мучающем ее душу.
И он верил. Честно верил.
Вокруг не было друзей. И им не откуда было ждать добра или чистосердечных намерений.
Но Тео имел силу, чтобы защитить свою Лилию.
А эти чувства, терзающие ее, были вызваны всего лишь перерождением. Ее тело, ее человеческая сущность постепенно умирала, заменяясь новой. Тоска была обычным проявлением данного процесса.
И если бы не эта встреча, он просто усыпил бы ее, прогоняя все страхи своими объятиями, избавляя от любых опасений. Любя Лилию.
Сегодня вечером она была настолько дезориентирована, что даже обескуражила Шена.
Ее учитель, был почти шокирован, когда посреди занятия, его ученица кинула скрипку на пол…
Если бы за секунду до этого, Тео не увидел в ее сознании такой порыв — инструмент просто разлетелся бы от силы, с которой Лили совершила бросок.
Но он успел подхватить скрипку.
Не потому, что не достал бы ей новую.
Просто Лилиана расстроилась бы потом еще сильнее от осознания последствий того, что сделала. Он знал это.
Как и то, что не истерика или мелочное желание показать свое негодование, заставили его любимую сотворить такое.
Она просто не могла больше терпеть то, что накапливалось в ней, что почти переполняло сознание Лилианы. Не могла выносить этот страх и опасения о его безопасности.
А потом…, потом Лилиана попыталась уйти, спрятаться.
Словно он смог бы позволить ей сделать нечто подобное.
И плакала.
Вот что заставило бесноваться его тьму. Что терзало Тео — заставляя лихорадочно искать выход.
Она не плакала даже тогда, когда на нее напал Стефан, не так.
А сегодня вечером по ее лицу катились тихие, беззвучные слезы, и Лилия закусывала губу, стараясь их удержать.
Он готов был весь мир разобрать по камушку, растереть в порошок то, что печалило ее, но Лилиана не могла назвать причину своих слез. Она отворачивалась, старалась высвободиться из его рук, но догнав ее, Тео уже не собирался выпускать свою Лилию.
Он сделал бы все, чтобы забрать из ее души эту, снедающую тоску. Чтобы заменить ее счастьем. Но у него не выходило.
Это злило вампира.
Тео не привык чувствовать свою неспособность изменить этот мир. Потому что имел силу, чтобы заставить реальность соответствовать своим требованиям. Но это не помогало сегодня сделать его Лилию радостней. Не вернуло ее улыбку.
И вот сейчас, все же прийдя на эту встречу, он знал, что его любимая не избавилась от своих опасений.
— Мы предлагаем заключить союз, — прервал затянувшееся вступление Михаэль. — Ты знаешь, что происходит, но не выстоишь один против Рохуса. А он, навряд ли пощадит ее, — его собеседник кивнул в сторону Лилианы, стоящей немного позади Тео.
Михаэль, вполне вероятно, был прав. Рохус все еще медлил с ответом. И Теодорус не собирался больше ждать. Не намерен был оставлять этот вопрос в подвешенном состоянии.
Если Рохус не принял его предложения, он выберет иной вариант.
— Я не пришел бы, если бы не понимал этого, — Тео все так же внимательно наблюдал за этими вампирами, видя, что и они, с такой же потребностью, как он сам, нуждаются в своих любимых.
Это делало более приемлемым подобный союз.
— Что ты знаешь о происходящем? — Михаэль говорил от всех них, выступая парламентарием.
— А что вы мне можете предложить в обмен на эту информацию? — Тео не мог позволить себе быть тем, кто первым пойдет навстречу. Слишком много было поставлено им на карту в этой партии.
Макс негромко зарычал, еще дальше отодвинув себе за спину, улыбнувшуюся от этого Элен. И было видно, что данный разговор, не доставляет безумному вампиру ни малейшей радости.
— Хорошо, — Михаэль кивнул, движением кисти призывая друга к сдержанности. — Пусть будет так, — он спокойно выдержал взгляд Теодоруса. — Мы предлагаем заключить союз, чтобы защитить их, — Мастер обвел глазами всех девушек, — мы предлагаем нашу силу для ее защиты, — он, кивком головы, указал на Лили. — В обмен на такую же твою помощь. Но нам нужна информация. Мы должны знать, Теодорус, что собирается делать Рохус. Для чего ему нужны они все, — на миг, Михаэль замолчал.
Что ж, в этом не было ничего такого, что Тео не предполагал бы. И его устраивал такой союз. То, что еще больше обезопасит его Лилию. То, что поможет ему защитить ее даже тогда, когда сила Рохуса максимальна, когда тот впадает в транс, теряя всякое представление о том, кто он.
Но до того как Тео успел кивнуть, соглашаясь с предложенным союзом, Михаэль снова начал говорить, и Древнему было видно, как крепче сжались пальцы его собеседника на руке Сирины, стоящей около него.
— И, кроме того, мы можем предложить тебе кое-что еще, — Михаэль снова посмотрел на Лилию. Это начинало злить Тео. Просто потому, что она была его. Только для него одного создана в этом мире. И он не желал, чтобы еще кто-то, хотя бы смотрел на нее.
Он унял этот странный порыв, уже почти привыкнув к своей, совершенно нелогичной, нерациональной, новой натуре. И учился теперь управлять этим. От этого умения, так же, зависело благополучие Лилии.
— Она еще человек…, - Михаэль со странным выражением, почти с напором посмотрел на Тео. — Мы можем предложить вам нечто большее, чем обращение…
Все шло по плану, так, как она решила.
Жаль, что ее сила постепенно иссякала.
Из-за этого ей пришлось перепоручить все в руки этого безумца. Но ведьма была уверена, что все пройдет так, как должно. Слишком долго все планировалось, и уже ничто не может изменить исхода.
Кроме того, ее силы, все еще, было достаточно, чтобы ни Михаэль, ни Сирина, ни сам Тео — не заметили приближения Стефана.
Это было просто великолепно. Большего — ей и не надо. Все остальное сделает он, и неуемная потребность этих вампиров в безопасности своих возлюбленных. И ничто не сможет помешать провести ей ритуал.
Каждый ход был просчитан. Каждый вариант — учтен. Ведьма так хорошо знала человеческую природу, и порывы вампиров, что ничто не могло уже помешать ей в реализации планов.
Скоро, совсем скоро она проведет призыв, и наконец-то получит то, к чему столь долго стремилась.
Криво усмехнувшись, старуха вернулась к своему наблюдению за разговаривающими вампирами.
Он крался, осторожно перемещаясь во тьме.
Его отец был мудрым. И не потерпит глупости в своем создании.
Стефан должен все сделать идеально. Так, чтобы Тео похвалил его за изобретательность.
В конце концов, Стефан был избранным. И он припас для этой сучки нечто потрясающее.
Довольная, хищная улыбка расплылась по губам вампира, обнажая клыки.
О, да! Это было просто гениально! То, что он собирался сделать с этой мразью — приводило в восторг его, даже затыкало рот визгливым голоскам в разуме Стефа. И он упивался своим планом.
Он был самым лучшим! Избранным!
И сегодня, Стефан сможет в полной мере показать своему Мастеру, что достоин называться его созданием.
Сама мысль о мучениях этой сучки, картинка в разуме того, как эта сволочь будет трепыхаться, умирая от боли, от того, что он с ней сделает — заставила его облизаться в предвкушении. Но уже через секунду Стефан напрягся — осталось совсем немного. Вампир почти добрался до того места, где был его Мастер…
То, что предлагал Михаэль… было неординарным. Но даже себе не имя возможности объяснить причину — Тео поверил, безоговорочно поверил тому, кто так долго был его врагом.
Слияние…
Он никогда не слышал о таком, за все столетия своего существования.
Но глядя на эти три пары, ощущая Лилиану всем своим существом — Древний осознавал, что именно это было тем, к чему стремилась его тьма с первого момента в том пустом зале. С той секунды у мозаики, когда Теодорус впервые посмотрел в моргающие, слепые, прозрачно-голубые глаза, на грязном лице своей Лилианы.
И он был согласен…
— Хорошо, — Теодорус кивнул, не отводя взгляда от напряженных, испытывающих глаз Михаэля. — Я согласен.
Казалось, что от одного этого слова, все расслабились.
Нет, не стали менее внимательны. Не поверили в миг в его доброжелательность. Но атмосфера на самой равнине стала легче. Словно воздух поменял плотность, от заключения этого договора.
— Тогда, может просветишь о планах своего нанимателя? — Грегори впервые вмешался в разговор, с той же насмешливой интонаций, которая, все эти триста лет ему не изменяла. Его руки обвивались вокруг Каталины, словно помогая той удерживать свою материальность. Девушка была новообращенной, и казалось, с трудом ориентировалась в происходящем, тесно прижимаясь к своему любимому.
Теодорус позволил своим губам криво изогнуться в подобии усмешки и кивнул.
— Рохус планирует провести ритуал призыва, чтобы…
Воздух взорвалось вокруг них, обдавая собравшихся на поляне, чужой яростью.
И тишина ночи рассыпалась от яростного рыка, полного ненависти, смешавшегося с внезапным, надрывным стоном его Лилии, прозвучавшим сзади Теодоруса. Ее кисть в его ладони, сжалась, неудержимо затряслась, передавая дрожь, сотрясающую все тело его любимой.
КАК?!
Тьма взметнулась в Древнем, отзываясь не менее яростным, оглушительным ревом, рвущимся из его груди.
И все находящиеся здесь вампиры, так же как и он, неистово зарычали, выступая вперед, закрывая своих любимых от внезапной угрозы.
Уже разворачиваясь, обхватывая, притягивая к себе задыхающуюся Лилиану, Тео не мог осознать, не понимал, каким чертовым образом, Стефану удалось сюда незаметно добраться??!
Он не мог этого сделать, НЕ МОГ!!
Не было у его создания сил обойти Мастера, скрывая свое пребывание!
Но, несмотря на всю невозможность, скалящийся Стефан стоял на равнине, у кромки леса, и…
ЧТО ОН С НЕЙ ДЕЛАЛ, ЧЕРТ ПОБЕРИ?? ЭТО НЕ БЫЛО СИЛОЙ ТЬМЫ! ЭТО НЕ БЫЛО ЧЕМ-ТО, ЧТО БЫЛО ЗНАКОМО ВАМПИРУ!
Лилия всхлипывала, когда конвульсия за конвульсией пробегали по ее телу.
Ярость, страх, ужас… все это билось в сознании Древнего, не давая увидеть всего, не позволяя понять, как защитить свою любимую…
Он пытался укрыть ее, защитить…
Но Стефан пробивался. Он использовал то, чем так был доволен Теодорус, когда обращал этого маньяка. Магию, которой, почти интуитивно, по наитию, обучался….
Проклятие!!!
Его новые союзники, казалось, так же мало понимали в происходящем.
Но уже сейчас, они начали выполнять свои обязательства.
Даже сквозь бушующую, беснующуюся тьму в себе, раз за разом бьющуюся о преграду колдовства Стефа, Тео ощутил, как Михаэль пытался сплести свою силу с ним. Ощутил безумие Макса, вплетающееся в эту связь, тьму Грегора…
Но никто из них, даже объединив силу — не мог достать до этого проклятого маньяка, терзающего его драгоценную Лилию!
Дьявол!!
Он готов был призвать кого угодно, самого владыку ада, лишь бы уничтожить свое собственное создание, которое оказалось проклятием для Лилианы…
Но ничего не выходило!
Он хотел, чтобы весь мир, сама вселенная взорвалась, уничтожая с собой и Стефана, освобождая Лилию…
В этот момент, ее рука, так и зажатая в кулак, резко, судорожно разжалась… Пальцы Лилианы начинали бледнеть, приобретая синюшный оттенок…
Догадка, словно удар молнии, пронзила Теодоруса.
И уже не размышляя, Древний сделал то единственное, что мог, чтобы избавить любимую от невыносимой, разрывающей тело боли, которая терзала ее…
Расхлестнув свою силу, он вырвал ее из сцепки с мощью остальных. Сейчас они не могли помочь. Только мешали….
Теодорус ударил всей мощью своей тьмы Стефана, вкладывая в этот удар то, что могло пробиться сквозь его колдовство…
Древний упал, упираясь коленями в россыпь мелких острых камней, и не ощутил этого.
Его руки продолжали удерживать Лилию, которая уже затихла. Ее судороги прошли. Хорошо.
Тео тяжело сглотнул кровь, выступившую во рту из лопающихся сосудов.
Напротив него, на кромке темного леса, словно зеркальным отражением, упал на колени Стефан…
— НЕЕТ!
Вопль его творения был пропитан недоверием, недоумением. Он был ошеломлен тем, что сделал Теодорус. Наверное, не предполагая, что его силу можно обойти…
Древний набрал воздух, немеющими губами, ощущая, как этот вздох, жидким пламенем растекается по разрушающимся легким…, и с усилием, отрешившись от боли, тысячами осколков, пронзившей мозг, снова ударил Стефана своей силой, подпитывая ее тем, что поддерживало саму жизнь в нем…
Когда-то, Ротан уничтожил целый отряд подобным заклинанием. Своим колдовством, вытягивая жизненную сущность, души из людей, уничтожая их на всех возможных уровнях, заставляя испытывать невыносимую агонию, разрушающую тело.
Тоже самое делал Стефан с его Лилией.
Даже имей Теодорус магическую силу — не смог бы побороть этого сейчас.
Разрушить это заклинание можно было только одним образом — перекрыть силу чем-то большим. Отразить ее, как зеркалом, на самого мага, убивая его…
Теодорус ощутил, когда начала рассыпаться, развеиваться ветром плоть его создания…
Хорошо.
Он смог это сделать.
Смог убить Стефа…
Ад!
Маленькая вселенная взорвалась там, где должно было быть сердце Древнего.
Смерть мага не могла остановить силу, мощным потоком продолжающую бить из него в пространство. И это убивало самого Тео.
Разрушало.
Забирала сущность Древнего.
Это был билет в один конец.
Тео знал об этом, выступая против своего создания…
У Теодоруса не было души, он так давно потерял ее. И не было больше никакой надежды.
Но это не имело значения.
Если только так Теодорус мог спасти Лилиану — вампир без всякого размышления бросил все в жертву этой тьме, этой силе, словно вакуум, высасывающей капля за каплей из него жизнь.
Лишь бы спасти ее. Уберечь. Защитить…
Дать жить… без него.
Голубые, прозрачные глаза распахнулись, слепо глядя в него. И в них плескался ужас.
— Нет! ТЕО!! НЕТ!!
Руки Лилианы обхватили его лицо, будто стараясь удержать ускользающее сознание в разуме вампира.
Он знал, что она поняла, ощутила, как жизнь уходит, как мертвеет его тело…
— Тише, драгоценная, — его пальцы накрыли ее губы, запирая крик, — тише, все хорошо… все…
Тьма подступала к нему, разрывая внутренности Теодоруса.
Он не хотел, не мог оставить ее. Был не в силах уйти от своей Лилии, оставляя ее без света, без цветов, без мира…
Она зарыдала, прижимая сильнее его пальцы. Обхватила его, медленно сползающее на землю, тело…
— Нет, пожалуйста… Нет…не надо, — он не знал, кого она умоляла.
Для него не было спасения. Но ее слезы мучили Древнего.
Он не желал, чтобы Лилиана плакала! Никогда! Теодорус хотел, чтобы она всегда улыбалась…
Кто теперь позаботиться об этом? Кто защитит его алмаз, его Лилию?
Как он мог уйти?! Как мог покинуть свое спасение?! Как мог бросить ее одну в этом мире, без себя, раздери все дьявол! ОН НЕ МОГ, НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО!!!
НО ЕЕ ЖИЗНЬ БЫЛА ВАЖНЕЕ…
И уже не было выбора.
Рык, хриплый, грубый, сорвался с его губ.
— Защити ее. Союз заключен, — слова толчками вырывались из его горла, прерываясь этим ревом. Не важно. Михаэль понял каждое из них. Но Тео не повернулся, чтобы проверить это. До самого последнего мгновения, он хотел смотреть на нее. — Она знает все о Рохусе…
Теодорус попытался сглотнуть, понимая, что уже не в силах произнести ни слова.
Его горло, его легкие — отмирали, разрушались.
Пальцы Древнего в последний раз скользнули по щеке Лили, в попытке вытереть текущие слезы.
И губами, которые отказывались повиноваться, он прижался к ее волосам, понимая, что уже нет сил цепляться за сознание.
Последним усилием, попытался освободить Лилию от тяжести своего тела, оседающее на нее
— Драгоценная…, улыбнись мне…
— ТЕО! — Лилиана обхватила его плечи, и сквозь рыдание, попыталась растянуть губы. Она старалась для него… А он не мог даже поднять руку, чтобы повторить контур ее губ пальцами. — Не умирай…, пожалуйста… НЕТ!
Его реальность разлетелась на осколки от надрывного крика Лилианы. Его сущность взметнулась, стремясь к ней, пытаясь дать ей все, чего она бы ни пожелала…
Но и ради нее он уже не мог удержаться за жизнь. Тьма поглотила Теодоруса.
Смерть оказалось слишком сильной. Сильнее всех врагов, с которыми ему доводилось сражаться…
Ведьма рассмеялась. Все шло именно так, как она запланировала.
Наблюдая в своей чаше за Лилианой, рыдающей над умирающим вампиром, старуха была очень, очень довольна.
Теодорус сделал именно то, на что ведьма и рассчитывала. Как идиот пожертвовал собой, лишь бы защитить свою любимую. Теперь никто не стоял между алмазом и ними.
Прекрасно. Одним ходом, она избавилась от двоих.
От Древнего, который хотел спутать все ее планы, и от этого безумца, неумеренность которого, могла всем навредить.
Прекрасно. Просто великолепно. Теперь надо было лишь добраться до Лили.
Старуха снова посмотрела на тонкую фигуру, сотрясаемую плачем, источающую опустошение и ужас.
Это будет легко после такого шока для нее.