— Но ведь я всегда считал, что пользоваться Миром Теней безумно опасно. И всегда считал этот риск неоправданным. Уверен, что Микаэл мог бы прислушаться к моему мнению. Если бы я постарался его отговорить, все было бы по другому.
— Сомневаюсь, — ответила Сильванна.
— Ты же знаешь, что если Микаэлу что-либо взбрело в голову, ничто и никто не сможет помешать ему.
— Интересно, напьется ли Микаэл этой ночью, — произнес Эдан. Сильванна под столом сжала его руку.
— А бессмертные боятся смерти? — спросил он.
— Конечно, да, — отвечала она.
— И наш страх смерти не становится меньше оттого, что мы живем гораздо дольше вас. Нас так же, как и вас, можно убить. Все боятся смерти.
Эдан покачал головой.
— Нет, не все. Не думаю, что Микаэл боится. Я не видел, чтобы он вообще чего-нибудь боялся. Мне кажется, он просто не способен испытывать страх. Поэтому он бывает таким беспечным иногда. И от этого в большой степени зависит его способность воодушевлять солдат. С этой точки зрения, он не столько обладает даром, сколько наоборот ему не достает чего-то глубоко присущего нормальным людям. Меня всегда поражало это, я хотел быть таким же храбрым, как он. Но теперь все изменилось.
— Как же? — спросила она, все еще держа его руку. На его лице появилось выражение глубокой печали, и это растрогало ее.
— В этот раз я осознал нечто, чего не понимал раньше, сказал он, наполняя свой кубок. Он предложил подлить и ей вина, и она кивнула в знак согласия.
— Храбрость это вовсе не отсутствие страха, — продолжал он, наливая вино в ее бокал.
— Бесстрашие означает всего лишь отсутствие страха. Храбрость это способность превозмочь страх. Нет страха, нет и храбрости. Я осознал это совершенно внезапно там, в Паучьих Чащах, когда эти кошмарные твари пытались загнать нас в ловушку, — и он вздрогнул, вспомнив то, что еще недавно происходило с ним.
— От этих тварей у меня мурашки по коже побежали. Тогда в Мире Теней ты сняла с меня паука и рассказала мне, как они забираются в волосы и откладывают там личинок. После этого меня по ночам мучили кошмары. Я просыпался в холодном поту и реально чувствовал, как они копошатся у меня в волосах. Я в ужасе бежал в ванную и тер себя мочалкой почти до крови. И все это после одного единственного паука. А тут их были сотни тысяч, казалось, что стволы деревьев шевелятся, и все покрыто паутиной, и повсюду были эти твари.
Его дыхание участилось, он нервно отпил вина, затем одним глотком осушил и вновь наполнил кубок.
— Я за всю свою жизнь не испытывал такого ужаса. Я почти потерял рассудок от страха. И если я не поддался панике и не спрыгнул с воплем с коня, то лишь инстинкт самосохранения удержал меня. И все же, отчетливо представляя себе, что будет, если я потеряю самообладание, я находился на грани того, чтобы совершить это. И тут я обернулся и увидел наших солдат. Они шли за нами пешком. Я увидел их лица и понял, что они испытывают такой же страх. Я почти видел их ужас. Я чувствовал запах страха. Но они продолжали маршировать строем…
— Им больше ничего не оставалось делать, — возразила Сильванна.
— Я тоже боялась, но дать волю чувствам означало бы смерть. Нас бы просто уничтожили.
— Я понимаю это, но дело тут в другом, — сказал Эдан. Он снова опустошил кубок. Снова подлил себе вина.
— Дело вот в чем. Армия воюет уже восемь лет. Конечно, случаются перерывы в сражениях, каждую зиму мы распускаем солдат, но каждую весну они снова являются на наш призыв. И независимо от того, как закончилась предыдущая битва, сколько людей мы потеряли, все равно оставшиеся в живых заново приходят и сражаются за нас. Последняя кампания была хуже некуда. Мы и близко не сумели подойти к армии лорда Эрвина, все время натыкались на людоедов, бились с живыми мертвецами, были атакованы легионом пауков, нас преследовали гоблины… Наши доблестные солдаты перенесли столько, сколько ни один обычный человек в принципе не моет вынести, но я не сомневаюсь, что по первому нашему слову они снова придут и будут сражаться, отдавая все силы и свою жизнь до последней капли крови. Это и есть храбрость.
Она кивнула, наблюдая за ним. Он постепенно пьянел. Вот он потянулся за вином и налил себе еще. На этот раз она присоединилась к нему, но он уже опередил ее на несколько бокалов. У него начинал заплетаться язык.
— Если бы Микаэл обладал истинной храбростью, он бы никогда не повел их снова в Мир Теней. Холодный Всадник был предупреждением. В этот раз мы выжили… ну, некоторые из нас… но вряд ли нам повезет так в следующий раз. Тогда и придет время для моей личной храбрости, ты понимаешь? Я должен предотвратить это. Я должен найти в себе силы противостоять безумству Микаэла. Прежде я никогда не делал этого. Вэзил обругал его кровожадным ублюдком. Ты удивилась, как я мог позволить ему так говорить об императоре. Да потому что он прав, вот почему! Микаэл и есть кровавый ублюдок. Он видит перед собой цель и ему наплевать, какова цена. Это ужасно, ужасно! Да плевать, пускай Эрвину достанется эта проклятая Западная Область! Какая разница? Будет две империи вместо одной. Что с того? Ничего. Ничего!
Он повалился на стол и обхватил голову руками. Сильванна подозвала служанку.
— Есть у вас наверху комнаты? — спросила она.
Девушка взглянула на Эдана и кивнула.
— Думаю, пара свободных комнат на одну ночь найдется.
— Мы снимем одну, — сказала Сильванна.
— Мой друг сегодня не в состоянии куда-нибудь добраться.
Она уплатила за комнату, затем помогла Эдану подняться на ноги. Они подошли к лестнице.
— Куда мы идем? — пробормотал он.
— Уложить тебя в кровать, — отвечала Сильванна.
— Я могу домой… сам, — заявил Эдан.
— Нет, не можешь, — ответила она, помогая ему подняться на следующую ступеньку.
— Без поддержки ты и двадцати ярдов не пройдешь.
— Ммм… может быть.
— Идем же, поднимай ноги.
Наконец они достигли последней ступеньки, она проволокла его через коридор и остановилась возле нужной двери. Затем ногой открыла ее и водворила его внутрь. Богатым убранством комната не отличалась. Стул, таз с кувшином для мытья, несколько одеял, пара свечек и ночной горшок. Сильванна уложила Эдана на кровать, зажгла свечи и принялась раздевать его.
Она стащила с него ботинки, затем развязала пояс бриджей и сняла их. Он лежал на спине, тяжело дыша, но еще не спал.
— Ну же, сядь, — сказала она, пытаясь снять с него рубашку.
— Не опускай руки.
Сняв с него всю одежду, она отложила ее в сторону. Руки Эдана обвили ее талию.
— Я люблю тебя, — сказал он.
Она взглянула на него.
— Я знаю.
Она разделась и легла на кровать. Он повалился рядом с ней. Она накрыла их обоих одеялами и обняла его. Он поцеловал ее в ухо и прошептал.
— Я хочу тебя.
Она ответила ему поцелуем в губы.
— Тогда возьми меня, — нежно произнесла она.
А потом, когда они наконец разжали объятия, он прижался к ней и плакал, пока не уснул.