— Мартин — гнусный тип. Он толкает тебя на верную погибель…
Косящие золотистые глаза медленно налились светом, и Кода вкрадчиво спросил:
— Исангард, можно, я наведу на Мартина порчу?
— Еще что выдумал, — сказал Исангард, вставая.
— Я еще выдумал, — подтвердил Кода. — А если устроить обвал в горах?
Исангард покачал у него перед носом грязным пальцем.
— Ни обвалов, ни землетрясений, ни эпидемий чумы. Понял? Шею сверну!
— Понял, — уныло сказал Кода. От разочарования его уши повисли, как увядшие лопухи. — Ни обвалов, ни землетрясений, ни эпидемий чумы. Свернешь шею. Человек!
В последнее слово он вложил всю горечь обиды.
— Рабы — не люди, — заметил Исангард.
Кода хлопнул ресницами и вдруг расцвел улыбкой.
— А беглые рабы? — поинтересовался он.
Мартин бил подобранным возле штольни молотком по скале и чувствовал себя чем-то вроде прикованного Прометея после того, как тот уже освободился.
— Привет, — произнес голос у него за спиной.
Голос был женский.
Кто она — фея гор, царица весны — только бы не спугнуть. Если Мартин будет с ней вежлив, она поможет ему. Она укажет розовым пальчиком: здесь твое сокровище, парень. Лучше поступиться разок воинствующим материализмом и прибегнуть к помощи предрассудка. Дело стоит того.
Но дама не была ни феей гор, ни царицей весны.
Слегка расставив ноги в сапожках из мягкой желтой кожи, перед Мартином стояла Дин.
Она была одета как мальчишка, в шаровары и белую рубашку. Хлыстиком чернела тонкая косичка с вплетенными в нее медными монетами. Мартин не сразу заметил, что в опущенной руке она держит аланский меч — прямой и более короткий, чем носят здешние воины.
— Привет, Дин, — пробормотал Мартин, смутившись. — Ты… что ты так смотришь? — И неожиданно спохватился: — Откуда ты взялась?
— Я шла по твоим следам.
— По пустыне? Одна?
— По пустыне, — высокомерно сказала Дин. — Одна.
Мартин чувствовал, что она говорит правду, и похолодел.
Машинально он отступил на шаг и тронул рукоятку своего кинжала. Такие ножи — широкие, тяжелые, с рукоятками из гладкой кости — называли «лысая голова».
Дин развела руки в стороны, сверкнула сталь ее меча. Бледное лицо девочки было неподвижным, словно вырезанное из камня. Мартину стало жутко. Убить это существо, подумал он внезапно, убить и избавиться от кошмара. Она оборотень, лисица. Он вспомнил, как рыдали ночью шакалы.
Дин опустила руки. Мартин смотрел на нее во все глаза и ждал, когда она превратится в самку шакала, в лисицу, во что-нибудь ужасное. Но она продолжала оставаться девочкой.
— Где камень? — спросила его Дин.
— Какой камень?
— Мартин-Перс, ты лжешь.
— Ты рехнулась, Дин! Какой еще камень?
— Желтый камень, похищенный у Зират. Ты нашел его. Теперь отдай.
— Клянусь тебе, Дин…
— Лучше не лги, Мартин. Этот человек показал его тебе.
— Кто? Какой человек?
— Тот, которого ты украл у меня. Исангард. Отдай мне камень, а раба можешь забирать себе.
— Ты ошибаешься, Дин. Он даже не знал, зачем мы идем сюда.
— Разве не он привел тебя в это ущелье?
— Нет!
— Стой, не шевелись, — приказала Дин. Она пристально посмотрела на растерявшегося Мартина, и ему вдруг стало холодно. Озноб пробрал его до самых костей. А Дин смотрела и думала о чем-то своем, тайном.
«Почему я послушно стою перед ней, не смея шевельнуться?» — в смятении думал Мартин.
Наконец она с легким вздохом сказала:
— Да, ты его не видел…
Теперь, когда странная власть над ним Дин закончилась, Мартин ощутил прилив ярости. Освободившись от оцепенения, он выхватил нож и подскочил к Дин, навалился на нее тяжелым плечом, приставил нож к ее горлу.
— Что ты знаешь о желтом камне? Где он? Говори, дура!
Дин молчала. Черные узкие глаза не видели Мартина, ее взгляд снова ушел куда-то в глубину ее сознания. Избавиться от постыдного страха перед этой сумасшедшей — ничего другого Мартину не хотелось. Он больше не колебался.
— Чертовка, дрянь, — прошипел он и сильно всадил нож в ее пульсирующее, очень белое горло.
Нож сломался.
Мартину показалось, что он ударил по камню. Но на горле осталась тонкая красная царапина. А лицо Дин было по-прежнему неподвижным.