Усов остался с присевшими на бревна мужчинами. С Викторовым он познакомился несколько месяцев назад, но много слышал о нем от Шарипова, с которым они вместе служили на Дальнем Востоке. Викторов по-прежнему часто бывал на заставах, интересовался жизнью солдат. Многих коммунистов и комсомольцев заставы райком партии привлекал для агитационной и пропагандистской работы в селах.
- Михальский опять вернулся в Гусарское, - пристально взглянув на Усова, сказал Магницкий. Лицо у него было угрюмое и встревоженное.
- Значит, отпустили? - спросил Усов, не успевший собраться с мыслями: новость была неожиданной.
- Отпустили совсем. Документы я проверял.
Председатель сельсовета расправил усы и недовольно кашлянул, видя, что Усов насторожился.
- Когда он вернулся? - спросил Усов.
- Вчера вечером. Напился пьяный, пришел ко мне и начал приставать. "Ты, - говорит, - написал на меня донос и штраф заставил уплатить за порубку леса". Я ему сказал, что если он будет снова безобразничать, то свяжу его веревкой и отвезу в район.
- Ну, а он что? - спросил Усов.
- Сразу притих, и, как обычно, в комедиантство пустился. "Ты, говорит, - Иван, теперь ученый человек, курсы прошел, знаешь, как управлять нами. Скажи мне: могу ли я, Юзеф Михальский, быть полезным Советской власти?" - "Нет, - говорю, - с такими мыслями, как у тебя, ты для Советской власти не годишься. Тебе, - говорю, - наверное, больше фашисты нравятся". Так ему и сказал. А он так нагло отвечает: "А я люблю сильную власть. Скажи мне: кто сильней все-таки - большевики или фашисты?" Я ему говорю, что когда в тридцать третьем году фашисты брали власть, я в Восточной Пруссии в батраках жил и видел, как они друг другу горло перегрызали из-за того, кому на какой должности быть. Так вот какой зверюга этот Михальский! Мне хотелось взять его за шиворот и так тряхнуть, чтобы душа выскочила!
- На кулаки тут, товарищ Магницкий, не возьмешь. Надо так работать, чтобы его сам народ тряхнул. Надо покрепче сколачивать сельский актив, который помогал бы тебе и мог бы дать отпор таким, как Михальский, спокойно проговорил Викторов, думая о том, насколько еще слаб сельский актив и как мало подготовлен он политически.
Колхоза в селе не было. Большинство крестьян почти все время работали на отхожих промыслах и домой возвращались только по праздникам. Массовая работа среди населения западных районов Белоруссии еще только развертывалась. Ощущалась нужда в хорошо подготовленных партийных и советских кадрах. Шла ожесточенная борьба с тайными шпионами Ватикана. Укрывшись за железными дверями костелов, они нелегально распространяли антисоветскую литературу, проповедовали скорое падение Советской власти, обещая населению "манну небесную", готовили фашистско-националистические вылазки. Обстановка была сложная и напряженная. Некоторые обманутые обыватели слепо верили проповедникам Ватикана.
- На мой взгляд, товарищи пограничники, - сказал Викторов Усову и Шарипову, - вам надо не только охранять советские границы, но и еще больше помогать местным органам. Вот мы открыли клуб, избу-читальню. А ведь ни белорусское, ни польское население этих районов ничего подобного никогда не знало. Вот и нужно помочь организовать работу и клуба и избы-читальни.
- Мы, Сергей Иванович, видим свою силу в крепкой дружбе с местными жителями, с народом, - вглядываясь в серые улыбающиеся глаза Викторова, отозвался Усов.
Шарипов предложил Викторову остаться обедать, обещая угостить жареными линями.
- Вот соблазн, а! - покачивая головой, сказал Сергей Иванович. - Но не могу остаться, друзья. Люди меня ждут в соседнем селе...
Попрощавшись, Сергей Иванович уехал. Никто тогда не знал и не думал, что их встреча была последней.
Наступил уже вечер, но предполагаемый свадебный обед все еще не начинался: Костя Кудеяров еще не приезжал.
Женщины успели не только испечь пироги и приготовить закуску, но и переговорить о своих житейских делах, пересказать и обсудить прочитанные за последнее время литературные новинки, пересмотреть и перетряхнуть купленные обновки и даже немножко попробовать удачно приготовленную Клавдией Федоровной настойку под предлогом того, что Франчишке Игнатьевне надо уходить домой, где ее ожидал Осип Петрович.
- Не дождешься твоего лейтенанта, - посматривая на Галину, с грустью сказала Франчишка Игнатьевна.
- Что вы, тетя Франчишка, он обязательно придет, - уверенно ответила Галина, но сама беспокойно поглядывала в окошко. - Слово моего Кости твердое. Тем более завтра мы поедем отсюда вместе с Клавдией Федоровной. Она у нас, в Гродно, будет жить. Ведь так? - спросила Галина Шарипову.
- Поедем, Галиночка, непременно поедем! - невесело, думая о детях, ответила Клавдия Федоровна. Трудно ей было расставаться с ними, но вместе с тем и хотелось попасть в хороший родильный дом.
- Твой Костя человек военный. Что ему начальство прикажет, то он и должен делать, голубушка.
Эта случайно брошенная Франчишкой Игнатьевной фраза всех насторожила. После ухода веселой, говорливой молочницы все притихли. Настроение взрослых передалось и детям.
Галина вздыхала. Оля и Слава ласково и робко прижались к матери. Она гладила их по головкам и думала какую-то свою материнскую думу. Внезапно вспомнилась такая же тихая, но тяжелая ночь под праздник на Дальнем Востоке, и она рассказала о ней Галине и Шуре. Тогда у нее был маленький трехмесячный ребенок. На заставе готовились к встрече десятой годовщины Октябрьской революции, тоже напекли пирогов, и вдруг на границе началась стрельба. Шарипов побежал к границе. Она осталась одна. Граница была совсем близко, и там гулко начали бить винтовки. Винтовочные выстрелы перемешивались с резкими и частыми пулеметными очередями. Пули стали долетать до заставы, из окон дома с треском посыпались стекла, одна из пуль разбила зеркало в платяном шкафу. Вот после этого события у Шариповой и пропало молоко. Ребенка пришлось выкармливать козьим молоком.
Во дворе неожиданно раздался резкий и продолжительный гудок автомобиля.
Галина вскочила и, бросившись к двери, крикнула:
- Ну, я же говорила, что Костя приедет обязательно, вот он и приехал!
С этими словами она выбежала из комнаты, но вскоре вернулась с Рубцовым, недавно ставшим подполковником.
- Не приедет Костя, - нервно комкая в руках записку от мужа, со слезами на глазах прошептала Галина и начала торопливо, с суетливой лихорадочностью собираться.
- Чего носы-то повесили, как купчихи на похоронах? - поздоровавшись, со скуповатой, какой-то неестественной веселостью сказал Зиновий Владимирович.
В новом обмундировании, с пистолетом и походной сумкой, он был как-то весь собран и подтянут.
Женщины промолчали.
- Ну, не приехал ваш Костя, что ж из этого? Переводят его в другую часть. Срочно должен выехать из Гродно. А закуски-то сколько наготовили, милые мои! - оглядывая стол, продолжал Рубцов.
- У нас все не так, как у добрых людей, - вставая, сердито заговорила Клавдия Федоровна.
- А что же такое случилось, дорогая Клавдия Федоровна? - спросил Зиновий Владимирович и присел к столу.
- Сплошное безобразие, Зиновий Владимирович! Целый день стряпали! Вон все стоит. Спасибо, хоть вы приехали. Давайте все за стол, больше я ждать никого не хочу. Оля, позови отца и Виктора Михайловича. Что такое, на самом деле: хлопочешь, хлопочешь, а все шиворот-навыворот!
- Действительно, ерунда какая-то получается! Неужели позвонить нельзя было? И мой Витя вечно мудрит. Сейчас наверняка скажет, что ему некогда, и на всю ночь исчезнет. Уж я его знаю...
- Пробовал я вам дозвониться, - словно оправдываясь, сказал Рубцов. Линия все время занята...
- Зиновий Владимирович, подвигайтесь к столу, - попросила Шура Рубцова. - Будем пировать.
Но свадебному обеду, как видно, не суждено было состояться.
- Благодарю, голубушка моя! Остаться обедать я не могу, - развел руками Рубцов.
- Что с вами со всеми случилось? Уж вы-то, Зиновий Владимирович, такой компанейский человек!
- Лето сейчас. А в жару я только пивком балуюсь и никакого другого зелья в рот не беру... Однако, чтобы не обидеть вас, одну рюмочку выпью да и поеду: в лагерь тороплюсь. Мария Семеновна меня ждет... Галине в Гродно нужно. Костя завтра уезжает. Приказ уже подписан.
Пришел и Усов, сел за стол, но выпить наотрез отказался:
- Не такой сегодня день, чтобы пировать.
- Вы что... сговорились портить нам настроение? - возмущалась Клавдия Федоровна. - Где Александр? Я его...
- Уж кому-кому, Клавдия Федоровна, а вам-то известно, что ночью у нас самая горячая пора. Ну, днем еще другое дело, можно посидеть и песенки попеть, а вечером!.. - Усов встал, выпрямился, подтянул поясной ремень, сказал: - Извините, дорогие гости, попируйте за нас. Извини меня, Шурочка, - добавил Усов и поцеловал жену.
- Да ну тебя! - махнула Шура рукой. - Я сейчас тоже домой иду, вместе с тобой.
Попрощавшись, Усовы ушли. Опустела квартира Шариповых. Осталась Клавдия Федоровна одна с детишками. Уложив их спать, она присела на край Олиной кровати и, сама не зная почему, горько заплакала.