- Примерно в таком направлении я и ориентировал комсомольцев, но решил доложить вам...
- Правильно.
- Да, этот "храбрец" еще воспевает пьянство...
- Но списывать с корабля не будем. Он пойдет с нами в поход, - решил я.
- Мне тоже кажется, что списывать нет необходимости. У нас народ хороший. Сумеем переварить такого "героя", - согласился со мной парторг.
Таким образом, по вопросу воспитания Поедайло мы с парторгом были одного мнения.
- Еще одно дело, товарищ командир, - проговорил парторг, вставая и собираясь уходить. - Подводная лодка "Агешка" вернулась из очень интересного похода. Нельзя ли попросить командира побеседовать с нашими ребятами?
Мне понравилась мысль парторга, и я обещал завтра же поговорить с капитаном третьего ранга Кукуй.
Подводные лодки нашего дивизиона воевали активно, Многие из них уже не раз возвращались из боевых походов с победой, и это сразу же становилось известно всем подводникам соединения. Но и специальные беседы не теряли смысла и интереса. Подводники интересовались прежде всего подробностями, опытом, добытым нередко кровью своих товарищей.
Поход "Агешки" действительно был весьма поучителен. Лодка охотилась за фашистскими кораблями в северо-западной части Черного моря. На седьмой день поиска она обнаружила транспорты противника. Приготовив к бою торпедные аппараты, командир устремился навстречу врагу. Лодке удалось благополучно прорвать кольцо охранения и торпедировать головной транспорт, груженный боеприпасами: Транспорт был большой, и его груза было достаточно для обеспечения боевых действий целой войсковой части в течение месяца.
После атаки подводная лодка подверглась ожесточенному преследованию. Фашисты с остервенением сыпали глубинные бомбы на "Агешку", дерзнувшую прорваться внутрь минного поля, считавшегося надежным барьером против наших неопытных, как они полагали, подводников. "Агешка" была первой лодкой, атаковавшей вражеские силы внутри минного поля в северо-западной части моря.
Преследование длилось долго. Фашисты хотели не только отомстить за серьезный урон, причиненный лодкой, но и заставить советских подводников впредь отказаться от столь смелых маневров. "Агешке" удалось оторваться от врага, но она наскочила на мину и получила серьезные повреждения.
Впоследствии командир лодки Григорий Кукуй, вспоминая эти напряженные минуты, острил в тесном кругу друзей. Он рассказывал, например, что, пытаясь говорить спокойно, так напрягался, что у него глаза чуть не вылезали из орбит и что отсутствие света в лодке было как нельзя более кстати, так как матросы не могли видеть вибрацию, которой было охвачено все его тело.
Лодка всплыла в надводное положение. Врага не было, и экипаж получил возможность заняться ремонтом. За одну короткую ночь нужно было сделать столько же, сколько делает хорошая ремонтная бригада за неделю. А утром "Агешка" ушла под воду, чтобы там окончательно подготовиться к новой встрече с врагом.
Через сутки все было готово к боевым действиям. Не удалось восстановить только связь. И спустя четыре дня лодка обнаружила вражеский конвой, шедший из Одессы на юг. Очевидно, на этих кораблях фашисты увозили награбленное на оккупированной территории имущество. Лодка прорвала кольцо окружения и нанесла удар по головному транспорту.
Подводники вновь подверглись длительному и ожесточенному преследованию. Однако противнику не удалось сколько-нибудь серьезно повредить "Агешку". Советская подводная лодка вернулась в базу с двумя блестящими победами.
Подводники слушали Кукуя с большим интересом.
Во время беседы я внимательно следил за матросом Поедайло, который сидел в переднем ряду. Он слушал очень внимательно и задал много вопросов. Вопросы были деловые, продуманные. Этим он удивил не только меня, но и Кукуя, знавшего матроса по его прежней службе лучше меня.
- Никак, Поедайло перековался у вас? - заметил Кукуй, как только мы сошли с борта "Малютки". - Он ведь ничем не интересовался, кроме хулиганства, а тут...
- Не знаю. Он у нас всего несколько дней, - пожал я плечами.
- Ведь отпетый хулиган и трус! Но сегодня такие вопросы задавал, что прямо... черт его знает, не пойму! Перековался и все!
- Он третьего дня даже на партийном собрании выступал. И, я бы сказал, довольно дельные советы давал по техническим вопросам.
- Технику он знает хорошо, но дисциплина-а...
- Возьму его в море, посмотрю...
- Кто знает, может, в этом и секрет, - перебил меня Кукуй, - его, кажется, на всех лодках списывали до выхода в море... Попробуй, может, получится. Он ведь единственный в своем роде. Надо бы сделать из него настоящего подводника.
Кукуй сказал это как бы между прочим, но я задумался над его словами и еще внимательнее стал наблюдать за Поедайло. Может быть, это симулянт? Может, он сознательно нарушал дисциплину, зная, что в море недисциплинированных не берут. В результате перед боевым походом его списывали на очередной ремонтирующийся корабль. Таким образом он достигал своей цели и продолжал безобразничать дальше... Впрочем, все это надо было как следует проверить.
- Учти, что на твоей "Малютке" не считались с традицией подводников знать свой корабль назубок, - прощаясь со мною, назидательно сказал Кукуй. Мы говорили с твоим предшественником, но он и слышать не хотел...
- Я принял меры. Завтра начну экзамены, - ответил я.
- А сам ты... все изучил? - Кукуй испытующе глянул на меня.
- Кажется, да.
- Когда будешь опрашивать экипаж, пригласи Грешилова, Сурова или кого-нибудь, кто хорошо знает "Малютку".
- Ты прав. Обязательно попрошу Сурова. Он самый дотошный...
При упоминании о Дмитрии Сурове мы рассмеялись. Все моряки знали, что, принимая зачеты от своих подчиненных, он выворачивал у них, как говорили, "все кишки". Подводники шутили, что людям, прошедшим "школу Сурова", воевать - все равно, что у тещи есть блины. Экипаж подводной лодки, которой командовал Суров, к тому времени имел уже четыре крупных победы. Разумеется, его успехи объяснялись не только отвагой и мужеством подводников, но и их твердыми знаниями.
В бою
"Малютка" была ошвартована к берегу глубокой протоки. Развесистые ветви дуба защищали ее от знойного августовского солнца. Прямо по носу, в двух кабельтовых от нее, стояла плавбаза "Эльбрус". По единственной тропинке, связывавшей "Малютку" с плавбазой, непрерывной цепью двигались подводники. Они переносили боеприпасы, продовольствие, обмундирование.
- В шестнадцать часов все должно быть готово! - напомнил я боцману, руководившему работами.
- Так точно! - ответил боцман Халилов сиплым басом. - Все будет готово!
- Еще надо в бане помыться, пройти медосмотр, проверить в лодке крепления по-штормовому и...
- Есть, товарищ командир. Здесь, на новом месте, нас воздушными тревогами не беспокоят, все сделаем, успеем.
- Хорошо, что мы сюда перебазировались, - согласился с боцманом корабельный штурман лейтенант Глоба, подтянутый, очень юный офицер, - а то эти тревоги все нервы перегрызли...
- Ваши нервы пилой не перепилишь, не то чтобы перегрызть, - возразил я.
Лейтенант Яков Глоба принадлежал к числу невозмутимых, даже несколько флегматичных людей. Его ничто и никогда не возмущало, и вывести его из себя было очень трудно.
- Это только так кажется, - серьезно ответил мне Глоба.
- Значит, нравится вам это место?
- Есть свои минусы и здесь...
- Какие?
- А взять, например, это, - штурман показал на рога буйволов, которыми была усеяна вся протока. Каждая пара этих причудливых рогов венчала прятавшуюся под водой тушу огромного животного, спасавшегося от дневного зноя.
- В случае, если нужно срочно, из протоки не выйдешь, - пояснил Глоба, согнать их с места невозможно.
- Это верно. Но какие мирные животные, не правда ли? Вы их впервые видите?