- Вот вам и представляется такая возможность, - ответил комдив, освободилась позиция. Я думаю послать вашу "Малютку".
- А чья позиция освободилась - разрешите узнать?
- Хаханов утопил транспорт с войсками, возвращается.
- Молодец! Это сегодня уже вторая победа.
- Третья. Вы забыли Кудрявцева.
В штабе Льва Петровича уже ждали офицеры с картами и другими документами, чтобы подробно доложить обстановку на театре.
- Готовьте корабль к срочному выходу! - приказал мне Хияйнен после беглого просмотра документов.
- Есть! К которому часу прикажете доложить?
- Срочный выход! Выпустим сразу по готовности. У вас еще работы много: не все запасы пополнены, экипаж на вечере на фабрике...
- Люди будут на корабле через десять минут! А пополнение всех запасов займет не более одного часа...
- Даю вам на все два часа!
- Есть два часа! Прошу разрешения идти.
- Подождите, - Лев Петрович придвинулся к морской карте, на которой разноцветными карандашами была нанесена оперативная обстановка в районе нашего базирования. - У выхода из нашей базы на боевой позиции находится немецкая подводная лодка. Предположительно "U-21". Выход из базы и проход через ее позицию должен быть совершен искусно и обязательно в темное время суток.
- А ее не будут загонять под воду на время выхода? - поинтересовался я.
- Нет, командир базы имеет задание во что бы то ни стало уничтожить эту немецкую лодку, и он ее зря пугать не собирается. Но пока ему удастся выследить и наверняка атаковать ее, может пройти много времени. А мы ждать не можем. Поэтому нужно выйти затемно и проскочить через вражескую позицию, полагаясь на свое искусство, понятно?
- Так точно, понял!
- Пока корабль будет пополняться запасами, подумайте о вариантах выхода из базы и доложите мне свои соображения. Все, идите исполняйте!
Уже через час по получении приказания "Малютка" готова была к выходу в море. Кормовые швартовы были отданы, но в этот момент я услышал с борта "Эльбруса" слова Хияйнена: "Иосселиани, повремените с отходом!" Одновременно со стороны моря раздались гулкие разрывы глубинных бомб и артиллерийская канонада.
Но вскоре прекратились и грохот орудий и разрывы знакомых глубинок, и в бухте снова воцарилась тишина, которую нарушал лишь многоголосый хор лягушек из окружавших базу болот. А через некоторое время завыли и шакалы, которые во время бомбежки молчали, трусливо забившись в кусты.
Сходить с борта "Малютки" никому не разрешалось, и мы стояли на швартовах в ожидании дальнейших приказаний. Примерно через полчаса мы услышали шутливое обращение Ивана Ивановича:
- Эй вы, орлы-именинники! Поздравляю вас!
- С чем? - раздались голоса.
- Командир базы своими кораблями утопил немецкую подводную лодку!..
- В самом деле утопил или?..
Мы ведь знаем, как иногда топят подводные лодки. Нашу "Малютку" тоже дважды фашисты объявляли утопленной...
- Сомнений нет! - послышался радостный голос Ивана Ивановича. - Сообщили, что на воде подобрали двух немцев из экипажа подводной лодки.
Еще через полчаса мы покинули бухту и взяли курс на запад, на боевую позицию.
Порт Констанца
Во время обеденного перерыва Василий Васильевич Колоденко, замполит подводной лодки "Форель", должен был рассказать о последнем боевом походе.
Закончив дела, я сошел с "Малютки" и направился к кипарисовой аллее, где назначен был сбор всех свободных от вахт матросов, старшин и офицеров кораблей дивизиона. На пирсе я встретил старых знакомых - Метелева и Селиванова, которые с группой своих товарищей тоже шли на беседу. Мы пошли вместе.
- Будете "Форель" ремонтировать? - спросил я Ефима Ефимовича.
- Наше дело такое: вы, подводники, ломаете корабли, а мы ремонтируем...
- Ну, "Форель" почти не имеет повреждений, - вмешался кто-то из рабочих, а победу одержала славную...
- Корабли, которые приходят с победой, можно ремонтировать. Тут сил не жалко, - заметил Селиванов. - И день и ночь готов на "Форели" работать.
- Спать ты совсем не любишь! Насчет ночи ты бы осторожнее, - пошутил Метелев.
- Ярослав Константинович, - взмолился Селиванов, - последний месяц сплю по три часа. А он, слышите, что говорит?
- Грешным делом, я тоже люблю поспать, да времени не хватает, пожаловался и я. - Помню, после первого боя уснул и увидел во сне родное село, башни над домами, старого своего деда, Сидит у очага и рассказывает сказку...
- Наверное, скучаете по родным местам? - Метелев кивнул в сторону гор, где за снежными вершинами находилась моя родная Сванетия.
- Как и вы, вероятно.
- Моя родина - Ленинград, томится в блокаде...
- У вас там есть родные, близкие?
- Все родственники там. Два сына на Ленинградском фронте.
- А мои в Николаеве. Фашисты, небось, издеваются над Ними. Никто из них не успел эвакуироваться, - проговорил Селиванов, и веселые искорки в его глазах погасли.
- Ничего, теперь недолго. Годик - другой, и каюк фашисту! А твой Николаев... к нему уже наши подошли. - Метелев ласково похлопал своего друга по плечу.
- Два года - это слишком много, - возразило несколько голосов.
- Я так думаю... Правде надо в лицо смотреть... На беседу мы немного опоздали. Подводники дивизиона, расположившись на полянке в тени высоких кипарисов, уже с интересом слушали Колоденко.
- Лодка шла к мысу Шабла. В боевой рубке у перископа стоял командир корабля капитан-лейтенант Дмитрий Суров. Приближались к границе минных полей, которые лодке предстояло преодолеть.
- На глубину! - скомандовал Суров. - Малый ход!
Перед минным полем "Форель", убрав перископ, пошла на нужную глубину.