-- ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, КЭББИ? -- сказал судья. Отступать теперь было поздно, и речь, которой научил меня пассажир из отеля "Святой Мориц" и которую я вызубрил наизусть, хлынула из меня, как шампанское из неохлажденной бутылки:
-- Ваша честь! Прошу вас: обратите внимание только на одно обстоятельство -- на место преступления, в котором меня рбвиняют. Это же проклятая Богом Сорок вторая улица. Мой кэб жружали сто проституток, пристававших к мужчинам. Сто сутенеров приставали к прохожим, зазывая их в публичные дома! Сто торговцев наркотиками предлагали публике на выбор: марихуану, таблетки, кокаин... Но из всей этой замечательной компании полицейский выбрал меня: самого опасного уголовника -- таксиста, который трудится в поте лица по 72 часа в неделю... Ваша Честь, я спрашиваю вас: где справедливость?!
Черный зал завыл от хохота. Судья махал обеими руками и кричал, обливая меня густым, как мед, еврейским акцентом:
-- Ша! Ша! Хватит! Кэбби, ты закроешь, наконец, свой рот?! Ты, может быть, дашь и мне сказать слово? Я покорно умолк. Затих в ожидании приговора зал...
-- УГОЛОВНОЕ ДЕЛО ЗА НОМЕРОМ... Судья зачитал вслух нескончаемо длинный номер, поплямкал губами и, совсем уж вогнав меня в страх, кончил так:
-- ОБЪЯВИТЬ ЗАКРЫТЫМ ЗА ОТСУТСТВИЕМ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ!..
Я бежал по Бродвею! Несказанное счастье переполняло меня и изливалось -- в беге! В эту минуту я, не задумываясь, дал бы на отсеченье руку, настолько я был уверен, что мой пассажир -- мой спаситель! -- был самым настоящим Комиссаром! Но сегодня, оглядываясь назад, я вынужден сознаться, что, к сожалению, наверняка я этого не знаю... И только сам мистер Ф.Ю.Гуинн, который возглавлял чикагскую полицию на пороге восьмидесятых годов, может теперь сказать: учил ли он когда-то попавшего в передрягу нью-йоркского кэбби, как выиграть дело в уголовном суде Манхеттена или же то был вовсе не он... Но вспомнит ли Комиссар такую чепуху?.. И еще ведь вопрос: попадет ли ему в руки моя книжка?..
Глава восемнадцатая. МОЙ САМЫЙ ИНТЕРЕСНЫЙ СОБЕСЕДНИК
1.
Всего двое суток не виделись мы с Фрэнком. Еще месяц назад мы даже не здоровались, а сейчас обрадовались встрече, как закадычнейшие, водой не разольешь, кореша! Прежде всего Фрэнк сообщил мне новость: ночью в комнате 2214 проститутка зарезала гостя.
Представитель немецкого бюро путешествий, сопровождавший группу туристов из Мюнхена, держал в бумажнике солидную пачку наличными -- на непредвиденные дорожные расходы.
Проститутка, которую он подцепил в первый же по приезде вечер, каким-то образом пронюхала о деньгах. Вероятно, увидела, когда немец платил ей. Она исхитрилась подсыпать клиенту в стакан со спиртным снотворное, а когда тот уснул, полоснула по горлу опасной бритвой...
Мы заспорили. Я был уверен, что проститутку не поймают, а Фрэнк убеждал меня в обратном. Похохатывая, похлопывая один другого то по спине, то по плечу, мы заговорили о врачихе из Хьюстона. Ловко, ловко провел мой новый друг этих двух дураков -- Акбара и Ким Ир Сена.
-- И ОБРАТНО! -- веселился я.
-- И OБPATHO,VLADIMIR! -- подмигивал Фрэнк. Я достал из кармана два заранее приготовленных доллара... Позволь, кэбби, позволь! А почему это ты приготовил для Франка всего-навсего два доллара?.. Ты же сам проболтался (за язык тебя никто не тянул), что только в один конец, до госпиталя твой счетчик выбил больше, чем если бы ты поехал в "Кеннеди". А сколько полагается швейцару за "Кеннеди", мы уже, слава Богу, знаем. Выходит, ты едва подружился с парнем, как тут же его и обжулил? Так?
Совершенно, совершенно не так! Подобной мысли у меня и быть не могло, чтобы Фрэнка -- обжулить! Я просто не хотел его портить. Сегодня я дам ему пятерку за Бруклин, а завтра за Лонг-Айленд он сам потребует десятку. Так ведь тоже нельзя... Но когда я достал эти два доллара, Фрэнк знаете что сказал? Он сказал: "О, нет, Vladimir, нет!". Он ведь был честным швейцаром. А я стоял, как болван, со своими двумя долларами в руке, не зная, что делать...
А почему непременно ты должен был что-то "делать"? Неуж-то тебе необходимо было потянуть за собой в грязь и Фрэнка, всучить молодому парню свою пакостно-мелкую взятку?
Ох, с вами ни стань, ни ляг. Не дал -- плохо, дал -- тоже плохо. Разве я потому совал Фрэнку доллары, что старался сделать его таким же, каким становился я сам? Я думал совсем о другом. Ведь хотелось же мне и завтра, и послезавтра вернуться домой в девять вечера, а не в три часа ночи... Но какой же честный швейцар станет из дружеских побуждений ежедневно, постоянно допрашивать гостей отеля у вращающейся двери: куда им ехать? -- и, обжуливая очередь горластых таксистов, подсовывать мне лакомые куски? И разве Фрэнк не жаловался, что зарабатывает меньше всех остальных швейцаров? А кроме того мне еще показалось, что свое "нет!" он произнес с какой-то несвойственной ему прежде интонацией, с которой обычно говорила Дылда-С-Изумленным-Лицом. Это самое "О, нет!" прозвучало у Фрэнка вроде бы категорически, но -- не окончательно: в том смысле, что я, мол, хоть и отказываюсь, однако не могу запретить тебе попросить меня о том же еще раз...
Пока мы с фрэнком пререкались, кореец Ким и аргентинец Альберто допрашивали гостей у вращающейся двери, но на угол их по-хулигански не прогоняли, а останавливали проезжавшие мимо такси, открывали дверцы и собирали чаевые. Набрав жменю квотеров, Ким Ир Сен подошел к Фрэнку и высыпал их в карман его сюртука. Поскольку это была не взятка -- деньги эти, действительно, принадлежали Фрэнку, ибо были собраны на его "территории", честный швейцар возражать не стал, а чтобы не чувствовать себя должником подхалима-кэбби, вообще ничего не заметил.
Услыхав звон монет, которого не услышал Фрэнк, я неожиданно понял, что в моей таксистской карьере опять наступил важный момент.
-- У тебя полным-полно мелочи, Фрэнк, -- сказал я, -- а мне сдачу давать нечем. Разменяй, пожалуйста, пять долларов.
Ни о какой взятке не было теперь и помину, и Фрэнк доверчиво принял мою пятерку. Он собрал четыре двадцатипятицентовика в столбик, отдал его мне и сказал "раз". Собрал еще столбик -- "два". Следующий он укладывал, как мне показалось, чуть помедленней, может, думая о чем-то постороннем...
-- Хватит, Фрэнк, -- сказал я, принимая третий столбик, и наши глаза встретились.
-- Кончай! -- неуверенно запротестовал было Фрэнк. -- Я ведь дал тебе только три... -- Но тут рассыльный вынес чемоданы, и я побежал открывать багажник. На прощанье Фрэнк погрозил мне пальцем: дескать, Vladimir, теперь-то уж я твои шутки знаю, больше ты меня не проведешь!..
-- Не бери себе в голову! -- крикнул я. -- Мы еще увидимся! 2.
Мы увиделись через несколько часов, когда рабочий день Фрэнка закончился, но он еще не ушел, а болтал о чем-то со сменившим его швейцаром. На углу нетерпеливо помахивала сумочкой Дылда-С-Изумленным-Лицом. За "Ла-Гвардию", откуда я только что вернулся, швейцару причитался доллар...
-- Фрэнк, разменяй мне еще пятерку, -- сказал я. -- Серьезно. Без дураков.
-- Ты опять! -- погрозил мне пальцем Фрэнк, когда я, приняв четвертый столбик, отстранил его руку...
-- А он неплохо разменивает тебе деньги! -- заметил второй швейцар, подтолкнув Фрэнка плечом.
-- Когда мой чекер стоит в хвосте очереди, -- сказал я, -- a его вызывают в "Кеннеди", я размениваю еще лучше. Чем дальше мой чекер стоит, тем лучше я размениваю...
Швейцары засмеялись.
-- Познакомьтесь, -- сказал Фрэнк. И представил меня: -- Это мой друг!
-- Марио.
Мы скрепили знакомство рукопожатием, а в это время из вращающейся двери показался третий цилиндр, принадлежавший хромому семидесятилетнему швейцару Монти.
Монти задыхался и не мог говорить: он слишком быстро бежал... Там, у центрального подъезда, где сейчас дежурит Монти, уже минут десять психует главный администратор отеля, мистер Крафт. Он опаздывает на поезд, но ни один из таксистов-азропортщиков не хочет отвезти босса Монти на Пенсильванский вокзал. Свободного же такси на улице все никак не попадалось, и Монти всерьез опасался, что его уволят. Кому нужен швейцар, который не может держать таксистов в узде...
Фрэнк выразительно посмотрел на меня.
-- Садитесь, Монти! -- сказал я. Мы лихо -- на красный свет, еще раз на красный! -- обогнули квартал и подлетели к центральному подъезду,
-- Спасибо, Монти! -- сказал мистер Крафт, протягивая швейцару доллар; это был достойный человек.
-- Большое спасибо ВАМ, мистер Крафт, -- отвечал Монти. Он благодарил босса не столько за доллар, сколько за то, что босс простил его.
Со мной же мистер Крафт расплатился еще лучше. По дороге он записал в блокнот мое имя, мой номер и сказал:
-- Вернитесь в отель, найдите моего помощника, мистера Барнета и передайте ему, что я поручил вам доставить в "Нью-аркс" багаж финских спортсменов.
Я вернулся в отель, передал помощнику приказ начальства и добавил, не уточняя, от кого именно это исходит -- от мистера Крафта или не от мистера Крафта, что ему, мистеру Барнету, следует записать мое имя и мой номер, как сделал это сам мистер Крафт -- на случай, если возникнет необходимость в подобного рода работе.
-- Вы всегда можете вызвать меня через любого швейцара, -- сказал я: -Фрэнк, Монти, Марио -- они все меня знают!.. 3.
Фрэнк мужал день ото дня. Остепенился, перестал вертеться под цокот каблучков. Все его помыслы теперь поглощала Дылда-С-Изумленным-Лицом. Я был удостоен:
-- Мэри.
-- Рад познакомиться...
Тоскливая пауза.
-- Фрэнк, тебе не передавал Монти? Твой дядя опять тобой недоволен. Он тут разорялся, приказал тебе зайти к нему...
Я ожидал, что Фрэнк подмигнет мне и скажет что-нибудь вроде: "Опять этот выживший из ума старикан!..", но "наследник" не принял пас. Изумленная, как оказалось, была совсем из другой оперы: замужняя сорокалетняя дама, мать троих детей. С Фрэнком ее познакомил муж.