— Что-то вроде того, — согласилась я.
— Значит, не получится вас завтра с Элиасом оставить и…
— Получится, получится. Ну, если он придет, конечно, — заверила я Хати. — Мне же нужно к нему привыкнуть, ну, точнее, я бы хотела к нему привыкнуть. Это сложно сделать, когда его нет рядом. К тому же, мне скоро домой, и я не хотела бы так с ним расстаться. Он же не виноват, что он робот и что я никак не могу принять это.
— Ну, если так, то тогда ладно, — кивнула Хати и улыбнулась. — Сейчас скажу ему! — Хати застыла, усевшись поудобнее. — Ну все, я с ним договорилась.
— И он сразу согласился? — удивилась я.
— А что тут странного?
— Ну, он старался не приходить и не ходить с нами, а тут сразу согласился? Где логика? — я однозначно ничего не понимала.
— То, что он сюда не приходил и с нами не был, не значит, что он про тебя забыл. Он все время о тебе спрашивает, особенно о том, не переменилось ли твое отношение к роботам. Он же тоже видит, что ты не очень хорошо отнеслась к новости о его нечеловеческой природе.
— Да, глупо было бы предположить, что он не заметил, — согласилась я.
— Вот он и старался держаться подальше.
— А теперь опять поближе?
— Нет, он просто спросил, хочешь ли ты его видеть. Когда узнал, что хочешь, тут же согласился.
— Понятно…
— Знаешь, Иштар, я думаю, ты ему нравишься, — вдруг, после довольно долгого молчания, сказала Хати.
— Понятное дело! Я же путешественница, я ему интересна! — хмыкнула я.
— Нет, как девушка. Я его знаю давно и точно тебе могу сказать, другие девушки его интересовали исключительно с научной точки зрения, а ты — нет.
— А что с меня научного взять? — усмехнулась я. — Я же ничего не знаю!
— Да дело не в знаниях, я думаю, ты нравишься Элиасу, поэтому он так и беспокоится из-за того, что ты… что тебе не нравится, что он робот, — пояснила Хати.
— Да мне не "не нравится"! Я просто… Ну, вот сама посуди. Он робот, компьютерная система, и ты говоришь, что я ему нравлюсь! Нонсенс же! Ты еще скажи, что компьютер может влюбиться! — возвела я глаза к потолку.
— Не знаю как компьютер, а Эль может. И, кажется, уже, — хитро ухмыльнулась Хати. — Я, конечно, не могу гарантировать, но я таким его не помню. А я знаю его достаточно долго. В университете его девушки не интересовали как таковые, он был весь в науке. Мы и подружились с ним потому только, что я, так же, как и он, была повернута на науке, только на другой. И он, чтобы понять, что в этом такого, пошел со мной на лекцию!
— Он рассказывал, как забрел на лекцию, а потом поступил туда, — усмехнулась я.
— Он произвел настоящий фурор на вступительных экзаменах. У него принимал молоденький преподаватель, не повезло бедолаге. Так Элиас лучше него ответы на вопросы знал! Его потом главный профессор истории поспрашивал, был поражен его знаниями и принял без разговоров.
— Ну, если он перед поступлением выучил парочку заумных книг, то ничего удивительного!
— Ему не надо учить, достаточно раз прочитать.
— Это свойство памяти робота?
— Да нет. У роботов с памятью, конечно, получше, чем у людей, да и считают они быстрее, мыслят логичнее, но не настолько же. Его отец, ну, ученый, который создал его техническую часть и оживил его, был гением своего дела. Он очень много изучал и создал много роботов, но все они были не такими, как Элиас. Элиас стал последним и лучшим творением своих отцов. Он самый настоящий гений, кроме шуток, даже с учетом того, что он робот, он обладает невероятным умом и способностями к науке, причем к любой, какую пожелает освоить. Помнишь, он Каю новые модули прикручивал? У обычных людей на это уходит несколько часов, Эль справился за полчаса! Поговаривают, что его отец как-то смог передать свой дар, хоть и не весь, сыну.
— Элиас — одаренный?
— Живые роботы не могут быть одаренными. Это научно доказанный факт. Элиас не может проникать внутрь системы, потому что сам система. Но что-то все-таки в нем есть, раз он отличается от других, — пожала плечами Хати. — Но мне все равно. Я люблю его не за гениальность! Он просто мой давний и очень хороший друг и коллега. Он чудо! С ним очень легко и приятно общаться, а сколько раз он выручал меня! Лучшего друга не найти.
— Вот что с ним легко и приятно общаться — это точно. Даже несмотря на его излишнюю любопытность! — согласилась я.
— Ну, а он вот раньше с девушками не особенно общался. Точнее, только по учебе или работе. Потом, когда мы уже подружились, я ему сообщила, что это не очень нормально — все время заниматься только научными делами. Помню, он тогда сказал, что не знает, чем еще заняться, и я показывала ему, чем занимаются обычные люди кроме работы! Представляешь? — рассмеялась Хати.
— Легко! — я тоже рассмеялась. — Он настолько увлечен наукой, что я вполне могу себе представить, что он не знал, что обычные люди еще и развлекаются!
— Ему было брать с кого пример! Его родители жили точно так же! Все время в научном центре, все время в лаборатории. Элиас с детства был там, помогал родителям.
— С детства?
— Ну, он же гений, к тому же не человек. Роботы немного по-другому взрослеют. В плане психики они обычные люди, но знания их пополняются гораздо быстрее человеческих. Намного быстрее! И с памятью проблем нет. Роботы помнят все, что было в их жизни с самого рождения и до смерти.
— Однако… — Я была поражена новыми сведениями. Перед глазами навязчиво вертелась картинка: маленький светленький ребенок дает советы седовласым старичкам.
— А чем занимался… его второй отец? — спросила я.
— Живых роботов создают в паре: одаренный и биолог. Одаренный отвечает за технику и оживление ее, а биолог — за тело и последующее воспитание в первые годы жизни.
— В первые годы жизни? А что потом?
— А потом, когда роботы подрастают, они становится самостоятельным. Совершеннолетие роботов наступает намно-ого раньше человеческого. Они выглядят еще как дети, но уже имеют права полноценного гражданина. Это из-за их аномально быстрого умственного развития. Но вот Элиаса, самое свое гениальное творение, они не отпустили, да он и сам не хотел уходить. Поэтому он и называет своих создателей родителями. Других роботов обычно разбирают бездетные семьи, хотя, конечно, это уже не дети. Но уж лучше такие, чем никаких.
— А что, сирот в детдомах не хватает, что роботов бедным приходится заводить? — удивилась я.
— Сирот? — переспросила Хати.
— У вас нет детей-сирот? — изумлению моему не было предела. — Нет детдомов?
— Что это такое?
— Сироты — дети, которые потеряли родителей. Те либо умерли, либо их лишили родительских прав, либо просто брошенные дети. Такие дети находятся на попечении государства и содержатся в детдомах.
— Да ты что? Как дети без родителей? Как брошенные? Так вот что это за учреждения были, а мы никак не могли понять. Но как же так можно делать? Это же дети! Самое ценное!
— Выходит, можно. Люди разные бывают, да и ситуации разные бывают, — я пожала плечами. — А почему у вас такого нет? Вы нашли какой-то выход из этой ситуации?
— Она сама разрешилась. Уже очень давно рождение ребенка — это большая радость и редкое событие. Человечество вымирает. Живые роботы потому так и ценны, что они такие же люди, только не рожденные, а созданные. Когда одаренные творили, у человечества была надежда, но теперь, когда их больше нет…. Конечно, люди живут долго, почти не болеют, минимум случайных смертей, но численность людей все равно неуклонно сокращается.
— Но как роботы могут помочь? Просто заменить человечество?
— Нет, я же говорю, они как люди, и дети у них рождаются! Не роботы, а обычные дети. Так что они сначала своим появлением улучшают демографию, а потом уже собственным вкладом в нее. У них, конечно, тоже дети нечасто рождаются, но все вместе это нормализует ситуацию. По крайней мере, людей не становится меньше!