Вот сейчас он меня жрецу и презентует, в знак примирения, так сказать. Этот презентует, тот упакует, а потом они на пару помолятся Тирате о скорейшем возвращении фелиноса.
Я поднимаюсь по ступенькам, как на эшафот. Человек тридцать служителей замерли у своих стасидий, лирт Веритос стоит в паре метров от нас, ветер наконец-то отыскал объект для трепыханий: сиреневые волосы служителя, которому очень не хватает могучего посоха и бороды, просто какая-то мучительная незавершённость образа. Жрец равнодушно скользит взглядом по моему лицу, а потом совершенно спокойно обращается к Лиграну:
— Пойдёмте.
Лигран, закутанный в чёрный плащ, только подчёркивающий нездоровую бледность его лица, по-военному чётко разворачивается и следует за жрецом. Я невольно смотрю на его ботинки — они перепачканы в земле, словно он только что увлеченно выкапывал могилу, и это как-то диссонирует с его внешностью и характером.
Впрочем, откуда мне знать его характер! Дело вообще не в этом, а в том, что жрец и следователь удаляются в сторону одного из домиков, не обращая более на меня никакого внимания. Вообще никакого! Лирт Веритос, он же смотрел мне в лицо, и ни малейшего узнавания не мелькнуло…
Тоже передумал меня ловить? Да нет, не может быть! Но тогда…
Кто-то осторожно касается моего плеча.
— Лирта Агилла?
Я оборачиваюсь, а бритоголовая Стая с удивлением отступает назад:
— Простите, лирта, обозналась, просто… да, простите.
Испытывая дикую, невероятно сильную потребность увидеть себя в зеркале или хотя бы судорожно ощупать своё лицо, я тем не менее сдержалась, пожала плечами и продолжила стоять, ожидая Лиграна.
А, наверное, надо бежать, это было бы единственно правильным решением, и если жрец по какой-то причине меня не узнал, то это невероятная удача, которой надо пользоваться и…
Но я почему-то стою и жду. А между тем служители тоже ждут, преданно, как сектанты — отца-настоятеля, замерев у своих скамеечек, глядя в небо или, что называется, внутрь себя. Спрашивается, чего бы им не начать уже молитву, можно подумать, лирт Веритос обеспечит Тирате какую-то особую слышимость…
Я жду, они ждут, тишина зависает в воздухе, кажется, можно её пощупать, ветер затихает, а меня снова атакуют воспоминания и мысли, внезапные, словно призраки оголодавших летучих мышей.
Детство… мама… тётка… школа… лавка… травы… Лигран.
Мама болеет. Страх. Печаль, разрывающая сердце. Никто ничего не может сделать.
Чувство вины. Почему? Не знаю…
Злость. На кого? Не помню…
Может быть, на неведомого отца, который никак не помогал нам?
Куда Агнесса ходила по ночам перед тем, как украсть реликвию? Мог ли быть у неё сердечный — или постельный, как предполагала гневливая тётушка — друг? Не знаю. Внутри ничего не откликается, ничего не вспоминается, точнее — никого, кроме черноволосого юноши, которого я отождествила с молодым Лиграном, но во сне ни разу не назвала по имени.
Могла ли я встречаться с ним?
Пронзительный крик снаружи вырывает меня из дурмана мыслеобразов. Трясу головой, моргаю, ощущая, как снова начинает щипать и жечь лицо. Вокруг носятся служители, фиолетовые хламиды трепещут и хлопают, словно вся эта небольшая толпа решила устроить спонтанный спортивно-танцевальный флешмоб без музыки. Кто-то толкает меня снизу, и первая мысль о Ксамурре — неужели решил вернуться и таки сподвигнуть бестолковую хозяйку к побегу? Но нет.
Или — почти нет?
Под ногами у меня довольно бодро скакала безголовая курица — или, скорее, какая-то другая аналогичная птица, длинные крылья беспомощно топорщились в стороны, узкий хвост волочился по земле. Белые перья вокруг окровавленной шеи покрывала россыпь мелких рубиновых брызгов.
* * *
Я кричать и визжать не стала — одним мёртвым существом больше, одним меньше — но и смотреть на кровящий и явно свежий сруб сил в себе не нашла. Просто со свистом втянула носом воздух: так, спокойно, может, тут даже без магии обошлось, вроде бы подобные случаи описаны в истории… Но визг и сумятица среди служителей явно были вызвана не пернатой бедолагой: между перевёрнутыми стасидиями носилось кое-что покрупнее: мощная коротколапая лысая зверюга размером с крупного кабана, точнее… о, Единая! Две половины разрубленной зверюги, передняя, с крупной клыкастой мордой, торчащими ушами, и задняя, с изогнутым на манер баранки хвостом, которые, кажется, безуспешно пытались воссоединиться. Частично выпавшие внутренности волочились по земле. Вот тут меня замутило уже по-настоящему, и только с учётом того, что я уже несколько дней ничего не ела и не пила, мой желудок удержался от непристойного выворачивания наружу.
— Идёмте, — почти подбежавший ко мне следователь в последний момент оттолкнул меня в сторону от ещё пары обезглавленных птиц, слепо мечущихся на коротких когтистых лапах. — Лирта, да ступайте уже!
Я путаюсь в собственных ногах, но всё-таки беспрепятственно добираюсь до подземного перехода, спускаюсь вниз и останавливаюсь только перед паутинным занавесом. Лигран сдвигает меня в сторону, протискивается вперёд. При соприкосновении с его телом паутина лопается — не так, как у Ксамурра, неохотно, с отвратительным легким причмокивающим хлюпаньем, извиваясь, будто разумные водоросли. Лигран отмахивается от неё рукой, а я торопливо следую за ним.
Мы снова оказываемся в храме — немногочисленные посетители косятся на нас недоумённо, но без особого интереса. Выходим на улицу, очереди нет и следа. Лигран подходит к каменному круглому колодцу, опускается на край, зачерпывает воды и плещет себе на лицо, а я несмело протягиваю руку и, преодолевая брезгливость и смущение одновременно, вытаскиваю несколько белёсых нитей из его волос, стараясь не коснуться чёрных прядей.
Паутинки беззвучно тают в моих руках.
— Сам разберусь. Хотите умыться? Нет? Ну, так идите уже… куда-нибудь, моя сумасшедшая лирта, — чёрт возьми, он это даже без доли насмешки говорит. Просто констатирует факт.
— Больно? — спрашиваю первое, что приходит в голову.
— Приятного мало. Как вы-то туда прошли?
Наконец-то позволяю себе ощупать собственное лицо — ничего особенного в нём нет.
— Больно? — да неужто лирт королевский следователь до сарказма всё-таки снизошел?
— Приятного мало.
Мы смотрим друг на друга. На измученном лице Лиграна не прочитать никаких эмоций. Надо сказать, юноша, которому Агнесса дарила травы, был куда более живым, хотя и столь же серьёзным.
— Рядом с вами я действительно ощущаю себя сумасшедшей, — жалуюсь я вслух. — Почему лирт Веритос меня не узнал?
— Иллюзия, — пожимает плечами следователь. — Наложил быстро, грубо, неприятно, но другого выбора не было.
Да он на все руки мастер.
— Откуда взялись все эти… мёртвые животные?
— Не всё ли вам равно? — после секундной паузы говорит Лигран. — Очень скоро мир не без вашей помощи канет в бездну. Считайте случившееся маленькой репетицией.
— Вы в это верите?
— Какая разница, во что я верю?
Мы снова молчим.
— Я пошла туда, чтобы попробовать вспомнить, — неужели я перед ним оправдываюсь? — Я ничего не помню, я хочу вернуть эту вашу реликвию, я действительно не желаю никому зла, я…
— Вспомнили?
— Нет.
— Жаль.