«Отдел Предсказаний и Пророчеств занимал весь третий этаж… На дверях синоптической группы уже появилась свежая надпись мелом:
«Темна вода во облацех»».
— Так, построились! – скомандовал Люциус; голос эхом разнесся по залу, за шкафами завозились потревоженные мыши.
— Завершающую тренировку для проведения супер–секретной операции объявляю открытой! – Малфой по–дирижерски взмахнул палочкой – за его спиной материализовался проекционный экран с косо прикрепленным планом какого‑то здания. – Всем проявлять максимум бдительности, потому что повторять по тридцать раз, — Люциус покосился на Макнейра, — я не намерен!
Уолден обиженно шмыгнул носом и спрятался за Долохова.
— Перед вами, – Малфой сделал изящный жест в сторону экрана, — план Отдела Тайн Министерства Магии. Масштаб один к двумстам, что позволяет получить детальное представление о… Рабастан, что такое?
Младший Лестрейндж глухо кашлянул и потупился.
— В чем дело? Тебе что‑то не нравится? – вскинул брови блондин.
— А почему не один к стам? – буркнул Раба.
— Перестань капризничать! – одернул брата Родольфус. – Люциус, продолжай, пожалуйста!
— Итак, перед вами план этажа. Зал Пророчеств находится здесь, — Малфой ткнул в пергамент палочкой, — аппарировать мы будем тут, потом пойдем вот сюда и распределимся там, чтобы окружить Поттера тут, тут и здесь.
— Можно помедленнее? Я записываю, — попросил Долохов, чиркая что‑то в блокноте.
— Тогда сразу зарисовывай! – ухмыльнулся Рабастан. – И ставь отметки: «там», «сям» и «дракл знает где»!
— Лестрейндж! – Родольфус вздрогнул, хотя у Малфоя не могло быть к нему никаких претензий. – Если ты такой умный, выходи сюда и рассказывай сам! А мы послушаем! Смелее! – раздраженно воскликнул Люциус, освобождая место перед экраном. Повисла неловкая пауза.
— Не хочешь?! Тогда изволь постоять под Силенцио пять минут! – рявкнул Малфой. Под его возмущенным взглядом Раба покраснел и покосился на Беллу.
— Когда мы окружим Поттера, я беру на себя основную часть операции, — продолжал донельзя довольный собой Люциус. – Я буду вешать мальчишке лапшу на уши до тех пор, пока, согласно плану «а», он не отдаст Пророчество, или, по плану «б», не обратится в бегство, либо, в случае «ц», не начнет с нами драку…
— И тут я его покруцю! – восторженно перебила Беллатрикс.
— Нет, Беллочка, — вежливо возразил Малфой, — ты будешь корчить ему страшные рожи, вращать глазами и сыпать оскорблениями.
— А можно я тоже буду сыпать и корчить? – спросил Рабастан.
— Нет!! Ты будешь под маской, и твоей рожи… твоих гримас никто не увидит! – отрезал блондин. Младший Лестрейндж расстроенно засопел.
— Затем, — излагал стратегию Малфой, — мы будем преследовать Поттера до тех пор, пока он не отдаст Пророчество. Запомните – оно ни в коем случае не должно пострадать!! Весьма вероятно, что знаменитый мальчик придет в Министерство не один; будьте готовы к сопротивлению со стороны студентов Хогвартса, — Долохов фыркнул, — авроров и членов Ордена Феникса.
— А какие заклятия знают эти студенты? – поинтересовался Родольфус.
— Руди, у тебя склероз? Ну какие ты сам знал в пятнадцать лет? – съехидничала Белла.
— Импедимента, Петрификус Тоталус, какие‑то Режущие из запрещенных… – принялся перечислять по пальцам старший Лестрейндж.
— А Империус? А Круциатус?
— Круциатус плохо получался… – замялся Родольфус. Рабастан захихикал.
— Не беспокойтесь! – прервал разговор Малфой. – Эти дети способны разве что на Ступефай! Впрочем, это не имеет значения – первым делом Пророчество, а гриффиндорцы потом! Всем ясно?
Пожиратели дружно закивали; Макнейр прищурился, подошел к экрану и поскреб план пальцем.
— Если вопросов больше нет…
— А это что за красные стрелочки? – недоуменно произнес Уолден; Люциус побледнел несколько больше обычного и тоже вгляделся в движущиеся указатели.
— Это… путь эвакуации, я полагаю…
— А не путь к отступлению? – подозрительным тоном уточнил Макнейр.
— Отступления не будет!! – торжественно объявил Люциус; Пожиратели зааплодировали, Рабастан оглушительно свистнул, а Беллатрикс украдкой вытерла слезы умиления.
В Министерстве Магии было страшно неуютно. Расположившись на своих постах за высоченными стеллажами, уставленными хрустальными шариками, Пожиратели терпеливо ожидали команды атаковать. Рабастан скучающе разглядывал длинные ряды мерцавших на подставках сфер, Беллатрикс шагала туда–сюда, взрагивая при малейшем шорохе, а Руди все еще считал, беззвучно шевеля губами. От нечего делать младший Лестрейндж медленно пошел вдоль ближних полок, с трудом разбирая надписи на покрытых пылью табличках. Незнакомые инициалы ничего ему не говорили, но через несколько минут Рабастан остановился и посветил Люмосом.
— Руди, иди сюда…
— Нокс! – зашипела Белла, кидаясь к деверю с нацеленной на него палочкой. – Совсем сдурел?
— Отстань! – огрызнулся Раба, поворачиваясь к Беллатрикс спиной и пряча что‑то под мантию. – Будешь еще указывать, что мне делать!
К счастью, прежде чем разразился очередной семейный скандал, между стеллажами пронесся серебристый призрачный павлин; он уселся на крупный хрустальный шар, расправил хвост и произнес голосом Люциуса Малфоя:
— Всем надеть маски и продвигаться к ряду номер девяносто семь! Повторяю – всем надеть маски и продвигаться… – Белла раздраженно махнула на павлина палочкой, и он полетел к следующей группе Пожирателей.
— Родольфус, пошли! – недовольно пробурчал младший брат перед тем, как закрыть лицо и накинуть капюшон; Белла уже устремилась вперед, зорко поглядывая по сторонам и проверяя номера.
Когда трое Лестрейнджей достигли девяносто седьмого ряда, сверх–секретная операция только началась. Малфой стоял в позе гордого попрошайки, протягивая руку к сбившимся в кучку детям с перепуганным Поттером во главе.
— Давай сюда Пророчество! – властно требовал Люциус.
— Где Сириус? – бубнил в ответ знаменитый мальчик.
— Дай сюда…
— Где Сириус?
— Дай сюда…
— Вот два попугая, дракон их дери, — пробурчала Беллатрикс; тут она заметила, что Малфой отчаянно посылает ей бровями какие‑то сигналы. Белла опомнилась, скорчила рожу пострашнее и торжественно возопила:
— Темный Лорд все–е–е зна–а–ает!!
— Да, все… – с облегчением отозвался блондин. — Теперь дай мне пророчество, Гарри!
— Я хочу знать, где Сириус! – упорствовал Поттер.
— Я хочу знать… – передразнила госпожа Лестрейндж; Рабастан закатил под маской глаза – невестка вошла в раж и «вербальная часть» операции грозила растянуться надолго. Пока Белла, Люциус и Поттер бестолково выясняли отношения, то и дело приплетая имя Темного Лорда, Раба попытался достать и разглядеть то, что взял с полки, но Руди сердито пихнул его в бок и прошипел:
— Хватит шуршать! А ну, смирно!
— Не стоит играть с нами в игрушки, — уговаривал мальчишку Малфой. Малсибера и Долохова при взгляде на Беллатрикс разбирал нервный смех. Люциус завел какую‑то нудятину насчет внепространственной связи Поттера и Повелителя; братья Лестрейнджи переглянулись и одновременно пожали плечами. Рабастан безуспешно пытался подавить зевок, когда гриффиндорец вдруг заорал: «Давай!!», и на Пожирателей градом посыпались шары пророчеств. Остолбенев кто от неожиданности, а кто от Ступефая, соратники растерялись, с трудом различая друг друга в толпе поднимавшихся из осколков туманных фигур.
— Руди!! – заорал младший Лестрейндж; перед ним колыхалась в воздухе какая‑то старуха, грозившая пальцем и завывавшая замогильным голосом: «И пойдет эльф на мага, а тролль на кентавра, и будет плачь и скрежет зубов…»
— Сгинь, карга! Чего ты стоишь? – напустилась на деверя возникшая из серебристого хаоса Беллатрикс. – Люциус всех собирает возле двери, шевелись! Макнейр ранен!
— Он меня ударил, представляешь? Локтем в лицо! – жаловался по дороге Уолден.
— Хватит сопли размазывать! – огрызнулась Беллатрикс.
— Как твой брат с такой ведьмой живет… – захныкал Макнейр, прикладывая платок к ссадине на скуле. Рабастан мысленно послал Уолли к драклам, с трудом засунул находку в карман мантии и, зазевавшись, чуть не врезался в спину Долохова, который педантично записывал указания Малфоя.
— Беллатрикс, Родольфус, вы — налево, Крэбб, Рабастан — направо, — командовал Люциус, — Джагсон, Долохов — в дверь прямо перед вами… – Тони нарисовал в блокноте дверь и жирную стрелку.
— Вот счастье привалило… – пробормотал Раба, с ненавистью наблюдая за тем, как толстяк Крэбб орудовал локтями, пробираясь к нему сквозь толпу соратников. Но не успел младший Лестрейндж возразить, как Пожирателей будто ветром сдуло. Долохов с Джагсоном сосредоточенно изучали дверь; Малсибер вертел в руках палочку.
— А ты чего ждешь? – елейным голосом поинтересовался Люциус, вставая на носки, чтобы авторитетно посмотреть на Рабастана сверху.
— Маску снять можно? – Малфой раздраженно хмыкнул и кивнул.
— Только осторожно! – загоготал Крэбб. Рабастан стянул маску, скорчил Люциусу самую жуткую гримасу, на какую был способен, пихнул напарника в жирный бок и побежал в указанном направлении вдоль уцелевших полок с пророчествами.
Путь оказался тупиком; младший Лестрейндж повернул обратно, снова с досадой толкнув отставшего Крэбба, и обнаружил, что Джагсон все еще колдовал над дверью; Долохов торопливо листал свой склерозник, приговаривая: «Не то, опять не то… черт, да где же оно?..»
— Отмычку забыл? – мрачно ухмыльнулся Рабастан.
— Они запечатались, — виновато отозвался Джагсон, — ничего не помо…
— Отойдите! – грубо перебил Раба, выставив перед собой палочку, как таран. Прицелившись, он с разбегу врезался в дверь плечом; створка задрожала — Лестрейндж тут же послал в нее Алохомору. Дверь распахнулась, и Раба чуть не свалился на пол по другую сторону порога. Джагсон застыл с открытым ртом, а Тони что‑то промычал и спрятал блокнот.
— Вот теперь вы идите направо, — проворчал Рабастан, украдкой ощупывая карман – находка была в целости и сохранности. – Крэбб, вперед! Они могли побежать через зал!
— Посмотри под столами, — буркнул Крэбб, — у меня радикулит.
Пообещав себе потратить два часа свободного времени на разборку соратника по запчастям, Рабастан наклонился и собирался заглянуть под ближайший стол, когда из пыльной темноты вместе с мальчишеским криком вырвался красный луч. Обездвиживающее полоснуло Лестрейнджа по ногам – он пошатнулся и упал спиной на что‑то стеклянное; что‑то разбилось и укололо Пожирателя между лопаток. Сползая на пол, Раба не без злорадства увидел, как тучный Крэбб козлом отпрыгнул в сторону, потом из‑под стола появились чьи‑то руки, обхватившие колени соратника – сбитый зеленый луч полетел к драклам в угол.
Дальше события разворачивлись как в маггловском кино – Рабастану оставалось только лежать и смотреть. Крэбба атаковали со всех сторон – он лишился палочки, за которой побежал, пыхтя от натуги, увернулся от Ступефая, запутался в маске и напоролся на второе Обездвиживающее. Падая, Пожиратель угодил головой в конусообразную емкость; та словно обволокла Крэбба по самую короткую шею, и тут… Раба даже не заметил, куда делись гриффиндорцы – с ним случилась истерика.
Джагсон и Долохов, также изучившие тупик в направлении «направо» и побившиеся порядка ради о глухую стену, с досадой вернулись к центральной двери – с той стороны доносились странные всхлипывания и нервный смех.
— Раба! Тебе плохо? – всполошился Антонин; у Рабастана из глаз текли слезы, и если бы не Ступефай, он точно бился бы в конвульсиях.
— Гы–гы… ты погляди на него… ой, не могу! – рыдал он, поводя глазами на тыкавшегося в стены младенцеголового Крэбба.
— Что тут произошло?! – в ужасе прошептал Джагсон.
— Детиш–ки… мимо… пробегали… – с трудом выговорил Раба. – Финиту давай! Драклы тебя дери–и–и… – он снова зашелся неестественным хохотом; в соседней комнате послышалась возня.
— Что же с ним теперь делать? – задумчиво произнес Долохов, разглядывая мистически изменившегося соратника. – Ах, да – Финита Инкантатем! Да хватит с ума сходить – где гриффиндорцы? – в ответ Лестрейндж только махнул рукой на дальнюю дверь. Сотворив стакан воды с валерьянкой и оставив товарища успокаиваться, Пожиратели бросились исполнять свой долг.
«Вот ведь повезло, так повезло», — с досадой думал Раба, сидя на полу и потирая шишку на затылке. – «Так и напишут в отчете: валялся под Ступефаем, ржал как осел, рекомендация – отправить в Мунго. Белла ж до конца своих дней будет вспоминать… дракон ее туды–растуды…» Но, покосившись на верещавшего Крэбба, который, шатаясь, пытался высадить дверь, Лестрейндж поперхнулся успокоительным и снова сдавленно захихикал.
К счастью, вскоре в комнату ворвался Родольфус с двумя соратниками. Мгновенно оценив ситуацию, он отправил одного Пожирателя в зал, второго послал на разведку в ближайшие помещения, а сам помог брату подняться.
— Не ранен? – Раба покачал головой, украдкой засовывая почти пустой стакан вглубь полки за спиной. – Ну и славно, дальше пойдем вместе…
— Руди, я тут нашел кое‑что… – вспомнил Рабастан и полез в карман, но вернувшийся соратник принялся докладывать и отвлек брата.
Долохов рубанул своим «фирменным фиолетовым» умную подружку Поттера, но сам получил Силенцио; Джагсона скосили Петрификусом – он вообще частенько попадал под это заклятие. Бросившись в указанную комнату, Лестрейнджи в недоумении увидели, что Антонин тоже лежал на полу, вытянувшись в струнку; вопли «младенца» раздавались неподалеку. Освободив соратников, Пожиратели вытащили сложенную в десять раз карту, расправили ее на столе и попытались разобраться, где находятся.
— Стратегия и дисциплина – вот залог успеха любой операции, — гнусавил Долохов, которому было очень стыдно за свое неловкое положение. – Дисциплина и стратегия подразумевают ответственность и точные действия каждого участника, но никто не застрахован от…
— Короче, профессор Биннс! – огрызнулся Рабастан. – Что делать будем?
— Тихо! – навострил уши Джагсон. – Родольфус, мне только кажется, или там твоя жена кричит?
Все прислушались: со стороны темного зала с вертящимися стенами действительно доносились истошные вопли Беллатрикс: «Вот они! Хватайте Поттера!» Мадам Лестрейндж с соратниками загнала гриффиндорцев в странное помещение – на карте оно было обозначено как «комната с бассейном». Теперь вокруг бассейна шло сражение: блестели лучи заклятий, а в воздухе парили куски чего‑то похожего на мозги с щупальцами – Рабастана чуть не стошнило. Щупальца опутали хихикавшего рыжего мальчишку – видимо, у бедняги тоже была истерика. Младший Лестрейндж еще долго созерцал бы эту борьбу, но тут Беллатрикс завизжала, Джагсон выстрелил Ступефаем, и драка возобновилась. Через минуту сопротивление сократилось до двух гриффиндорцев – Поттера и его неуклюжего товарища, который казался Белле очень смешным.
— Ну что, тряхнем стариной? – рявкнул Руди, залихватски пихнув брата под ребра. Рабастан ухмыльнулся в ответ: они прицелились и выпустили в противника стрелы серебристого света. Это было единственное фамильное заклинание, которым отец удосужился поделиться с Родольфусом: Взрывающее можно было использовать в мирных целях для добычи и обработки горной породы, но в умелых руках оно превращалось в мощное оглушающее оружие. Правда, за время азкабанского заключения руки у братьев стали как крюки: стрелы вонзились в стену, вывернув кирпич и подняв тучу пыли. Очкастый гриффиндорец поднял Пророчество над головой и дал деру; за ним с боевым кличем бросилась Беллатрикс, а следом и остальные Пожиратели.
Они уже побывали в большом зале с Аркой, и Рабе там ужасно не понравилось; из‑за колыхавшейся завесы ему чудились то хриплые стоны мертвых домовиков, то грубые окрики почившего в Мерлине родителя, то завывания оборотней… Поттер забрался на постамент Арки и снова занялся с Люциусом дурью, именуемой переговорами. Вдруг по ступенькам с криком скатился товарищ знаменитого мальчика – его тут же схватил Эйвери. Оказалось, что гриффиндорец с разбитым носом – никто иной, как юный Лонгботтом.
— Этого еще не хватало… – буркнул, поежившись, Рабастан; элементарный логический ряд – Лонгботтомы–Круцио–авроры–Азкабан–Азкабан–Азкабан… – вкупе с завываниями из‑за вуали заставляли нервничать. Младшему Лестрейнджу хотелось наплевать на все и всех, и поскорее рассмотреть свою находку. Кажется, Поттер уже собирался отдать треклятый хрустальный шар, когда двери в зал распахнулись, и появились противники посерьезнее хогвартских студентов…
Рабастан очнулся в комнате настолько же знакомой, как и его спальня в родовом замке. Он сидел со связанными руками и ногами на грубом стуле в полутемном кабинете с низким потолком, где неприятно пахло ржавчиной, крысами и старым пыльным пергаментом; но сейчас к этому ужасному букету примешивался аромат шоколада.
Младший Лестрейндж приоткрыл левый глаз; на столе перед ним были свалены его личные вещи: маска, носовой платок с монограммой, колода крапленых карт, которую ему подарил Долохов («на счастье»), несколько галлеонов, перочинный нож с открывалкой для пива и штопором, и маггловская фотография Синди Кроуфорд. Ни волшебной палочки, ни находки из Министерства в куче не было – тогда Раба открыл и правый глаз.
Напротив него, заполняя свиток убористым почерком, сидел усталый аврор с седеющими каштановыми волосами. Он будто почувствовал на себе взгляд Пожирателя, отложил перо и поднял красные от слез глаза.
— Ну что? – несколько осипшим голосом произнес мракоборец. – Попались, негодяи? Преступники, мерзавцы, ничтожества… – он высморкался в большой клетчатый платок и отломил кусочек молочного шоколада.
— Где оно? – тихо спросил Рабастан.
— Что?
— Где то, что я нашел? Ты не имеешь к этому никакого отношения, отдай, такой–сякой! – взвился Пожиратель, в ярости глядя на недруга.
— Заключенный Лестрейндж, вы еще осмеливаетесь чего‑то требовать? – грустное лицо аврора исказилось от гнева. – Увести! – гаркнул он появившимся на пороге охранникам. Те схватили Рабастана за шкирку и бесцеремонно выволокли из допросной.
Ремус Люпин тяжело вздохнул, промакнул глаза платком и съел еще кусочек «лучшего средства против дементоров». Потом выдвинул ящик стола, где были сложены обломки пожирательских палочек, и достал небольшой хрустальный шар – он был завернут в пакет с биркой, гласившей: «Особо ценная улика №4, Пророчество; F to AL; RL и RL». Секунду поколебавшись, но уступив любопытству, Люпин вытащил Пророчество из пакета – и тут же чуть не выронил его.
Шар засветился изнутри, в нем медленно поднялись и завертелись серебристые вихри; из мерцавшего тумана навстречу изумленному оборотню проступала мордочка старой эльфийки с крючковатым носом. Домовиха глубоко вздохнула, поморщилась и заговорила нараспев скрипучим высоким голосом:
«Вижу я двоих, что суть волчью имеют: один жестокость множит, другой подавляет, и встретиться им в битве, и биться не раз, и не два, а три… И повергнут будет темный, и пребудет в муках и ярости… Победитель же его славой покроется, и суть его волчья будет отомщена, и женится он на деве с розовыми волосами…»