Шериф пожал плечами.
- Ладно, - заключил он, - весь город говорит о Блэйлоках с опаской. В особенности боятся Большое Дуло. Можно прочесать лес, но не думаю, что смогу собрать на это дело больше пяти-шести человек. Прежде чем мы найдем его следы, Большое Дуло узнает о нашей вылазке и предпримет ответные шаги. Ты понимаешь, в чем трудность, Кори?
- Да, сэр. Блэйлок Большое Дуло сильнее закона.
- Он не сильнее закона, - ответил шериф. - Просто он представляет собой гораздо большую угрозу.
Гроза приближалась. Ветер уже гнул вершины деревьев. Рибель поднялся на ноги и стоял, нюхая воздух.
Шериф Эмори встал со стула.
- Спасибо, Кори, я услышал все, что мне было нужно. Теперь я пойду, сказал он. - Спасибо за помощь.
В сумеречном свете приближавшейся грозы Эмори казался очень старым и усталым; плечи шерифа были опущены. Он заглянул в дом и попрощался с мамой и отцом. Отец вышел на крыльцо, чтобы пожать шерифу на прощание руку.
- Впредь будь осторожен, Кори, - простился со мной Эмори, и вместе с отцом они пошли к машине шерифа. Я сидел на крыльце и гладил Рибеля, а отец и шериф несколько минут стояли у машины и разговаривали. Когда шериф наконец уехал, отец вернулся на крыльцо. Его лицо тоже показалось мне очень усталым.
- Пойдем в дом, напарник, - сказал он мне, - сейчас начнется дождь.
Отец открыл передо мной дверь.
- Негоже сидеть в такую грозу на улице.
Ветер завывал всю ночь напролет. Дождь стучал в окна, а молнии ветвились по небу словно пальцы колдунов, тянущих руки к крышам моего городка.
В ту ночь я впервые увидел сон о четырех девушках-негритянках, одетых во все праздничное, в блестящих туфлях. Девушки стояли под облетевшим деревом с голыми ветвями и раз за разом, без конца повторяли мое имя. Снова и снова, без конца. Они звали меня.
Глава 9
Конец лета
Август медленно умирал, а с ним умирало н лето. Впереди ждала школа, долгие дни учебы в обрамлении золотой осени, долгие скучные дни строгости и порядка, пришедшие на смену летнему разгулу.
Это случилось в последние дни лета: я узнал, что шериф Эмори побывал у мистера Гаррисона и мистера Моудтра. Жены и того, и другого клятвенно объявили шерифу, в ту ночь, когда мы с друзьями лежали в кустах у дороги ни живы ни мертвы, их мужья провели весь вечер дома и никуда не выходили. Шериф был бессилен сделать что-либо еще; ведь, в конце концов, я не видел лиц людей в масках, которые украли у Большого Дула ящичек с чем-то ужасным.
В сентябре в моем почтовом ящике появился новый номер "Знаменитых чудовищ". На конверте из плотной коричневой бумаги, в котором приходили мои журналы, красовался отвратительный зеленый плевок.
Однажды утром мама сняла трубку телефона и позвала меня:
- Кори, тебя к телефону!
Я взял у мамы трубку. На другом конце линия была миссис Эвелин Пасмо, которая известила меня, что на литературном конкурсе, устроенном Художественным советом Зефира, я получил третье место в номинации коротких рассказов. Она звонила, чтобы предупредить меня, что мне предстоит прочитать свой рассказ на церемонии награждения в библиотеке мэрии во вторую субботу сентября.
Я буквально лишился дара речи. В конце концов, собравшись с силами, я пробормотал: "Да, хорошо, мэм". И положил трубку на рычаг. Первым моим чувством был небывалый восторг, от которого я чуть не вырвался из своих "хаш паппиз" и не воспарил к потолку, а вторым - небывалый ужас, от которого я немедленно грохнулся на пол. Мне придется прочитать свой рассказ перед всеми? Вслух? Перед полным залом людей, большинство из которых я едва знаю?
Мама успокоила меня. Это было частью ее работы, она знала, что со мной делать. Она отлично справлялась со своими обязанностями. Она сказала, что у меня еще предостаточно времени для того, чтобы как следует потренироваться, что она очень гордится мной и ужасно рада моему успеху. Она немедленно позвонила отцу на работу в молочную: отец тоже порадовался моим достижениям и сказал, что сегодня он привезет мне две бутылки холодного шоколадного молока, потому что такое дело нужно обмыть. После этого я позвонил Дэви Рэю и Бену. Они тоже сказали мне, что третье место на взрослом конкурсе - это классно, но, быстро уловив дрожь в моем голосе, поиграли на моих нервах, на разные лады обрисовав картину того, как я буду выглядеть на сцене перед таким количеством солидных людей.
"Что будет, если на твоей ширинке сломается молния и ты не сможешь подняться на сцену?" - спросил меня Дэви Рэй. "Что, если твои руки начнут трястись так, что ты не сможешь удержать бумажку?" - спросил меня Бен. "Что будет, если ты откроешь рот и не сможешь произнести ни слова?" - спросил меня Джонни.
И это мои друзья! Кто лучше них знает, как сбить тебя с пьедестала, верно?
За три дня до начала школы, когда стоял отличный ясный день - по небу летели легкие облачка, а с юга дул теплый ветерок, - мы пригнали на великах к бейсбольному полю, привязав перчатки за шнурки к рулю. Мы заняли позиции вокруг восьмиугольника, который за время нашего отсутствия зарос сорной травой. Взглянув на табло, можно было легко убедиться в том, что не только наша младшая лига бьется в агонии проигрыша; команда взрослых, "Перепела", тоже продула "Хайфлаерсам", команде военно-воздушной базы, пять - ноль. Стоя почти по колени в траве и перебрасываясь мячиком, мы с грустью рассуждали на тему того, что лето проходит и ничего с этим поделать нельзя. Правда, в глубине души мы с восторгом предвкушали начало учебного года, потому что наступало время, когда свобода.., как бы это сказать, приедалась. Когда свободного времени становилось слишком много. Мы уже были готовы к тому, чтобы кто-то накинул на нас узду, для того чтобы мы могли всласть полетать следующим летом.
Мы бросали сильные прямые и крученые верхние мячи и низкие "пылесборники". Бен бросал "срезать головки червякам", который мало кто умел, а Джонни пускал крученый так, что перед тем как влететь в перчатку, мяч делал "рыбий хвост". Мы все, каждый в одиночку и все вместе, были свергнутыми королями. Хотя это лето было не последнее: будет и следующее, и не одно.
Мы тренировались уже минут сорок и наши лбы были мокры, когда Дэви Рэй крикнул:
- Эй, смотрите-ка, кто идет!
Мы дружно оглянулись. Прямо через траву к нам, руки в карманы, брел Немо Кюрлис. Он был такой же жердью, кожа да кости, настоящий шкет, его кожа по-прежнему была молочно-белой. И это в конце лета. Мать держала его на коротком поводке, это точно.
- Привет! - крикнул я.
- Привет, Немо! - подхватил Дэви Рэй. - Иди к нам, давай покидаем немного!
- Отлично! - подал голос Джонни, в голосе которого не было энтузиазма, потому что он хорошо помнил отбитые пальцы. - Наконец-то Бен попробует принимать твои подачи!
Немо грустно покачал головой. Пройдя через поле мимо Джонни и Бена, он направился ко мне в "дом". Когда он остановился передо мной и наконец поднял лицо, я увидел, что по его щекам текут слезы. Его глаза за толстыми стеклами очков были красные и распухшие от слез, ресницы слиплись сосульками.
- Что случилось? - с тревогой спросил я. - Кто-то обидел тебя? Тебя побили?
- Нет, - всхлипывая, ответил он. - Просто я.., я... К нам подошел Дэви Рэй, подбрасывая в руке бейсбольный мяч.
- Что случилось. Немо? Ты плачешь?
- Я...
Немо крепко зажмурился и всхлипнул. Он изо всех сил старался успокоиться и взять себя в руки, но у него ничего не получалось.
- Я уешаю, - наконец выдавил из себя он.
- Уезжаешь? - Я нахмурился. - Но куда?
- Прошто уешаю. Уешаю иш города... - Немо махнул рукой в неопределенном направлении. - Мы переешаем.
К нам в "дом" подошли Джонни и Бен. Так мы и стояли кружком вокруг Немо, который шмыгал носом и размазывал по щекам слезы. Бен не мог долго этого вынести и, отойдя в сторону, принялся пинать ногами камешки.
- Я зашел к тебе домой. Кори, штобы попрошашя, но твоя мама шкашала, што ты поехал на бейшбольное поле, - объяснил мне Немо. - Я прошто хотел попрошашя.
- Ясно. А куда вы едете? В гости? К родным? - спросил я.
- Нет.
Новые потоки слез заструились по лицу Немо.
- Мы переешаем в другой город, Кори.