Построенные в 50 годы все здания имели бомбоубежища. Тень прошедшей войны и противостояние лагеря социализма капиталистическому миру рождали страх перед бомбовыми ударами и заставляли строить убежища. Как спасение. Это ушедшее время и дало дом. Таким же обездоленным как я. Крыша над головой и тепло было тем немногим, что требовалось бездомным. Его и давали остатки страха прошлого государства. Прошлой жизни. Это государство на словах говорило, что делает всё для человека. А в настоящей жизни ломало и уничтожало его. Эти построенные им убежища теперь служили на благо его бездомным гражданам. Хозяевам страны! Людям этим государством и брошенным на улице. С молчаливого согласия всего и всех.
Новое государство тоже боролось за свободу и демократию. На словах для всех людей и их блага. Но отверженными людьми не занималось. Народа и так было достаточно для правления. Хватало и других проблем. Они были нужны и жизненны для укрепления власти и борьбе за место при ней. Человек был не интересен. Потребность в нём возникала только, когда нужен был его голос. Да и то обходились. Так и жили народ и власть отдельно.
Да и народ становился не однородным. Даже по верной государству статистике. Теперь народ резко разделился на малое число богатеющих богатых, удерживающихся на плаву и живущих за чертой бедности. Бездомные нищие вообще не учитывались. Данных по ним не было. Не было и учёта. Чего нет? То и не сосчитаешь. Ведь проще сделать вид, что их нет, как нет и их проблем. Так и делали. Но это было не ново.
Старая власть тоже многих и многого не замечала. А у власти так и остались старые кадры да их приближённые. Только теперь они говорили другие речи и растаскивали, прибирали к рукам всё что могли. Другим не занимались. Новые кадры к власти ещё не пришли страной и её людьми не озаботились. Вот в такое время и повезло жить мне. Очень сожалею! Что не умер раньше или не родился позже. Увы! Такое счастье выпало! Впору пуститься в пляс от радости! Правда, очень не хотелось проявлять свою радость. И совсем не от скромности. Всё! Кончаю стонать и лить слёзы. Вернусь к тем событиям. Тем дням. Когда впервые переступил порог обитания бригады Митяя и шёл по коридору бомбоубежища.
Человек, открывший нам дверь входа в бомбоубежище, остался на своём посту. Это был крепкий мужик лет 50. Позже узнал. Он и ещё двое таких же крепких мужиков состояли при Митяе. Они выполняли функции его подручных. Они же поддерживали порядок установленный Митяем среди других членов бригады. Так же они выполняли и ещё одну роль охранников нашего жилья. Но эти подробности и отношения между членами ставшего и мои коллектива узнал позже. Пока шёл за Митяем и смотрел по сторонам.
В конце общего коридора повернули направо. Это был короткий коридор в него выходили пять железных дверей. Митяй открыл первую дверь. Мы вошли в продолговатую комнату. Стены, пол и потолок из бетона. Побелка не скрывала неровностей и следов от досок опалубки. Горевшие на потолке лампы в плафонах освещали комнату. Справа и слева у стен стояли по три с каждой стороны двух ярусных кровати. Посредине длинный стол с лавками по бокам.
Митяй показал мне на дальнюю кровать в углу:
— Эта будет твоя! Располагайся!
Положил свои вещи около кровати и вышёл за Митяем в коридор. Продолжили экскурсию. Она была короткой. Бригадир объяснил мне остальное расположение жилья. За следующей дверью жили молодая женщина с двумя детьми и пожилая крепкая женщина лет 45–50. Возраст бездомных и нищих определить не просто. В этом убедился сам. Часто попадал впросак. Следующая дверь вела в такую же комнату. Где теперь было место моего проживания. Но было отличие. Она состояла из двух изолированных отсеков. Они использовались в роли кухни и умывальной комнатой для обитателей этого крыла. Были оборудованы по своему назначению ещё при строительстве.
Четвёртая дверь вела в следующую комнату. В углу её находились кабинки туалетов и два душевых отсека. Она же служила и комнатой для стирки и сушки. За последней пятой дверью находились апартаменты Митяя.
Мне довелось бывать там. Это было самое комфортное жильё в бомбоубежище. Располагалось оно в штабном отсеке и состояло из трёх отдельных сегментов. В первом сегменте за плотной дверью был туалет, душ и столик с электроплиткой. Там же находилась кухонная утварь. Второй отсек был комнатой отдыха и приёма посетителей. Её обстановку составляли шикарные для человека моего сословия вещи. Стол, четыре стула, кресло, старый диван 50 годов. А ещё там были и предметы роскоши. Журнальный столик, телевизор, холодильник и электропроигрыватель для пластинок. Третий отсек был спальней. Там стояла деревянная двух спальная кровать, шкаф и трюмо. На полах и стенах второго и третьего отсеков лежали и висели ковры. Конечно, всё было старым, облезлым и ободранным явно не из магазина. Но для нищего бездомного было верхом роскоши и богатства. С этим всем, познакомился в процессе проживания. А пока Митяй просто показывал пальцем на двери и говорил. Махнул рукой в сторону левого коридора. Более длинного. Он коротко сказал:
— Там живут остальные труженики нашего коллектива. Познакомишься и разберёшься сам! Пока устраивайся!
На выделенной мне кровати лежал матрац. Это было и всё. Но это было уже благо. Своя кровать! Под голову приспособил свой мешок. Одеяла не было, но это не смущало. Старую фуфайку положил на верхнюю пустующую кровать и занялся коробкой с собранными пожертвованиями. Пересчитал всё, что скопилось в ней. Получилось 28 рублей 76 копеек. До положенной к сдаче суммы в 30 рублей, увы, не хватало. Что делать не знал. Так с коробкой и пришёл к двери апартаментов Митяя и постучал. Стучать в двери из толстого металла рукой задача не простая. Но мне повезло! Прошлое нашего бригадира наградило его тонким слухом или чувством присутствия постороннего. Он открыл дверь. Выслушал меня. Забрал деньги сказал:
— Ладно! Будешь должен!
Так и закончилась эта первая аудиенция. Дверь закрылась. Я ушёл к себе. Насыщенный событиями день давал себя знать. Упал на койку. Едва прикрыл глаза и мгновенно провалился в глубокий сон. Сон без сновидений. В этот день был сыт, спал в кровати и был счастлив всем этим. О будущем уже научился не думать. Прожил ещё один день? Слава Богу! Чего ещё хотеть?
Утром в пять часов тихо встал. Старался не шуметь. Хотя в комнате раздавался такой храп, что можно было палить из пушки. Посетил туалет. Благо было чем. Умылся и пошёл к выходу из бомбоубежища. Возле двери спал страж. Это он впустил сюда меня и Митяя. Спал толково. Его ноги упирались в дверь. Открыть её можно было только из нутрии. Но сделать это и не потревожить стража? Было не возможно. Пришлось будить его. Страж проснулся. Встал и открыл дверь. Выпустил меня из бомбоубежища. Дорогу до убежища запомнил хорошо. Особо не путался. Быстро вышёл на перрон. Было 5.35 утра.
Но вокзал уже проснулся. Жизнь закипала на нём. Набирала обороты. Народ шёл, бежал, старался успеть на уходящие электрички и толпой выходил с прибывающих электричек. Это движение возрастало. Но созерцать эту пробуждающуюся жизнь мне было некогда. Меня ждал ратный труд. Через 15 минут уже собирал мусор в кучу на участке бабы Маши. Здесь же и позавтракал. Две надкушенные булочки и три пирожка нашёл на ещё не очень затоптанном и загаженном полу.
Для работы оделся в свою старую одежду. Чистая одежда подарок бабы Маши лежала в целлофановом пакете. Его пристроил за спиной. Получился горб. Но меня он не смущал. Торопящийся сонный народ ронял много разного. Кроме пирожков, булочек и пряников. Нашёл пару кошельков с мелочью, шарф, платок, десяток целлофановых пакетов. В них и клал собранный мусор. Потом относил наполненные пакеты в контейнер на платформе.
Дворники, уборщицы на вокзале начинали работать с 6.30. Начальство и более солидные пассажиры появлялись к 8.30 — 9.00. К их приходу порядок и чистоту наводили. Более или менее. Вообще навести чистоту на пригородном вокзале не возможно. Народ наш сорит не со зла. Просто делает это по укоренившейся привычке. Стоящие урны принимают за мебель. Изменить эту ментальность не сможет никто. Да особо и не стараются. Живут же свиньи?
Баба Маша пришла в 7.00. Подозрительно осмотрела свой не сильно загаженный участок. И потом заметила меня. Успокоилась. Всё поняла. Открыла двери своей кладовки и пошла переодеваться. А я подсоединил шланг. Взял лопату, метёлку и пакеты для мусора. Уже в полном вооружении продолжил борьбу. К 9.00 поток пассажиров поредел.
На нашем участке кроме спокойствия было ещё и чисто. Одинокие пассажиры сорят меньше, чем когда они в толпе. Баба Маша воспользовалась затишьем и пошла в свой закуток. Отдыхать. Возраст давал себя знать. Убирать это труд не лёгкий. Мне было не до отдыха. Хотя и устал не меньше. Тоже молодым не был. Были ещё дела. Перекусил своими запасами. Переоделся и занял место у входа в вокзал с табличкой и коробочкой у ног.
Звенели падающие монеты. Привычно благодарил людей. Желал им здоровья и счастья. Эти слова и пожелания шли из самой глубины моей души и сердца. Был благодарен этим простым людям подающим милостыню. Когда людской поток прерывался, успевал и дремать. Мне было хорошо. Для простого счастья так не много надо! Крыша над головой. Какое-то дело и участие других людей. Этот сузившийся круг понятия счастья у меня в этот момент был.
Проходили мимо, милиционеры. Теперь они не замечали меня. Не трогали. Им платили, и я был статьёй их дохода. Промелькнувший "Кент" приветливо кивнул. Следующий за ним Кеша не обделил меня вниманием. Он не сильно стукнул меня ногой в бок. Было больно. Но не так как в первый раз. Не знаю за что? Но он невзлюбил меня сразу. Ещё при первой встрече. Всё время, что я находился на вокзале, при каждой встрече он ударял меня ногой или наступал на ногу или руку. Наваливаясь всем телом и при этом радостно улыбаясь. Старался, как мог уклоняться от встреч с ним. Получалось не всегда. Приходилось мириться с его издевательством. Всё равно больше сделать ничего не мог. Но издевательства Кеши прекратились. После одного случая. Сделать ничего не мог я. Но оказалось, что защитить меня смог Митяй. Однажды Кеша как обычно стукнул меня ногой. И вдруг возле него возник Митяй. Он достал и закурил свою сигарету. Кеша хотел улизнуть. Но Митяй процедил:
— Замри! "Шнырь"!
И этот здоровый лоб покорно замер. Побледнев. Митяй молчал. Подскочили "Кент" и ещё один из их компании. Я сжался. В голове промелькнула мысль:
"Всё! Сейчас мне и Митяю надают от души! Зачем он вступился?"
От страха прикрыл глаза и сжался. Приготовился к побоям. И здесь услышал глухой голос Митяя:
— Я предупреждал вас "недоноски" не трогать моих людей? Не поняли? На "перо" хотите сесть?
Открыл глаза и увидел необычную картину. Трое лбов стояли, сжавшись перед хилым Митяем. Опустив глаза в пол. А он повернулся и ушёл. Только тогда "Кент" сказал Кеше:
— Хочешь допрыгаться? Давай! Но я в этом с тобой не буду! "Клим" обещанье держит. Только мигнёт разок. Тебе дырок наделают в твоём пузе от души. Или забыл? С кем дело имеешь!
Тогда ничего не понял. Эту тайну узнал позже. Кеша теперь обходил меня стороной. Даже не приближался. Когда это говорю, не могу понять людей. Их рождают матери. Значит, есть отцы и деды. А они издеваются над стариками. Это нормальные люди? Это случилось позже. В день всё было обычно. Но мой рабочий день продолжался. Моя работа не закончилась. До вечера было ещё далеко. В три часа собрался и шёл к бабе Маше. На участке начиналось усиленное движение народа и приходилось вступать в борьбу за чистоту. Включился. Пахал от души до вечера. Так продолжалось каждый день. По уже установившемуся распорядку баба Маша меня кормила и уходила домой. Я снова занимал своё место с табличкой и коробочкой. Так сидел до 22 — 23 часов. Ещё ухитрялся бродить между столиками кафе. Собирал объедки. Уже сытым приходил в свой новый дом. Где имел свой угол. Сдавал Митяю деньги и ложился спать. Утром, начинался новый день. Он был как близнец похож на прошедший день.
Но были и некоторые положительные изменения. Баба Маша на пятый день моей работы дала мне ключ. От замка входной двери. Разрешила занять комнатку, где я мылся в первый день знакомства с ней. Пришлось приложить руки. Потрудился на совесть. Загаженная комната обрела более пристойный вид. Теперь в ней хранил свою одежду. Переодевался и мылся после работы. Приходил утром. На правах хозяина открывал дверь, брал метлу и пакеты для мусора. Баба Маша оформила кого-то из своих подруг на свободную ставку. С 5.30 утра до 13. 30 работала якобы первая смена. А с 12 до 20 вторая. Фактически баба Маша работала с 8.00 до 20. 00. С 5.30 до 11.00 трудился я. Потом заступал с 16.00 уже до конца смены. 20. 00. Время свободное от работы тратил на сбор оброка. В день выходило иногда 29, Иногда 35 рублей. Тридцать рублей отдавал каждый вечер Митяю. Остающиеся рубли прятал в комнатке. Где переодевался. Всё вроде было нормально. С остальными членами нашей бригады сталкивался редко. Уходил рано. Приходил поздно. Вот и обходился без общения с ними.
Совсем не сталкиваться с членами нашей ватаги не мог. Как к этому не стремился. Да и другие вопросы и правила обойти не мог. Но лучше расскажу по порядку.
Кто был хозяином вокзала и прилегающих территорий? Не знал. Нищих и торговцев билетами опекал и стриг "Кент" со своей бригадой из 8 человек. Кроме нашей бригады была ещё бригада нищих "Лысого". Она занимала левое крыло. Там наверно было такое же бомбоубежище. Там не бывал и мог только догадываться. Вокзал был поделен. Граница соблюдалась чётко. Мы могли побираться, собирать бутылки и всё остальное только на своей территории вокзала и землях прилегающих к нашей территории. Переступать эту границу было нельзя. Нарушителя могли забить до смерти и бросить в бурьян подъездных путей или в заброшенных зданиях. Та же участь грозила чужому. Если он вторгался на нашу или наших конкурентов территорию. Пол, возраст, нарушителя роли не играл. Забить могли и старика, и женщину, и ребёнка.
Несколько раз был свидетелем подобных сцен. Первый раз увидел, что избивают старуху лет 65–70. Попытался влезть. Заступиться. Мне тоже перепало. Синяки и ссадины украсили лицо и тело. Не убили только потому, что избивавшие старуху люди принадлежали к моей Митяя бригаде. Когда пришёл в себя увидел конец. Тело старухи волокли к заброшенному складу с провалившейся крышей. Меня даже дотащили до моей койки. Митяя известили о случившемся. С этим было строго! Он пришёл ко мне и растолковал правила и законы жизни нищих и бездомных на вокзале и вообще в нашем мире. Лежал на кровати. Стонал и слушал волчьи законы.
За любые нарушения этих правил могли убить и свои. И чужие. Не имеющий документов человек и так не существовал. Он уже давно умер для всех и его физическую смерть даже не заметят. Моё избитое тело и то, что мои глаза видели недавно. Всё это подтверждали. С тех пор в такие истории не вмешивался. Но свидетелем уже случившегося когда, волокли в укромные места уже тела, был не раз.
Жизнь поблажек не давала. Понял одно. В первый раз мне влезшему на вокзал просто повезло. Ведь могло и моё тело лежать в каком-то укромном месте. Служа пищёй для крыс, бездомных собак и котов. Не завидная участь! Нищий и бездомный. Отвергнутый обществом человек на другую участь рассчитывать не мог. Да и человеком он был чисто условно. Отбросы они и есть отбросы. В жизни есть люди, проповедующие эту философию. Были и люди, сочувствовавшие попавшим в беду. Но противостоять жизни и бороться за людей, попавших в тяжёлые условия или помогать им? Было не досуг никому. Своих проблем хватало. Добро всегда слабее и стеснительнее зла. Так понял я общество людей живущих под солнцем благ жизни.
Это понимание и заставляло относиться с опаской к людям. Жить жизнью червя забившегося в земле и не желавшего попадать на свет и глаза людей. Этот инстинкт и был основой моей жизни. Проходили дни. Их было невозможно отличить один от другого.
На 15 день жизни на вокзале бродил по переходам и перронам нашей территории в поисках еды. Так и набрёл на это кафе. Назвать его "кафе" было очень громко сказано. По своей сути это был деревянный контейнер с огороженной площадкой. На ней разместились двенадцать высоких деревянных столика покрытых поцарапанным пластиком.
Торговали здесь водкой, вином, пивом и не хитрой закуской. Пирожками, сосисками, пельменями, салатами. Преимущество этого места было в том, что рядом находился институт, жилые дома и бывшие мастерские. Они уже давно не работали. И их помещения сдавали под склады фирмам. Все обитавшие здесь люди были людьми не большого достатка. Студенты, грузчики и местные жители мимо этого заведения не проходили. Все напитки продавались на разлив. Рюмочку водки, стакан вина или пива пропустить было заманчиво. Вот народ вечно и толпился здесь. Утром опохмелялись. Днём принимали для аппетита. Вечером для хорошей беседы. Всё как обычно.
Вся продукция кафе отпускалась в разовой посуде. Пластиковые тарелки. Такие же стаканы. С одной стороны это было удобно. Не нужно ничего мыть. С другой стороны это всё нужно было убирать со столов. Протирать столы. Убирать упавшую еду и эту посуду с пола. Как этот народ не прихотлив он имеет и требования. Кушать и пить по уши в грязи? На загаженных объедками и грязной посудой столах? Брезговал. Мог и пройти мимо. Благо таких заведений было предостаточно. Клиент уходит и это прямые убытки для торговли. Хозяйка заведения это понимала. Она целыми днями крутилась здесь. Следила за ходом работы и чистотой. Две продавщицы работали посменно по 16 часов в день. Сменялись через два дня. С этим проблем не было. Проблема была с уборщицей. Она была одна. Работала с 08 до 18 каждый день. На выходные и вторую смену найти уборщицу не получалось. Все приходившие на эту работу работали не долго. Отрабатывали максимум неделю и сбегали. Дольше приходившие на работу уборщицы не держались. Работа была не лёгкая. За смену не посидеть и минуты. Всё время приходилось убирать столы и мусор с пола. Платила хозяйка по 45 рублей за смену с 18 до 24. Хотя фактически приходилось работать до часа ночи. Вот работницы и не задержались долго. Труд тяжёлый. А денег за него платят мало.
Обычно уборщицам в то время за такую работу плотили 60 рублей за смену. Мест для работы хватало. Уборщицы были востребованы и тогда. Притом очень. Вот хозяйке и приходилось исполнять эту роль самой. Она была женщиной не гордой работящей. Но так работать? Было не сладко. Да и ещё без выходных. Деньгам рад не будешь.
Один вечер понаблюдал за её суетой. На следующий вечер пришёл с готовым планом. Его придумал днём и начал его выполнять. Вдохнул полную грудь воздуха. Принялся за уборку столов и пола. Подготовился к этому делу основательно. Синий халат из запасов бабы Маши выстирал и даже выгладил. Для этого нагревал на электроплитке кирпич. Использовал его вместо утюга. Было не идеально. Но терпимо. Ещё прихватил три пакета для мусора и два небольших пакета для объедков.
Собственно говоря, эти остатки еды на тарелках и были причиной заставившей меня взяться за этот труд. Сосиски, пирожки, колбаса, салаты, всё это было гораздо более соблазнительным, чем те булочки и пирожки. Их находил на полу и в урнах. Хозяйка убирала всё это богатство и отправляла в мусор. Если порции были не тронуты. Она пускала их в оборот. Продавала по второму разу. Народ в основном пил. Закусыванием не увлекались. Разве после первых стаканов.
Убирал и следовал примеру хозяйки. Целые порции относил в помещение. Остальное собирал в свои пакеты. В редких перерывах успевал кое-что съесть. Хозяйка сначала наблюдала за мной. Она ничего не говорила. Но её взгляд следил за каждым моим движением. Видимо всё, что делал, её устраивало.
Она положила свою тряпку на вытертый стол. Посмотрела на меня. Кивнула на тряпку и ушла в контейнер. Там принялась сортировать приносимую мной не тронутую еду. Для повторной продажи. А я продолжал работать. Мои пакеты с мусором наполнялись. Наполнялись и пакеты с объедками, В них лежали сосиски, пирожки, колбаса. Другого не брал. До конца работы успел съесть разных салатов и пельменей. Допил и несколько стаканов с соком и кофе. Чистоту поддерживал на столах и на полу. При этом старался не мешать народу. В половине первого ночи народ иссяк. Железные ставни закрыли низкотемпературную витрину с образцами продукции. Я подмёл пол и вынес к мусорным бакам мешки с отходами. Собранные бутылки составил в ящики и сложил около двери контейнера.
Хозяйка вышла. Окинула всё придирчивым взглядом. Протянула мне три десятки. Закрыла замки на дверях контейнера и ушла. Забрал свои пакеты с собранной едой. Вслед за ней ушёл и я. Это был очень удачный день. 32 рубля 60 копеек собрал днём подаянием. 30 рублей дала хозяйка кафе и два пакета с сосисками, колбасой и пирожками. Такого счастья не испытывал давно.
В приподнятом настроении даже не заметил, как и добрался до двери своего дома. Бомбоубежища. Дежуривший у двери один из подручных Митяя узнал меня и открыл её. Дал ему четыре пирожка и три сосиски. Прошёл в свой отсек и постучался в двери, где обитали женщины. Дверь открыла пожилая крепкая женщина. Уже знал. Молодая женщина часто ночевала у Митяя. Женщина посмотрела на меня и спросила:
— Чего тебе?