- Шериф тоже хотел бы это выяснить.
- Шериф Эмори хороший человек, - ответил Верной. - Но не слишком хороший шериф. Он первый с этим согласится. У него нет инстинкта собаки-ищейки, который необходим каждому настоящему сыщику; он вполне может отпустить птичку, когда она находится в его когтях.
Задумчиво склонив голову к одному плечу, Верной почесал живот под пупком. Потом он подошел к медной пластине с выключателями, привинченной к стене, и погасил в зале свет. Как только над игрушечным Зефиром сгустилась тьма, в нескольких домишках зажегся свет. Локомотивы освещали пути лучами своих прожекторов.
- Итак, было раннее утро, - медленно проговорил Вер-нон. - Если вы собрались кого-то убить, то я советую делать это ранним утром, так, чтобы, когда вы будете топить тело в озере Саксон, на Десятом шоссе никто не появился. Почему убийца дожидался утра, чтобы завершить свой план?
- Хотелось бы мне узнать, - отозвался отец. Я продолжал эксперименты с рычажками и ручками, на которых для удобства зажглась подсветка.
- Объяснение может быть только одно: убийца - человек, к которому поутру никогда не приезжает грузовик из "Зеленых лугов", - продолжил Верной. - Вот почему он не принял во внимание графи к доставки молочника, верно? Знаете, в чем я почти уверен?
Отец молча ждал ответа.
- Мне кажется, что убийца "сова". По-моему, он собирался сбросить тело своей жертвы в озеро и после этого вернуться домой и лечь в постель. Таким образом, если вам удастся найти "сову", которая не пьет молоко, то вы с большой вероятностью сможете считать, что нашли убийцу.
- Не пьет молоко? А эти сведения у вас откуда?
- Стакан молока, выпитый на ночь, способствует крепкому и спокойному сну, - объяснил Верном. - Убийца не любит спать; по той же самой причине днем, во время работы, он пьет только черный кофе.
В ответ отец смог только потрясенно хмыкнуть, что могло означать и согласие, и несогласие.
Двери в темный зал растворились, и мистер Притчард объявил во тьму, что обед подан. Включив в зале свет и прекратив бег железной дороги, Верной позвал меня с собой:
- Пойдем, Кори.
Я отправился вслед за ним в столовую, а отец вместе с мистером Притчардом удалился на кухню. В столовой Такстеров, где по углам стояли старинные рыцарские доспехи, на длинном столе, покрытом белоснежной скатертью, стояли два прибора, один напротив другого. Верной предложил мне самому выбрать место, и я выбрал то, откуда мог лучше видеть рыцарей. Через полминуты в столовой появилась Гвендолин с серебряным подносом в руках - и начался обед, самый странный в моей жизни.
На первое был земляничный суп с ванильными вафлями, которые следовало накрошить в суп. Затем подали равиоли и шоколадные пирожные в одной тарелке. Еду мы запивали лимонной шипучкой "Физзи"; Верной ужасно насмешил меня, положив таблетку "Физзи" себе в рот, отчего изо рта у него пошли отличные зеленые пузыри. Потом были великолепные лепешки от гамбургеров с прекрасно зажаренным попкорном, а на десерт нам подали сливочную начинку для эклеров, которую можно было есть прямо ложками. Уминая угощение за обе щеки, я испытывал легкий стыд; когда мама узнает, что за ребяческое пиршество устроил мне Верной, она начнет стонать от расстройства - ведь все без исключения блюда "было вредно" есть по отдельности. Не было видно ни намека на овощи - ни моркови, ни шпината, ни брюссельской капусты. С кухни доносился отдаленный запах того, что я принял за тушеную говядину; это означало, что отца все-таки потчуют настоящей едой для взрослых. Скорее всего он даже не догадывается, какой массированной атаке я подвергаю свой желудок. Верной разделял мое счастье; мы наперебой смеялись, слизывая остатки сливочного крема с наших тарелок с алчностью прирожденных сластен.
По ходу обеда Верной расспрашивал меня о разных разностях. Он хотел знать обо мне все. Он спрашивал, чем я люблю заниматься, кто мои друзья, какие книги я предпочитаю читать, какие фильмы мне особенно нравятся. Оказывается, Вер-нон тоже смотрел "Пришельцев с Марса"; это еще больше укрепило взаимопонимание. Он рассказал, что когда-то давно у него был целый сундук, полный комиксов о разных супергероях, но отец заставил его выбросить все эти сокровища. Вер-нон сказал, что когда-то у него было несколько полок, заставленных исключительно книжками приключений "Крутые парни", но однажды его отец страшно разозлился на него и сжег все книги до единой. Он рассказал, что у него были и все выпуски "Дока Сэвиджа", и весь Тарзан, и Джон Картер с Марса, и Тень, и "Загадочные истории", и целый ящик "Эрго-си", и журналы "Жизнь мальчишки", но его отец сказал, что Вернон давно уже вырос из этой чепухи, и собственноручно все сжег, а пепел развеял по саду позади особняка. Наконец Верной сказал, что для того чтобы вернуть все это, он не пожалел бы и миллиона долларов, и если я когда-нибудь попаду в такую же ситуацию, то он советует мне стоять насмерть, потому что в этих книжках заключена настоящая магия.
Стоит только сжечь свое волшебство или выбросить его в мусор, ты не сможешь думать ни о чем другом, только о том, как вернуть это волшебство. Ты становишься нищим, попрошайкой.
- Мне нужно было продолжать носить короткие штаны, - в конце концов сказал Верной.
- Что? - не понял я. Я никогда не видел, чтобы Верной носил штаны. Хоть какие-нибудь.
- Однажды я написал книгу, - сказал он.
- Да, я знаю. Моя мама читала ее.
- А ты не собираешься стать писателем, когда вырастешь?
- Не знаю, - замялся я. - Может быть.., если удастся - Мне очень понравился рассказ, который ты написал. Было время, я тоже писал рассказы. Отец говорил, что он не имеет ничего против такого хобби, но при этом мне ни на минуту нельзя было забывать, что когда-нибудь ответственность за все это ляжет на мои плечи. Он все время это повторял.
- За что "все это"?
- Я не знаю. А он так и не сказал мне больше ничего.
В этом был какой-то смысл.
- А почему вы не написали больше ни одной книги? Верной хотел что-то ответить; его рот открылся, потом закрылся снова. Примерно с минуту он просто сидел, глядя на свои руки, на пальцы, измазанные сливочным кремом. Внезапно его глаза заблестели.
- Во мне была только одна книга, - наконец ответил Верной. - Я написал первую книгу, принялся искать внутри себя следующую и искал довольно долго. До сих пор ищу. Но во мне больше ничего нет. Ничего не было позавчера, и ничего нет сегодня.., не думаю, что что-нибудь появится завтра.
- Но как же так вышло? - удивился я. - Разве вы не можете просто придумать сюжет?
- Придумать? Послушай, я тебе кое-что расскажу.
Я принялся терпеливо ждать.
Верной глубоко вздохнул, потом так же неторопливо выдохнул. Его взгляд расфокусировался, словно бы он всеми силами старался не уснуть, но сон неудержимо тянул его в свой тихий омут.
- Жил-был мальчик, - внезапно заговорил Вернон. - Однажды он решил написать книгу про город. Про маленький город, такой же, как наш Зефир. Принявшись за дело, мальчик упорно писал свою книгу, медленно продвигаясь к намеченной цели. Для того чтобы написать книгу так, как нужно, ему потребовалось почти четыре года. И покамальчик писал свою книгу, его отец... Голос Вернона снова стих.
Я ждал продолжения.
- Его.., отец... - Верной нахмурился, очевидно, стараясь собраться с мыслями и ухватить нить повествования. - Да, - воскликнул он. - Его отец постоянно говорил, что его занятие - просто глупость, и ничего больше. Отец твердил это с утра до вечера. "Ты глупец, - говорил он, - сумасшедший глупец. Все свое время ты тратишь на свою книгу, тогда как ты должен изучать дело, семейный бизнес. Потому что для того я тебя растил. Чтобы ты продолжал семейное дело. Не для того я тратил на тебя деньги, чтобы разочароваться в тебе, видя, как ты упускаешь свой шанс. Я вырастил тебя, чтобы передать тебе бразды правления, и твоя мать смотрит из могилы, потому что ей тоже стыдно за тебя. Ты разбил ей сердце, когда бросил колледж, из-за тебя она приняла таблетки и рассталась с жизнью, только из-за тебя и ни из-за кого больше, Ты бросил колледж, и деньги, потраченные на тебя, пошли на ветер. С таким же успехом я мог просто выбросить эти деньги в окно - ниггерам или белой рвани".
Верной мигнул, что-то в его лице изменилось, будто эти слова потрясли его с новой силой.
- "Неграм, - поправил отца мальчик. - Нужно быть культурным, папа". Ты понимаешь меня, Кори?
- Я.., не совсем...
- Тогда глава вторая, - продолжил Верной. - Прошло еще четыре года. Все эти четыре года мальчик терпеливо переносил издевательства, насмешки и ругань отца. И продолжал писать свою книгу о городе и о людях, которые в нем живут, благодаря которым город таков, каков есть. Быть может, в книге не было никакого сюжета, скорее всего так, там не было ничего такого, что с первых же страниц берет вас за глотку и до последних страниц трясет так, что все ваши кости стучат, - но эта книга была о жизни. Там были течения и голоса, все те незаметные повседневные мелочи, из которых складывается память живущего. Повествование в книге текло плавно, но непредсказуемо, как река; нельзя было сказать, куда вас вынесет следующий поворот или излучина, пока не увидишь это собственными глазами, но само путешествие было завораживающим и сладким и хотелось, чтобы оно не кончалось никогда. В книге была та настоящая жизнь, которой не было в существовании мальчика.
Верной опять замолчал и уставился в никуда. Я заметил, как его скользкие от крема пальцы крепко вцепились в край стола.
- Потом мальчик нашел издателя, который согласился выпустить его книгу, продолжил рассказ Верной. - Настоящего издателя в настоящем издательстве в самом Нью-Йорке. Ты, наверное, знаешь, что именно там находится сердце нашего мира. Там выходят в свет книги, тысячами и сотнями, и каждая из них - это дитя, не похожее на других; некоторые из них ходят ровно и прямо, а другие рождены калеками, но все они появляются в большой мир оттуда и только оттуда. Так вот, мальчику позвонили из нью-йоркского издательства и сказали, что готовы выпустить книгу при условии, что он слегка ее изменит, и готовы объяснить суть этих изменений, от которых книга только выиграет. Мальчик очень обрадовался, он был горд и сказал, что согласен, что сделает все от него зависящее.
Остекленевшие глаза Вернона скользили по комнате, рассматривая трепетавшие в воздухе картины.
- Вот так, - снова продолжил он тихим голосом. - Мальчик сложил свои вещи в чемодан. Отец продолжал твердить ему, что он дурак и идиот, что он приползет обратно на коленях и что время покажет, кто из них был прав, потому что время всегда все ставит на свои места. Но в ту пору мальчик был очень упрям и несговорчив. Он ответил отцу, что уверен, что прав окажется он, его сын, и посмеется последним. И он поехал из Зефира в Бирмингем на автобусе, а из Бирмингема в Нью-Йорк на поезде, а там разыскал в огромном здании офис издательства, чтобы узнать, что же случилось с его ребенком, его книгой.
Верной вздохнул и снова замолчал. Он взял со стола тарелку из-под сливочного крема и посмотрел, не осталось ли в ней еще что-нибудь слизнуть. И что же случилось дальше? - решился подать я голос.
- Люди из издательства все объяснили ему. Вернон улыбнулся, но его улыбка была полна муки.
- Первым делом они объяснили ему, что книги - это тоже бизнес, как и все остальное. Они показали ему графики и диаграммы, которые во множестве были развешены на стенах. Они сказали, что, по их сведениям, в этом году читатели предпочитают триллеры и книги о зловещих и таинственных убийствах, а город, описанный в книге мальчика, является идеальным местом для изображения такого убийства. Зловещее и таинственное убийство, так они и сказали. Триллер, способный вселить в человека ужас. Сегодня книгоиздательствам приходится выдерживать серьезную конкурентную борьбу с телевидением. Раньше было легче, раньше у людей было время для чтения. А сегодня люди хотят читать триллеры, и графики и схемы это подтверждают. Мальчику сказали, что если он сумеет вплести в канву книги таинственное убийство - на самом деле, прибавили издатели, это совсем несложно, нужно только хорошенько подумать и все получится, - то книгу обязательно напечатают, а на ее обложке будет оттиснуто имя мальчика. И еще они сказали, что название книги нужно изменить, что название "Лунный город" не подходит для триллера. "Ты можешь писать круто? - спросили мальчика. - В этом году нам нужны крутые писатели".
- Он сделал так, как они его просили? - спросил я.
- О да, - ответил Верной. - Он сделал все, как они его просили. Все, что они хотели. Потому что цель была так близка, так близка, что он уже ощущал вкус победы. И еще он знал, что отец неотступно следит за ним. Да, он сделал все, что от него требовалось.
Улыбка Вернона напоминала свежий шрам на беззащитной плоти.