Надевая футболку, нужно соотнести свое туловище с метками на задней части её ворота. Потом все это сориентировать в пространстве, и резко надеть. Скорее всего, она все равно окажется задом наперед. Но второй подход, как правило, более успешен.
Всегда, когда опаздываешь, футболки-свитера-кофты надеваются не так. Спускаясь по лестнице, я думал, что уже июль на исходе, а я и не заметил.
И я и Сурков сдали документы в институты.
У Суркова все прошло вообще незаметно, у него не было брони, просто призвали. Теперь он восстановился. А мне секретарь Маша сказала, что нужна характеристика из части, где я служил. Если, Коля, хочешь, мы сами напишем запрос. А хочешь, чтобы быстрее, я этот запрос отдам тебе, ты туда съездишь, и сам возьмешь? Согласился съездить. Не откладывая, посмотрел на часы, и поехал обратно на Фонтанку. Там снял трубку и набрал телефонный номер в городе Смоленске. Ответили после второго гудка:
— «Равелин». Дежурный оператор.
— «Шумовка» просит «Задор семь».
— Соединяю.
«Шумовка» — позывной нашего непутевого взвода. «Задор семь» это телефон канцелярии бригады, сейчас командир должен быть там. Он и снял трубку.
— Кольцов.
— Здравствуйте, Николай Андреевич. Это вас гражданский беспокоит. Андреев моя фамилия.
В трубке грохнуло, лязгнуло и звякнуло.
— Товарищ майор, это что там щелкнуло? Это вы штатный Макаров привели в боевое?
— Не льсти себе, Андреев. Я как раз чищу автомат, — в трубке жирно клацнуло. — И вставил полный магазин. Скажи, ты где-то поблизости?
— Не стоит, товарищ майор, потом с телом возиться…
— Я сам решу, стоит или нет. Как защитник страны, я её от тебя защищу!
И мы заржали. Я и вправду рад его слышать. Он хороший мужик.
— Если вы, товарищ майор — защитник, то я её перспектива. Не стоит исполнять перспективу в глухом лесу.
— Ты чего звонишь по спецсвязи, перспектива?
— Мне характеристика нужна. Для восстановления в институте.
— Диктуй.
— Что?! — я растерялся.
— У тебя запрос на руках? Дата, номер, и ФИО запрашивающего.
Военный он и есть военный. Быстро, резко, и с огоньком. Продиктовал, чего.
— Теперь адрес, куда выслать диктуй. Лучше свой домашний. Не ты первый, в институтских канцеляриях все теряют. А так сам отдашь.
Продиктовал мамин адрес.
— Спасибо, товарищ майор!
— Не все так просто, Андреев. Во-первых, я уже подполковник.
— Нет мне прощения. Бутылка армянского коньяка — с меня, товарищ подполковник!
— А во-вторых, ты не знаешь, Андреев, кто были те люди, что спиздили в группе регламента, с Урала на консервации — двигатель?
— Ящик коньяка, товарищ подполковник. Чтоб вы спокойно выпивали за здоровье этих смелых парней.
— Четыре, блять, мудака вы!
— Мы бы вчетвером не справились, Николай Андреевич. Да и что теперь?
Это была образцово-показательная диверсионная операция. Больше недели тщательной подготовки на глазах у часовых. Ночью, на охраняемую территорию, закатить тележку для перевозки ядерных боеприпасов. Выдернуть из Урала двигатель. Воткнуть неисправный. Загрузить исправный на тележку. И скрыться, восстановив проволочное ограждение, и заметая следы. Ясно же, что там все деды участвовали.
— Ну, вобще-то ничего, скандал, слава богу, замяли. Ваше счастье, что на нас никто не подумал. Научили вас, на свою голову. Даже страшно думать, что ты там натворишь.
— Товарищ подполковник! Я в финэке восстанавливаюсь! Тихая и пыльная работа. Нарукавники, очки…
— Гм. Коля, это что, Центробанку жить лет пять осталось? Потом ты выйдешь на работу?
В общем, он меня беспощадно троллил. И я поклялся себе, что ящик коньяка я ему любым способом, но доставлю.
Вчера мне звонил Евгений Михайлович. Серый риэлтор. Оставил несколько сообщений с просьбой связаться. Ну, я связался. И он заявил, что у него ко мне нетелефонный разговор. Приезжай, Коля, завтра на Казанскую улицу. В десять сможешь?
А сегодня я проснулся и поплелся на кухню. Там играла музыка, лилась вода и что-то шкворчало. Это девушка Лена делала завтрак, и занималась уборкой. Нет, у нас с Серегой строго. День он убирает, день я. Мусор опять же. Но он как-то умудряется припахивать девушек. А я как-то стесняюсь.
За прошедшее время наше жилище приобрело все черты уютной берлоги продвинутых пацанов. На кухне, на подоконнике, стоит магнитола Панасоник. На стене висит плакат фильма Blade Runner, с молодым Гаррисоном Фордом, сжимающим бластер. На холодильнике лежит распечатанный блок Мальборо. На столе зажигалка Зиппо. В углу пыхтит кофеварка. Симпатичная Ленка вполне вписывается.
Но она немедленно попросила помочь повесить сушится белье. Что мы и сделали в коридоре. Потом пришел Сурков без сознания. Чего вы топочете? Не видите, люди спят? На это нам без звука подали по омлету и по чашке кофе.
— Лен, ты заканчивай. Сурков с утра у меня кофе требует и омлет. Я думал — совсем сбрендил. А это ты его плохому научила!
— Белье я постирала, мусор захвачу. Сережа, не провожай. Созвонимся.
— Лен, бросай Суркова, я лучше.
Она засмеялась, и ушла переодеваться. Хмурый Сурков пошел прощаться. Минут через двадцать хлопнула дверь и он вернулся уже вполне бодрый.
— Дух, как думаешь, может отбить Ленку у капитана?
— А смысл?
— То есть?! Красавица, секс, еда, стирка!
— Брак, скука, алименты, смерть.
— Как тебя бабы терпят?
— Кроме болтовни, Сурков, у мужчин бывают другие достоинства.
— Не засчитано. Омлет делали мне.
— Из жалости. Меня — чего жалеть? Только краснеть воспоминаньям.
— Жалкий, завистливый мудак!
— Грубо, Сурков.
— Я не проснулся.
Но тут я спохватился.
— Блин! Меня же Михалыч ждет! Все, я улетел.
Евгений Михайлович ждал меня возле небольшого кафе.