Когти едва ли не впиваются в кожу, но я задерживаю дыхание и боли не чувствую. Точнее, чувствую, но совсем не в подбородке.
— Мне так жаль, я очень… привык к вашим травам. И к тебе тоже, юная лирта. Ты ещё совсем ребёнок, а уже такая хорошенькая девочка. Вырастешь — будешь настоящей красавицей через несколько лет. Надеюсь, всё у тебя будет хорошо. Может быть, я… могу что-нибудь сейчас для тебя сделать? Устроить в школу или поговорить с твоей тётей, чтобы не обижала?
Стою, онемев от неожиданности и… "еще совсем ребёнок"? "Буду красавицей через несколько лет"?
— Нет, — это говорит мой язык, не я. — У меня всё хорошо. Ничего не нужно. Всего… наилучшего.
— Подожди! — он ухватывает меня за рукав и всовывает в руку что-то мягкое, тонкое, мнущееся.
Лист растительной бумаги.
— Здесь мой новый адрес и пропуск, — говорит Лигран. — Не потеряй, я прошу тебя, не потеряй его. Пожалуйста, Агнесса, если тебе будет нужна моя помощь — приходи, я сделаю всё, что смогу. А если всё нормально в твоей жизни сложится, лучше тебе меня забыть. У меня служба опасная.
У меня руки трясутся, и я прячу их за спиной. Только на обратном пути домой вспоминаю, что так и не отдала ему пакетик с травами, и гневно вытряхиваю их в ближайшую канаву. А потом кусаю себя за запястье.
«Совсем ещё ребенок»! Чего ты ждала, Агнесса?
Чего бы не ждала, а уж точно не тётки, которая вернулась с рынка так не вовремя, злющая, как хмыра. Отвесила мне оплеуху — за оставленную без присмотра лавку и мать. За всё хорошее — то, что бессовестная иссайка и драя, неизвестно от кого нагуленная, и чем старше, тем хуже, хотя и в колыбели уже ясно всё было. А потом вырвала из рук заветный листок и порвала на клочки, бросила в очаг — мол, ещё одного младенца уже от племянницы ей не нужно, сестры хватило, тут не дом утех, чтобы невесть от кого письма хранить.
Вместе с бумажными обрывками будто горела моя первая любовь, чуть дымя, скукоживаясь черными струпьями на углях.
***
— Лирт, лирт, мне бы вас только на пару слов, прошу вас! — высокий хмурый мужчина средних лет смотрит на меня сверху вниз. Я стою на пороге, глядя на него снизу вверх.
Не уйду.
— Мои услуги дорого стоят.
— У меня мать умирает, лирт. Сегодня вся подушка была в крови. Первый раз такое.
— А от меня вы чего хотите?!
Чего я могу хотеть от человека, которого Тирата по недоразумению наделила донумом целителя? Ох, нет, нельзя так говорить. Не Тирата виновата, что у кого-то из её детей сердце твёрже, чем броня кварка. В чём-то, конечно, он прав — за бесплатно работать никто не хочет.
Но ведь я отдам! Просто чуть позже.
— Тебе лет-то сколько? — внезапно голос неумолимого собеседника, лучшего целителя во всей столице, чуть смягчается, а я торопливо отвечаю:
— Две декады.
— Уже?! А выглядишь младше.
Ну, что поделать. Какая разница, как я выгляжу, в конце-то концов!
— Юная, красивая и без денег — так не бывает, лирта, — с непонятной насмешкой говорит целитель. — Знаешь, могу посмотреть твою мать. Могу и излечить, если Единая даст своё благословение. Но не за просто так.
— Столько, сколько вы просите, у меня сейчас нет. Но я отдам, я клянусь! Я работаю, лирт. У меня лавка с травами. Всё отдам!
Не совсем у меня, у нас с тёткой, но об этом уже знать ему необязательно.
— Какой дивный цвет — как цветущий полевой киртан, — хмыкает целитель, и медленно проводит пальцами по волосам, запускает в них пальцы, касается голой шеи, я отшатываюсь, но он стискивает пряди в кулаке так жестко, что я только испуганно вжимаюсь в землю. Привычка, выработанная годами общения с тёткой: если больно, надо замереть и не сопротивляться, а то хуже будет.
— Вы женаты, лирт, — жалко выдавливаю я из себя, его жену и двоих детей я видела, когда приходила в прошлый раз.
— Верно. Но в доме любовных утех лирты Мелинды можно задёшево снять комнатку на вечерок, даже если приходишь со своим товаром.
— Вы что такое говорите! — что-то внутри меня скручивается от ужаса, тяжёлое и холодное, как лаполасты кварка.
— Что слышала. Один вечер — и жизнь матери. Возможно, я просто дурак, и следовало бы вышвырнуть тебя прочь, но пока ты такая свежая и сладкая, как первое молоко гваны, было бы жаль не распробовать. Придёшь? Два раза предлагать не буду, учти, лирта.
…только-только утром я стояла у Королевских ворот. Но без пропуска стражники и говорить со мной не стали, а когда я попросила позвать лирта Лиграна, захохотали в голос. Может, про дворец и королевскую службу он мне соврал? Или просто всё изменилось, пять лет прошло, как-никак.
Опускаю глаза и гляжу на свои руки, сжавшиеся в кулаки. На едва заметный бурый след на манжетах старого застиранного платья — испачкалась, пока меняла бельё матери. Вспомнила, как горело послание от Лиграна в очаге пять лет назад, как мать задыхалась от кашля, как вопила тётка. Можно подумать, один вечер с этим твартом-переростком меня убьёт.
— Приду. Адрес скажите.
Целитель смеётся.
Глава 58.
Из дома я выбираюсь через окно — дверь слишком сильно скрипит. Стилуса не видно за облаками. Выбираюсь, стараясь не издать ни одного звука — мама за стенкой притихла, кашля не слышно, тётка не стучит кухонной утварью, зато мои зубы стучат друг о друга так, словно хотят вколотиться в дёсны. Сердце бьётся о рёбра.
Раз уж решила — нечего тут дрожать, как тараксум на ветру. Сожми зубы, возьми себя в руки — и иди.
"А если обманет?"
Не знаю, что тогда, просто не знаю. Нельзя исключать и такой возможности, но у меня нет больше времени ждать, и вот это тело сейчас — не более чем товар, прав лирт целитель. Я знаю, что красивая, и мои волосы с их редким цветом привлекают внимание. Сейчас Лигран уже не сказал бы, что я ребёнок.
А значит, нечего, как ребёнок, ныть. Поною потом.
Спрыгиваю на землю, замираю на миг, прислушиваясь. Ещё не так поздно, но в это время я одна никогда не ходила в город. Мимо проезжают редкие повозки, прогуливаются степенные семейные пары, давшие обеты Тирате. Под низкими сводами таверен шумно радуется жизни подвыпивший народ. Стражники скучают под резными фонарями.
Никто не обращает на меня внимания.
У одной из таверен неподалёку от дома утех лирты Мелинды мы и договорились встретиться с лиртом целителем, так цинично продававшим жизнь моей матери.
Его ещё нет, и я, зябко закутавшись в шаль, переступаю с ноги на ногу у входа. Двери призывно открыты, доносится гортанная музыка, пышет теплом. Очередной порыв ветра ударяет мне в лицо солёной морской свежестью.
"Лучше бы к морю пошла"
Схожу ещё. В этот миг я поднимаю лицо к пасмурному хмурому небу и клянусь Тирате непременно сходить к морю после того, как пройдёт, закончится эта ночь.
***
Лирт целитель, тоже закутанный в плащ, появляется, когда я уже испугалась — или обрадовалась — что он не придёт вовсе. Деловой и какой-то суетливый, он прихватывает меня за локоть и тянет за собой, я едва поспеваю идти — он очень высокий, а у меня колени дрожат.