Запах жареного мяса, перегара, лицо Марта, его тихий голос на фоне визгов и криков стражников и посетителей таверны — свежие, яркие, мои воспоминания. И совсем другие, размытые, неявные, нечёткие.
Я сижу под столом. Под этим самым столом, и скатерть, кажется, та же самая. Её край поднимается вверх, и какой-то юноша склоняется ко мне:
— Прячешься?
— Тссс, — шепчу я ему, как только что — коту. — Лирта Айя меня ищет, ругается.
— Что случилось? — он смотрит серьёзно, но по-доброму, и я не могу смолчать.
— Отвар велела сварить для лирты Риссы, а разве я виновата, что вода не закипает никак? Я…
— Идёт! — он резко опускает край скатерти, а я вжимаю голову в плечи.
…что за чушь?
Стряхивая морок чужого прошлого, я с трудом концентрируюсь на происходящем снаружи.
— Лирта Айя, ну, пожалуйста, — жалобно говорит невидимая женщина, — Сами ж знаете, нет у меня денег, а у вас товар пропадает! А я через декаду-другую верну, а?
— А то ты не знаешь, что запрет на торговлю у меня, и знак торговый сняли, не видела что ли, хмыра? — ворчит тётка, и мне неожиданно становится легче от понимания, что она такая не только со мной.
Воспоминания Агнессы не желают отставать. Я сижу тихо, как киртан в поле, но сильная рука ухватывает меня за лодыжку и вытаскивает, словно тушканчика из норы.
…в Магре нет тушканчиков. Ведь нет же?
Кто я? Чьи это мысли?
— Ай! — взвизгиваю, но тихонько, чтобы не напугать пару покупателей, забредших в лавку.
— Ах ты, драя хмырова, почему вода в котелке холодная?! — тётка дёргает меня за ухо. — Я тебе когда говорила её туда поставить?
— Я ста-а-а-вила!
— Не ври! — она шлёпает меня по лицу мокрым полотенцем.
— Айя! Подойди! — это голос матери, куда более слабый и тихий, но мы с тёткой на миг замираем, а потом она грозит мне кулаком и торопливо бежит к сестре.
Оглядываюсь: юноша всё ещё тут. Подходит к стоящему на огне котлу, касается рукой.
— Действительно, холодный.
Я пожимаю плечами, стараясь втянуть слёзы обратно в глаза — за одиннадцать лет жизни я почти научилась этому нехитрому фокусу — не доказывать же каждому встречному и поперечному, что я действительно уже хмырову кучу времени назад поставила котелок на огонь!
— Вообще-то я хотел бы сделать заказ, — юноша не смотрит мне в лицо, и от этого немного легче. — Но никак не могу отыскать хоть кого-нибудь, кто бы его принял…
— Мама… больна, сегодня ей хуже, а лирта Айя не успевает одна, — торопливо говорю я, украдкой вытирая рукавом влажный нос. — Подождите немного, пожалуйста.
— Может быть, вы мне поможете?
Растерянно хлопаю глазами — никто из взрослых никогда так со мной не говорил. Так… уважительно, словно я настоящий нормальный человек. Тётка лупила, не очень больно, но обидно, мать смотрела то с какой-то остервенелой любовью, то с жалостью, словно это у меня многолетняя неизлечимая с нашими небольшими доходами лёгочная хворь, а не у неё. Правда, юный лирт не мог ещё считаться взрослым в полной мере, но всё-таки он был гораздо старше меня. Беру из его рук лист со списком нужных трав, пробегаюсь взглядом по извилистым строчкам, к удивлению себя-настоящей, теперешней, прекрасно понимая написанное.
Я знаю, где лежат нужные травы, знаю, сколько они стоят и как отмерить нужное количество, но брать их без спросу страшно. А ну как напутаю, клиент останется недоволен и меня накажут?
— Лучше чуток подождите взрослых, лирт.
— Я тороплюсь, — с сожалением говорит он. — Уверен, вы всё здесь знаете, лирта…
— Агнесса, — говорю я почти шёпотом, ожидая, когда он назовёт своё имя.
Мы обе, она — Агнесса из прошлого, и я — Камилла из настоящего, мы обе ждём, когда он назовёт своё имя, почему-то это кажется очень важным.
Глава 38.
Денег или каких-то вещей мне в дорогу добрая тётушка Айя не предложила, а я и не просила — в конце концов, кто я такая? Граблями вслед по затылку не треснула — и то хорошо.
Кто я?
Вопрос на миллион, если честно.
Кто такая я, если помимо тела мне достались, похоже, и чужие умения, воспоминания, а теперь вот ещё и родственники?
Впрочем, это как раз можно как-то понять, но что делать с неуместными отголосками чужих чувств: острой болезненной горечью, связанной со смертью матери Агнессы, привычным и таким неискоренимо детским страхом перед вспыльчивой родственницей, скорой на расправу и обладающей тяжёлой рукой? И какая-то робкая, всепоглощающая нежность по отношению к высокому худощавому пареньку из агнессиных снов и видений. Я понимала умом, что это и есть такой картинно красивый следователь Лигран, кто же ещё, он же сам мне всё рассказал! Понимать-то понимала, но поверить никак не могла — не увязывались воедино у меня эти два персонажа, вот никак, не сводились и всё тут.
Отчего-то очень хотелось попросить лирту Айю сводить меня к могиле матери, хотя это только отняло бы драгоценное время. Я вовремя остановилась — кто знает, как здесь проводятся обряды погребения, выдам себя своими странными вопросами, а тётка подумает, подумает — да и поскачет к страже… Возможно, тут и вовсе нет никаких кладбищ и захоронений, а тела умерших по благословению Тираты скармливаются кваркам, что символизирует перерождение и максимально быстрый телепорт почившего в божественную обитель. А возможно, на похороны приглашается штатный некромант, и покойный самолично прощается с родными и близкими, оглашает последнюю волю и бодро топает в сторону свежевыкопанной могилы с криком в сторону этих самых родных и близких: "Ребят, продолжайте отмечать, не провожайте, сам дойду!"
Так что навещать последний приют ближайшей родственницы я не стала, тем более, что она и родственницей-то была не мне. Мысленно ещё раз проглядела любезно подсунутые памятью картинки: любимая мать, худая и бледная, улыбающаяся мне, как обычно, немного виновато и испуганно, если не сказать, затравленно, гневливая Айя, от души стегающая меня по спине веником, старенький лирт-сосед, старинный друг дедушки, которого я никогда не видела, учивший меня читать и писать, школа, где мне страшно и неуютно от неумолкаемого детского гвалта и обилия новых слов, и постоянно хочется домой. Паренёк-студент, забегающий за травами для крепкого сна и концентрации внимания, обращающийся со мной так, словно я принцесса. Вот ещё бы чуть дальше пролистать и увидеть, как эта тихая скромная девочка идёт к кому-то ночью на встречу, а затем направляется в храм, убивает служительницу, скидывает мёртвое тело в колодец и уносит королевскую реликвию, чтобы…
Чтобы что?
Вот я и посетила свой-не свой дом, но не узнала ничего нового и важного, кроме того, что Лигран, похоже, не соврал, и девочку Агнессу он, похоже, действительно знал. И что? Никаких зацепок.
А если я украла фелинос для него? У парня, близкого к королевской семье, и, вероятно, вхожего во дворец по роду своей службы, могли быть весьма честолюбивые планы по собственному продвижению наверх по карьерной лестнице.
Я даже остановилась, а кот от неожиданности ткнулся в голень костлявым лбом. Агнесса — не будем придираться, почему именно она — могла украсть реликвию для своего сердечного дружка, украсть и спрятать, пока всё не утрясётся, а Лигран изображает бурные поиски, даже поимку с допросами, чтобы отвести от себя подозрения. Но в тело Агнессы попадаю я. Лигран понимает, что что-то не так, однако уверен, что его попросту дурят: подельница решила доигрывать партию соло. Поэтому он с одной стороны, суров, а с другой — всячески даёт понять, что на моей стороне. Но при этом он не исключает ответной игры, допустим, лирта Веритоса, как и предательства Агнессы, поэтому говорит максимально уклончиво, и в итоге избавляется от неверной полюбовницы, отправляя её на казнь… Я поморщилась.
А что? Несмотря на некоторые белые пятна, история относительно логична.
Нет, она чертовски логично, да я просто Агата Кристи! Примем её за рабочую версию номер два, но она мне нравится больше, чем та, что с папашей-жрецом. Всё же Лигран в качестве возможного антагониста пугает меньше.
Вот только что это даёт? А ничего. Потому что может быть и третий вариант: Лигран и жрец заодно. Предположим, они иностранные шпионы. В таком случае, фелинос может быть уже за границей, но заговорщики до поры до времени изображают патриотов, дабы его Величество не заподозрил неладное раньше времени.
Придумать можно множество вариантов, но не следует забивать голову лишними фантазиями. Нужно спешить.
Для начала — найти Марта! В конце концов, это его мир, ему должно быть видней, что да как. А я должна выжить. Если бы только вернуться обратно, в свой мир! Пусть тело иссайки драевой Агнессы постепенно превращается в ходячий скелет, пусть Март скрывается до конца своих дней… Они сами во всём виноваты.
Я зло и решительно зашагала вперёд, Ксамурр с энтузиазмом метнулся вперёд, и я споткнулась, со всей дури шлёпнулась на колени, в усыпанную сероватыми камнями дорогу. Кое-как поднялась, огляделась — никого! — задрала юбку и оглядела коленки, словно бы натёртые на крупной тёрке. Кровь, разумеется, не текла. Прислушалась к себе.