— Что это было? — тревожно спросил он.
— Паук-альбинос, — ответила она. — Маленький, еще детеныш. Они вырастают размером с твою голову, и это только туловище. Острые клыки, смертельный яд. Один крохотный укус, даже такого маленького паучка, — и без помощи целителя или мага ты в считанные секунды умер бы в страшных мучениях. Просто яд слишком быстро действует.
Эдан побледнел.
— Спасибо. Похоже, ты спасла мне жизнь.
— Просто держись подальше от висящего мха, — ответила Сильванна. — Они любят там устраивать гнезда и не видят разницы между мхом и твоими волосами. Если ты позволишь пауку забраться в свои волосы, даже если он и не укусит тебя, то все равно может отложить там яйца.
Эдану становилось дурно всякий раз, когда он думал об этом. С тех пор он участвовал во многих сражениях и встречался со многими ужасными обитателями Мира Теней, но ничто никогда не вызывало у него такого содрогания, как мысль о крохотных паучьих яйцах у него в волосах, из которых вылупляется множество маленьких белых паучков с острыми клыками, источающими яд. С тех пор он старался держаться подальше от висящего мха, словно прикосновение к нему было бы смертельным. И оно легко могло таковым оказаться, подумал Эдан, если учесть, какие существа скрываются в этом мхе.
— О чем ты думаешь? — спросила Сильванна, которая ехала рядом с ним по тропе, ведущей сквозь туманные леса. Ее голос мгновенно вернул Эдана к действительности, и он понял, что слишком увлекся воспоминаниями. В данных обстоятельствах впадать в задумчивость было опасно, а потому непозволительно, но он смертельно устал — и все они устали — и сознание его просто начало жить своей жизнью.
— Я думал о пауках, — ответил Эдан на вопрос. — О маленьких белых паучках, которые вылупляются из двух десятков крохотных яиц.
Несколько мгновений Сильванна смотрела на него, недоуменно нахмурившись, потом лицо ее неожиданно прояснилось.
— А, ты вспоминал о первом нашем путешествии через Мир Теней.
Он кивнул.
— С одной стороны кажется, что все это было только вчера. Но с другой стороны такое ощущение, будто с тех пор прошла целая вечность.
— Это было лет пять назад, да? — спросила Сильванна. — Или больше?
— Восемь, — ответил Эдан, улыбаясь про себя. Эльфы имели слабое представление о времени. Будучи бессмертными и, следовательно, имея в своем распоряжении вечность, они не придавали времени особого значения — в отличие от людей, которые располагали меньшим временем и потому уделяли ему больше внимания. — Восемь лет, за которые много чего произошло.
Во-первых, подумал он, бросив взгляд на ехавшего немного впереди императора, Микаэл вырос. В свои двадцать он все еще был юношей, но физически не уступал зрелому мужчине. Он вытянулся за шесть футов и теперь был выше Эдана. И также тяжелее него по меньшей мере на сорок фунтов. Микаэл очень серьезно относился к упражнениям с оружием и занимался со своим учителем каждый день. В результате он превратился в рослого и крепкого мужчину с широкой грудью и длинными мускулистыми руками, позволявшими ему вращать над головой двуручный меч с огромной скоростью и силой.
Многие молодые люди империи в его годы оставались еще мальчишками, но Микаэл сделал очень многое за восемь лет, прошедшие после их возвращения из Туаривеля — и то были годы бесконечных волнений в провинциях и трудного служения долгу в столице.
Боруин был только началом. Когда Эдан и Микаэл вернулись в Ануир, побывав в плену у гоблинов и ненадолго остановившись в Туаривеле, они обнаружили, что за это время в их мире прошло чуть более года. В этом и заключается сложность путешествий по эльфийским землям, где время течет особым, необъяснимым и непредсказуемым образом. Никогда нельзя сказать точно, сколько времени пройдет в мире людей, пока ты остаешься во владениях эльфов, даже если ты возвратишься назад через Мир Теней.
Эдан никоим образом не предпочитал хождение Тенью любым другим видам перемещения, но Микаэл обращался к нему много раз со времени того первого путешествия. Создав портал в Мир Теней половинчик мог по меньшей мере замедлить течение времени. Как объяснил Футхарк, если у них появится острая необходимость добраться из Ануира до Кал-Калатора, который находится на противоположной окраине континента, и им нужно будет оказаться там как можно скорее, то при путешествии верхом — даже если они будут гнать коней и менять их по пути — дорога займет около месяца. Ибо им придется преодолеть расстояние по меньшей мере в тысячу миль, и даже больше, если они пойдут окружными путями, чтобы миновать такие потенциально опасные территории, как Кулладарайт и Пустошь Тарван.
С другой стороны, если они пройдут Тенью через промежуточный мир, их путешествие займет приблизительно столько же времени… но они смогут выйти в мир дневного света почти в ту же минуту, когда покинули его. Другими словами, в Мире Теней для них пройдет месяц, но в мире дневного света тем временем пройдут лишь минуты. За одним исключением. Владения эльфов.
Таким же таинственным образом, как законы времени менялись в Мире Теней, менялись они и во владениях эльфов, что наводило Эдана на мысль о некой взаимосвязи, хотя какого именно рода эта взаимосвязь он не мог понять. Дело в том, что если в Мире Теней течение времени почти останавливалось, то в эльфийских владениях оно было совершенно непредсказуемым и могло либо ускориться, либо замедлиться — причем предсказать, когда как произойдет, было невозможно. Поэтому при переходе из эльфийских владений в Мир Теней и оттуда обратно в мир людей со временем могли произойти интересные вещи.
— Я никогда не забуду наше первое путешествие через этот ужасный край, — сказал Эдан Сильванне. Они ехали бок о бок шагом. Пускать коней галопом или даже рысью по лесам Мира Теней опасно. Никогда нельзя знать, что может ждать тебя впереди — если, конечно, это неизвестное не предпочтительней той опасности, которая подстерегает сзади. — Словно было недостаточно того, что мы рисковали жизнями, выбрав эту дорогу, так мы еще и обнаружили, что всего за несколько дней, проведенных нами в Туаривеле, в Ануире прошел целый год… — Он покачал головой и вздохнул. — Что ж, по крайней мере, больше нам не пришлось пережить ничего подобного, даже если император из желания выгадать время и настаивает на путешествиях через Мир Теней всякий раз, когда нам требуется преодолеть большое расстояние. Я всегда подозревал, что он не полностью осознает связанный с этим риск. Теперь я понял, что его просто мало волнует возможная опасность. Но тот первый раз… Никогда этого не забуду. Я никогда по-настоящему не понимал, в каком напряжении находился мой отец, пока не увидел его. Для меня прошла всего неделя, но для него — год. Целый год, в течение которого он никогда не знал точно, что сулит ему грядущий день. Один год, состаривший его на двадцать лет.
— Тебе по-прежнему очень не хватает его, да? — спросила Сильванна.
Эдан кивнул.
— Не могу сказать, как. Мне не хватает его мудрости и советов. Конечно, наибольшую утрату понесла моя мать, но с другой стороны, она просто потеряла мужа, в то время как я потерял не только отца, но и наставника. Он еще столькому мог бы научить меня, если бы прожил еще хоть несколько лет…
— Мне иногда кажется, что быть человеком ужасно, — сказала Сильванна: — Все ваши достижения, мечты и страсти настолько преходящи. Ваш жизненный путь так короток, что я не понимаю, как вы миритесь с этим.
Эдан улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, что жалеешь нас?
— Ну… нет, не совсем так, — ответила она. — Жалость подразумевает некоего рода снисхождение, а за последние несколько лет я узнала очень многое о людях и том, сколь многого вы можете добиться, поставив перед собой цель.
— Возможно, так происходит именно потому, что наш жизненный путь столь короток, — сказал Эдан. — Именно сознание, что мы всего лишь смертные создания, и заставляет нас проживать жизнь в полную силу. И возможно, мы кажемся вам немного безрассудными лишь потому, что в некотором смысле таковыми и являемся. Вам, эльфам, как созданиям бессмертным, не свойственно подобное безрассудство. Людям же эльфы кажутся… пожалуй, вовсе не безрассудными, в отличие от нас. Вот почему наши страсти полыхают так ярко. Когда ты с самого начала понимаешь, что твое время ограничено, то начинаешь дорожить каждым днем.
Сильванна несколько мгновений задумчиво смотрела на него, пока они ехали бок о бок, легко покачиваясь в такт конской поступи.
— Пожалуй, это не лишено смысла. Я заметила, что вы, люди, очень остро все переживаете. — Она нахмурилась и тряхнула головой. — Я не хочу сказать, что эльфы не способны на сильные чувства, ибо мы способны на них… просто человеческие страсти куда более сильны. И неуправляемы.
— Это и есть безрассудство, — с улыбкой ответил Эдан. — Оно происходит из нашей недолговечности, как я сказал. Мы живем со страстью, трудимся со страстью… любим со страстью.
Сильванна взглянула на него. Он твердо встретил ее взгляд. Она не отвела глаза.
— Если развить эту мысль, — сказала она, — то можно утверждать, что самые страстные существа на свете — поденки, которые живут всего один день.
— И заметь, как яростно колотят они по воздуху своими крохотными крылышками, неизменно стремясь к свету., - сказал Эдан. — Пламя влечет их так сильно, что они летят на него и сгорают в огне. Если это не аллегория неукротимой страсти — то что еще?
— Я думала, на огонь летят мошки, — сказала Сильванна.
— Поденки делают то же самое, разве нет?
Она нахмурилась.
— Не уверена. Разве?
Эдан пожал плечами.
— Даже если и нет, это не умаляет достоинств аллегории.
Сильванна улыбнулась.
— Пожалуй, ты проглядел свое истинное призвание, — сказала она. — Тебе следовало стать не придворным министром, а бардом.
Эдан поморщился.
— О, только не это.
Сильванна подняла брови.
— О? Похоже, я задела тебя за живое.
— Когда-то я знал барда, — сказал Эдан. — На самом деле, я знал нескольких, и все они были невыносимы, но этот был хуже всех. По большей части барды влюблены в звучание собственных слов, что делает их тщеславными, но этот был влюблен еще и в идею, что делало его опасным.
— Каким образом приверженность идее может сделать кого-то опасным? — спросила Сильванна.