— Я отлично знаю, на ком женился, так что не пытайтесь разыгрывать передо мной святую невинность. У моего отца была широкая сеть информаторов и, воспользовавшись этим, я получил подробную картину вашего богатого прошлого. Вы меняли любовников как коней на переправе, и использовали самые нечестные приемы, чтобы погубить тех, кого совратили. Наш брак для меня не более, чем политический ход. Я не люблю вас и никогда не смогу полюбить.
— Вы, наверное, удивлены, что я не выдал вас вашему брату, холодно продолжал он.
— Не сомневаюсь, что вы часто задумывались над этим, и пришли к определенным выводам, но существует основная причина. От меня зависит восстановить честь и имя Дома Ба. Породнившись с Домом Роэлей, я получаю шанс вернуть утраченное положение своего рода. Ваша обязанность в качестве моей супруги родить мне сыновей для продолжения рода. Полагаю, двух будет вполне достаточно. Они явятся плодом союза наших семей и таким образом восстановят былое великолепие герцогства Б. Кроме этого я ничего не хочу от вас.
— Вы будете спать в собственных покоях. Я не желаю делить с вами постель за исключением тех случаев, когда это будет нужно в целях продолжения рода. Для общения с вами будут приставлены придворные дамы. Я не желаю, чтобы вы навязывали мне свое общество. За вами будут строго наблюдать, дабы у вас не возникло возможности нарушить супружескую верность до тех пор, пока не родите мне двух сыновей. После этого вы вольны выбирать себе в любовники кого угодно, но если я услышу хоть малейшую сплетню об этом, вас сошлют в самую глухую провинцию империи в храм Хэлина в Ледяных Небесах на скалистом берегу Талини, где вам обреют голову и разрешат носить лишь бедную одежду из грубой черной шерсти, и остаток дней вы проведете в постоянно молитве и медитации.
— Если нам потребуется вместе появляться в обществе, вам надлежит исполнять роль верной, заботливой и послушной супруги, полностью подчиняющейся всем моим требованиям. Во всех остальных случаях не докучайте мне своим обществом, ибо я буду тверд и безжалостен, как скала, на которой стоит этот замок. Так что поберегите силы и не пытайтесь меня разжалобить. Такова ваша судьба, и лучше вам подчиниться без лишних вопросов. Непослушание не приведет ни к чему хорошему.
Она слушала его, не веря своим ушам. Постепенно в ней закипала ярость. Да кто он такой, чтобы обращаться с ней подобным образом? Она принцесса крови, а он обычный провинциальный дворянчик, которого из милости возвысили до герцога, что в любом случае ниже ее собственного титула. И как он только умудрился столько узнать про нее? Он говорил что-то об информаторах. Шпионы, повсюду шпионы. Ее предали. Кто же из ее слуг мог так с ней поступить? Она щедро платила им, а они отплатили ей черной неблагодарностью! О, если бы она могла узнать, кто именно ее предал! Она бы велела его пороть, пока кожа лохмотьями не полезет со спины. Она бы подвесила его над огнем, она растерзала бы его собственными руками. Ей хотелось завизжать и броситься на своего новоиспеченного супруга, выцарапать его глаза, но инстинкт самосохранения удержал ее. Это не выход. Если она сейчас восстанет против Дервина, это позволит ему избавиться от нее, как только она родит ему детей.
Дети! Мысль о том, что она должна разделить его ложе, вызвала в ней дрожь отвращения. Он был красивее отца, а когда Эрвин предложил ей эту партию, она про себя подумала, что бывает и хуже. Дервин был галантен, и его манеры позволяли предположить, что он станет нежным и чутким любовником. Но теперь! Каким-то непостижимым образом он научился жестокости. Она видела его насквозь. Контроль, контроль и еще раз контроль. Что ж, она позволит ему считать, что все идет в соответствии с его желаниями.
Она заплакала, горестно опустив глаза, подчиняясь его мужской силе. А после, оставшись одна, она принялась обдумывать план, как поменять их роли. Пока она размышляла на эту тему, ее охватило странное чувство. Раз Дервин решил использовать мужскую силу, то она воспользуется женской хитростью. Конечно, на это уйдет какое-то время, но она сумеет получить удовольствие от каждого шага в этой игре.
С тех пор прошло три года. Ее план приобрел конкретные черты. Она безропотно исполняла все желания Дервина, вначале просто стоически перенося свое незавидное положение, а затем мало-помалу меняя свое поведение. Каждый раз, когда он в целях продолжения рода приходил к ней в спальню, она пыталась аккуратно внести немного тепла в их отношения. Первый раз он пришел к ней через неделю после свадьбы. То ли он давал ей время подготовиться, то ли хотел подготовиться сам, она не знала наверняка. И вот он пришел, и он начала приводить в исполнение свой план. Она оставалась холодной и безучастной к тому, что он делал, как бы просто подчиняясь ему и молча страдая от невозможности что-то изменить. Но к моменту завершения она позволила слабому стону сорваться со своих губ, как если бы она против своей воли вдруг испытала наслаждение. Это одновременно возбудило его и доставило ему удовольствие, хотя он тщательно скрыл свои чувства. Потом, оставшись одна, она с недобрым смехом вспомнила об этом, подумав, что в сущности все мужчины одинаковы.
В следующий раз, как и в первый, она встретила его так, словно одна только мысль о том, что ей предстоит перенести, наполняет ее ужасом. И снова по мере того, как он близился к завершению, она якобы против воли испытала удовольствие. Главное было не переиграть, чтобы он не подумал, что она наслаждается самим процессом. Пускай считает, что это его мужские качества вызвали в ней такую реакцию. И так раз за разом она постепенно менялась, пока не наступило время для следующего этапа.
Через несколько недель она по-прежнему встречала его, потупив взор, но зато когда она поднимала на него глаза, в ее взгляде читалась робкая надежда и зародившаяся симпатия. Каждый раз, как только он замечал ее взгляд, она быстро отворачивалась, как-будто не хотела, чтобы он заметил ее состояние. И уголком глаза она отмечала, как на его губах появляется самодовольная улыбка.
Да, все они одинаковы. Со своим самолюбием, гордостью и жаждой власти они скоро становились совсем ручными. В случае с Дервином игра была более захватывающей, ибо ставки были более высокими.
Прошел месяц. Теперь она давала ему понять, что сожалеет о своим прошлом. Когда он приходил к ней, она бывала нежной и отзывчивой, позволяя ему думать, что это он пробудил в ней подобные чувства, превратив ее в «настоящую» женщину, заставил ее влюбиться в него. Когда он уходил от нее, она отворачивалась к стене и притворялась, что плачет в подушку. Однажды, когда он замешкался у двери, словно хотел подойти и утешить, но силой воли сдержал жалость, она поняла, что выиграла.
С момента свадьбы прошло уже восемь месяцев, а она все еще не была беременна. Дервин начинал нервничать. Он не знал, что она принимает специальное зелье, которое ей дал ануирский колдун. Она не была готова родить ему сына. Сначала нужно разрушить его защиту, внушить ему теплые чувства к себе, и выбрать правильное время. С Эрвином это было бы невозможно. По счастью, Дервин сильно ошибался, считая себя не слабее отца. И потом, Эрвин был равнодушен ко всему на свете, кроме самого себя.
Прошел год, и она перешла к следующему этапу. К этому времени она вошла в роль послушной и покорной жены, но к этому добавился еще один нюанс. Она впала в меланхолию, и он часто заставал ее плачущей без всякой видимой причины. Она регулярно посещала храм, ежедневно молилась, и даже жрецы отметили ее возросшую набожность. Она знала, что Дервину доносят о каждом ее шаге, и теперь его отношение к ней полностью переменилось.
Сознавая себя причиной происходящей в ней перемены, он был теперь поставлен в тупик ее новым состоянием. И однажды ночью, когда она решила, что настал решающий момент, потому что он был особенно нежен к ней, она выждала, пока он удовлетворенно откинулся на кровать, и начала потихоньку всхлипывать.
Он с тревогой взглянул на нее и придвинулся поближе.
— Что случилось, Лэра? — спросил он, нежно гладя ее по голове.
— Что не так?
— О, все не так! — зарыдала она.
— Все плохо, я сама плохая!
— Но в чем дело? Я не понимаю!
Продолжая всхлипывать, она покачала головой и как бы стыдясь, отвернулась от него.
— Скажи мне, пожалуйста! — попросил он.
— Я так наказана, — заплакала она.
— Наказание за все зло, которое я натворила, за неправедную жизнь, которую я прежде вела! Из-за этого я теперь не могу родить тебе сыновей. Боги прокляли меня и сделали бесплодной!
— Нет, этого не может быть, — возразил Дервин.
— Я так хотела исправить все ошибки, — заливалась слезами Лэра.
— Ничего не хочу я сейчас так сильно, как быть хорошей женой и матерью, но боги не посылают мне ребенка! Каждый день я хожу в храм молиться о том, чтобы простилась моя вина и небеса благословили меня детьми, рожденными от тебя, но из-за моих прежних грехов небо глухо к моим мольбам! О, как ты должен ненавидеть меня! Как я хочу умереть!
Д обнял ее.
— Тише, успокойся, не говори так! Не стоит искушать богов.
— Отошли меня, Д. Отошли в Северный храм Хэлина в Ледяных Небесах, чтобы я не докучала тебе. Я проведу весь остаток жизни в покаянных молитвах. Лучшей участи я не заслужила!
Она затаила дыхание. Хорошо, если она правильно рассчитала момент, но если она ошиблась, вполне возможно, что он согласится с ее предложением.
— Нет, Лэра, — сказал он.
— Это не тебе следует просить прощения. Это все моя вина. Когда я впервые привез тебя, то был с тобой груб и холоден. Я хотел использовать тебя в своих целях, я поступал как бессердечный эгоист. Тебя сжигала обида на Досьера — да, я и об этом знаю — и это твой гнев и обида были виной твоих поступков. Но теперь это все в прошлом. Ты стала мне хорошей и преданной женой. Я считал, что никогда не смогу доверять тебе, но сейчас я понял, как я ошибался. Ты изменилась, Лэра. Ты делала для меня все, о чем я просил, даже более того. С этого момента все будет по-другому. Я обещаю тебе, вот увидишь. Если боги оставят наш союз бесплодным, так тому и быть. Но я не отошлю тебя. Я не смогу так поступить. Я люблю тебя.
Она подняла на него глаза, полные слез и робкой надежды, словно только что наконец услышала слова, о которых так страстно и давно мечтала, но в душе она победно рассмеялась, полная презрения к доверчивому простаку. Это произошло. Они поменялись ролями. Теперь она будет жестко контролировать ситуацию.
— О, Дервин, — выдохнула она.
— Я тоже тебя люблю!
Через месяц она забеременела, и придворная акушерка объявила, что родится мальчик.
С момента окончания войны прошло почти четыре года, империя процветала как никогда. В основном везде царил мир, н находилась работа и для армии Ануира. Мир всегда насаждался силой, и редко случалось так, чтобы какой-нибудь народ не пытался проверить правильность этого тезиса на практике.
Племена огров окрепли за то время, пока люди были поглощены войной, поэтому императору приходилось регулярно посылать подкрепление гарнизонам в Тэгасе и Бросенгэ. К северу от Центральных районов племена гоблинов и ноллов продолжали грабить фермы и села в Мореде. Они прочно засели в горах Стоункроун и не давали покоя пастухам на юге Марказора, где империя периодически пыталась расширять свои границы. Коранис тоже страдал от набегов полулюдей из Химерона, а Киназийские пираты курсировали вдоль побережья всю весну и лето.
Руоб Человекоубийца по-прежнему оставался сильным противником. Он занимал очень выгодное положение в лесистой части Западных Болот, и было практически невозможно выгнать его оттуда. За последние восемь лет, пользуясь военным положением, он вторгся в леса Боруина, раздвинул границы своих владений до Западной Алами и с помощью отступников-эльфов грабил местные поселения. В лучшем случае империя могла сохранять существующие границы, используя укрепленные гарнизоны вдоль Западной Алами. Пять Пиков оставались местом, где не действовали никакие законы, и становилось просто необходимым постоянное присутствие укрепленых постов вдоль северной границы Алами, чтобы хоть как-нибудт сдерживать распоясавшихся бандитов. Кроме того, Микаэл в свое время грозился выслать карательную экспедицию к гоблинам Туразора, но это обещание так и оставалось невыполненным, так как внимание Микаэла было постоянно занято новыми проблемами.
Много внимания требовали внешние границы Керилии. Император мечтал значительно расширить территорию империи и занять на крайнем севере варварские территории Рьювика, Суиника, Халскапы, Джанкапинга и Хогунмарка, чтобы вновь получить контроль над племенами восов. Со времени битвы при горе Дейсмаар восы отделились и жили по собственным законам, а Микаэл хотел вернуть эти территории и восстановить империю в ее прежнем величии, как было в давние времена. При условии захвата земель восов император обретал возможность двинуться на крайний север в сторону Королевства Белой Ведьмы, на Урга-Зай и Великаньим Низинам, где жили онсхеглины и гоблины, а главное, император мог попытаться сразиться с правителем Венца Горгона, принцем Рейзеном.
Кроме этого, существовали еще территории Дальнего Востока, почти недосягаемые для армии Ануира, так как дорога туда лежала через Химерон. То был единственный возможный путь в Тарванскую Пустошь и Земли Племени Черного Копья, леса Релгарда, Руаннаха и Иннишира, а оттуда — к северо-западным территориям — Кал Калатору, Дракенварду, Вольфгарду и Молочеву, а потом к землям онсхеглинов Ворона и Мантикоры. В прежние времена, еще до Войны Теней и периода Сумерек Богов в Дейсмааре под властью императора Ануира находилась почти вся Керилия, и Микаэлу нетерпелось восстановить любой ценой ускользнувшие из-под имперского контроля земли и раз и навсегда покончить с самым главным злом в лице онсхеглинов.
Этот план поражал чесолюбием, и Эдан считал, что на выполнение его в лучшем случае и при удачном исходе уйдет вся его жизнь. Но Микаэл явно не собирался отказываться от исполнения своей мечты. Все его разговоры в основно были посвящены этой теме. Ему было совершенно недостаточно того, что он уже сделал больше, нежели успел совершить его отец, что империя снова воссоединилась и окрепла как никогда. Он желал восстановить империю Роэлей в ее изначальом великолепии в память о первом Роэле, чье имя он с гордостью носил.
Микаэл все больше напоминал одержимого, и Эдан начал за него беспокоиться. Императором овладела идея завоевания. Невзирая на усталость после восьмилетней войны, он не мог удовлетвориться миром, которого добился дорогой ценой. Он был рожден и воспитан воином, и это было у него в крови. Смыслом жизни для него стало вести за собой войска и вдохновлять их к победе, и император не знал покоя, если ему случалось хотя бы ненадолго задерживаться во дворце.
Это и было самым непонятным. Микаэл чувствовал себя как в тюрьме, если домашние дела вынуждали его отвлечься от военных походов. Рутина подавляла его. Он переложил большую часть своих обязанностей и полномочий на Эдана, который вынужден был управлять империей в то время, как одержимый идеей завоевания император проводил бесконечные часы, планируя кампании для расширения у укрепления имперских границ или организуя экспедиции для усмирения бандитов и полулюдей на границах Ануира. Эдану пришло в голову, что Микаэл превратился в того, над кем одержал победу. Он по сути превратился в Эрвина из Боруина.
Народ любил его за это. Для них он был героем, царем-воином, который спас империю. Под его правлением народ наслаждался миром и процветанием, которого так долго жаждал. Но Эдан хорошо знал, тчо это не может длиться вечно. Народы империи приветствовали экспедиции по усмирению бандитов и карательные меры по отношению к племенам ноллов и гоблинов, нарушавших границы империи. Люди выходили на улицы, чтобы приветствовать своего императора, когда он шествовал о главе отряда на очередное сражение, но Эдан все чаще задумывался, надолго ли хватит их энтузиазма, если казна империи опустеет, а ведь она уже была не такой, как в начале войны. Значит, скоро для того, чтобы поправить финансовое положение, придется здорово повысить налоги.
Пока что фермеры охотно отдавали часть урожая для поддержки армии Ануира, а пастухи поставляли солдатам мясо, но аппетиты армии все возрастали с каждым годом, и Эдан был уверен, что скоро отношение народа к частым кампаниям переменится. В настоящее время фермеру или пастуху было не трудно выделить в казну одну десятую часть заработка, но что будет, когда император потребует половину? Поделиться по мере сил несколькими овцами не казалось чрезмерным пастуху, который с гордостью осознавал свою причастность к победам армии. Но что будет, когда несколько отрядов один за другим проудут по его земле и уведут половину его стада? По меньшей мере, он испытает горькое разочарование…