- "Зубатка" должна быть гораздо южнее, - не соглашался с ним Вербовский.
- Так она, видно, пошла навстречу врагу...
Командир остался при своем мнении, хотя, как потом выяснилось, транспорт действительно потопила подводная лодка "Зубатка", которой командовал старший лейтенант Александр Девятко.
Весть о том, что потоплен фашистский транспорт, облетела все отсеки. Казалось, люди забыли о своей боевой неудаче.
Но вот до нашего слуха начали доходить звуки отдаленных подводных взрывов, словно по легкому корпусу подводной лодки колотили деревянной кувалдой.
- Право руля! Курс десять градусов! Между прочим. и немцы, подобно Ивану Акимовичу, думают, что их атаковала лодка, - иронизировал Вербовский, опуская перископ. - Начали бомбите море...
- Они преследуют лодку, - твердо стоял на своем Станкеев, - во всяком случае хорошо, что мы поворачиваем на обратный... А то утопила "Зубатка", а угостить бомбами, не ровен час, могут нас. Куцому всегда попадает больше всех.
- Да, правда, совести у фашистов... - начал было Любимов.
- Отставить болтовню! - резко оборвал его Вербовский. - Непонятная у вас страсть к этому занятию...
Постепенно взрывы глубинных бомб стали затихать. Мы отошли к северу.
Вскоре Вербовский вызвал меня в кают-компанию. Там уже находились Иван Акимович и Любимов, разложивший на столе карту района боевых действий.
- Давайте проанализируем графически ваше предложение и мои действия, сказал командир.
По его тону я понял, что с ним уже беседовал Иван Акимович.
На карте было вычерчено несколько вариантов атаки при различных способах боевых действий. После тщательного изучения этих вариантов Вербовский, к его чести, признал, что хотя мое предложение и не полностью обеспечивало успех торпедной атаки фашистского транспорта, тем не менее оно было наиболее целесообразным. Вину за срыв атаки он принял на себя, хотя львиная доля этой вины падала на Сазонова, Калякина и на меня. Ведь не кто иной, как я, помощник командира, отвечал за работу центрального поста, который не выдержал испытания. А центральный пост - это мозг подводной лодки. От того, насколько четко и слаженно работают все его механизмы, зависит успех боя.
- Метелев оказался прав, - вздохнул я, оставшись в отсеке наедине с Иваном Акимовичем.
- В чем?
- Он считал, что организация службы у нас плохая, требует отработки...
- Ну, не такая уж она у нас плохая, хотя, конечно, требует доработки. Нельзя впадать в крайности. А впрочем, почему он считал ее плохой?
- Я неточно выразился, он сказал несколько иначе. Кстати, товарищ комиссар, кем был в прошлом Метелев? Все говорят "моряк", а где и на чем он плавал?
- Очень плохо, товарищ старпом, что ты не знаешь человека, который долго работал на твоем корабле. Он старый коммунист, подпольщик...
- Это я знаю...
- Об этом знают все матросы на корабле. А ты - старпом, тебе надо больше знать о людях, с которыми ты работаешь.
Иван Акимович улыбнулся и продолжал:
- Метелев плавал на подводной лодке "Тюлень" здесь, на Черном море. Он участвовал в героическом походе "Тюленя" в 1916 году, когда лодка захватила в плен турецкий вспомогательный крейсер "Родосто"...
- Я слышал об этом, но подробности мне неизвестны. Вы, очевидно, знаете о них. Расскажите, пожалуйста.
- Короче говоря, дело было примерно так: подводная лодка "Тюлень" находилась на боевой позиции у Босфора. В момент встречи с "Родосто" она из-за технической неисправности не могла погрузиться под воду, а в надводном положении, ты знаешь, подводная лодка, особенно в то время, представляла собой беспомощную коробку.
- Да, "Родосто" имел смешанную немецко-турецкую команду: офицеры были немецкие, а рядовой состав - турки. Корабль был вооружен двумя четырехдюймовыми и двумя 75-миллиметровыми орудиями, а "Тюлень" имел лишь две 45-миллиметровые пушчонки.
- Верно. Таким образом, силы были слишком неравны. Подводники, правда, могли уклониться от боя, но они решили вступить в единоборство с врагом, и артиллерийская дуэль началась. Наводчик Ефим Метелев отлично знал свое дело. Первые же снаряды "Тюленя" попали в цель...
- Неужели?..
- Вот тебе и "неужели", - хлопнул меня по плечу Иван Акимович. - Именно он, наш дядя Ефим, наводил орудие на "Родосто". Вскоре на вспомогательном крейсере начался пожар. Противник прекратил огонь. Командир лодки капитан-лейтенант Китицын видел в бинокль, как на корабле началась какая-то беготня. Как впоследствии стало известно, это немцы бегали за бросившими свои орудия турками, стремясь заставить их продолжать бой с подводной лодкой. Но офицерам не удалось "воодушевить" своих подчиненных. Последующие удачные попадания в цель русских снарядов решили судьбу боя. "Родосто" вынужден был поднять белый флаг и сдаться подводникам.
- Молодцы подводники! Ну а дальше что?..
- Дальше все, как положено. На "Родосто" было послано несколько подводников, которые доставили на "Тюлень" офицеров, а кораблю приказали следовать в Севастополь. Подводная лодка шла сзади и держала наготове свою пушку.
- Откуда вы все это знаете? Ведь дядя Ефим так скуп на рассказы о себе.
- А узнал я это случайно. Довелось мне однажды побывать в Военно-морском архиве, и там я видел отчет командира "Тюленя" об этом походе. Мне запомнилась фамилия Метелева. А позже кое-что удалось узнать и от него. Не сказал бы я, что Ефим Ефимович скуп на разговоры. Он охотно рассказал мне все. Но с особым удовольствием рассказал он о встрече командира "Родосто" - немецкого офицера Бергмана - с Китицыным.
- Интересно, что это была за встреча?..
- Первый вопрос, который немец задал Китицыну, был: "Сколько у вас, господин капитан-лейтенант, осталось снарядов для ваших пушек?" Китицын приказал Метелеву доставить оставшийся на корабле артиллерийский боеприпас и показать пленному офицеру. И когда Метелев притащил на руках единственный невыпущенный снаряд, с Бергманом случилось нечто вроде эпилептического припадка. Он долго бил себя в грудь, что-то бессвязно бормотал и нещадно ругал турок за трусость, измену, невежество и тому подобное.
- Вот это молодцы, - снова не удержался я.
- Так что дядя Метелев, брат, побольше, чем мы с тобой, нюхал пороху и подводное дело знает не хуже нас. Кроме того, он смотрит на все глазами умудренного опытом старого большевика и с первого взгляда видит то, что нам с тобой, быть может, вообще трудно понять...
- Товарищ старший лейтенант, вас вызывает командир корабля, он в центральном посту! - доложил влетевший в отсек Пересыпкин.
Вербовского я увидел за штурманским столом. Он еще и еще раз анализировал различные варианты упущенных возможностей атаковать конвой противника.
- Товарищ старший лейтенант, обойдите все отсеки, опросите офицеров и старшин, выясните, какие ошибки были допущены во время... атаки, внимательно изучите их, - не поворачиваясь ко мне, приказал Вербовский, - и примите меры, чтобы эти ошибки больше не повторялись... Людей, которые вели себя примерно, надо поощрить.
- Есть! Разрешите исполнять?
- Идите выполняйте, но не торопитесь с выводами. Важно, чтобы первый опыт неудачного боя послужил полезным уроком на будущее.
- Пойдем вместе, - сказал Иван Акимович, оказавшийся рядом со мной, командир правильно говорит: иногда неудача в бою может научить не хуже успеха.
Долго в тот день мы с комиссаром ходили по боевым постам и командным пунктам корабля. Вскоре мы провели совещание офицерского состава подводной лодки.
Ошибки, повлекшие за собой срыв атаки, были тщательно изучены не только непосредственными виновниками, но и всеми остальными товарищами. Несмотря на то, что боевая задача в целом не была решена успешно, командир счел возможным поощрить подводников, отлично выполнявших свои обязанности.
Оставшиеся дни пребывания на позиции не принесли ничего нового. Мы больше не встретились с вражескими транспортами и кораблями. "Камбала" должна была возвращаться в базу.
В дни войны у подводников сложилась традиция, согласно которой лодку, возвращавшуюся из боевого похода с победой, встречал весь личный состав соединения, независимо от того, в какое время суток она входила в базу. Нам такая торжественная встреча не полагалась. Нас должен был встретить лишь командир дивизиона. Однако в базе нас ждал сюрприз. Лишь только мы показались в бухте, как нас засыпали поздравлениями с береговых постов наблюдения. На кораблях выстроились ряды матросов, старшин, офицеров. На многочисленных мачтах взвились флажки-сигналы с поздравлением.
- Что это? - вырвалось у Вербовского.