- Не нужны?.. Что же теперь делать будете?
- Ничего, жили ведь раньше, проживем и еще.
- Тьфу! Баранья голова...
- Так ведь здесь ничего не поделаешь. Заколдованный круг. Вот если бы у меня вовсе квартиры не было...
- Да-а... - сказал Афиноген.
- А ты-то сам, Афиноген Каранатович, вспомни, как развертывались дела с нуль-упаковкой. Ведь была она, была! Сам, своими собственными глазами видел! И другие видели. Ведь двое людей очень даже просто проникли в макет Марградского универмага. А потом получили телеграмму от ученых: с одной стороны, вроде бы, действительно, существует эта нуль-упаковка, а с другой - нет ее и не может быть никогда. Как это понять? Так ведь дело и заглохло.
- Там совсем другое дело, -нахмурился Афиноген. - Там ведь для проникновения нужен был вполне определенный человек. Может, в комиссии такого не оказалось?
- А поезд? А пасека? Тут ведь специальные люди. были не нужны! И все равно - было, не было.
- Для проникновения в нуль-упакованный мир всегда нужны люди определенного психологического склада. Это дело сложное.
- Конечно. Нуль-упаковка - сложное, а квартира - простое.
- Должны же ведь понимать, что у всех, кто работает, есть свое рабочее место. А у писателя оно дома! Дома! Ему, кроме жилплощади, бумаги да ручки, больше ничего не надо.
- Как не надо?
- Ну, это другое. Вдохновение, работоспособность и прочее. Но писать-то, писать где?! На кухне пишешь? По ночам?
- На кухне, - согласился я. - Тут ничего поделать нельзя. Конечно, тещин храп загонит меня в психолечебницу, но уж там и отосплюсь... Это что-то ужасное - храп. Камера пыток. Интересно, была или нет в средние века пытка храпом? Мне почему-то кажется, что была. Никому не выдержать.
- Уж не потому ли ты и про камеру пыток написал?
- Может быть. Не знаю. Написал и все. Это снимает напряжение. Напишешь, как мучили человека и вроде самому легче станет. Не один ты такой. Только если я и пишу что ужасное, то только про себя, про Федю Приклонова, то есть. Да был, был такой Федор Михайлович Приклонов. Казань брал. В опричнину попадал. А что дальше - неизвестно. Отделали или отпустили. В "Ономастиконе" Веселовского сначала прочитал. Есть там упоминание о Приклонове. А потом уж и временем этим стал специально интересоваться. Но все рука не поднималась. Не хватало чего-то. А вчера вот заснуть никак не мог, встал да и написал.
- И продолжение будет?
- Теперь, раз начал, будет. Я его сквозь время хочу протащить. И в настоящее, и в будущее.
- А почему их там у тебя три?
- Сам еще не знаю. Но почему-то получилось три.
- А с Главным распорядителем абсолютными фондами все так и оставишь?
- Что значит - оставишь? Я ничего не брал, так и оставлять нечего.
- У вас, писателей, все на заметке. Где-нибудь да и вставишь.
- Возможно. Ручаться не могу.
Да что тут ручаться?! О той истории, которая произошла со мной, я писать не хотел. Противно было. А вот о другой... Я ведь мог, мог выдумать Геннадия Михайловича! Так вот о том, другом Главном распорядителе я действительно хотел написать. У меня уже и сюжет был в голове. Собственно, он начал складываться еще там, в приемной, когда меня привезли на "Волге". Этот рассказ я не чувствовал в виде точки. Он складывался по частям, по следам событий, по отпечаткам событий в моем сознании. Рассказик должен был получиться веселым и безобидным. Я знал, что писать про Главного распорядителя абсолютными фондами реалистический рассказ не стоило. В моих глазах Главный распорядитель был нетипичен.
- Я тебя вот еще о чем хочу спросить, - сказал Афиноген. - В твоем рассказе в нашем времени оказался другой Приклонов?
- Пожалуй, что так, - согласился я.
- Почему, пожалуй? Ты же ведь писал рассказ, тебе и знать! Так тот или не тот?
- Скорее всего не тот.
- Нашего-то Приклонова в кандалы не заковывали?
- Нет. На дыбу поднимали, а в кандалы - нет.
- А почему же ты, Федор Михайлович, в кандалах оказался?
- Ну вот. И ты туда же... Производственная травма. Да и не травма даже, а так, пустяк, даже в санчасть не обращался.
- А железка?
- Что железка?
- Откуда цепь с кольцом взялась, Федор Михайлович?
- Придумал.
- Та-ак... А почему Валентина Александровна вдруг в каком-то НИИ оказалась? Она ведь, кажется, в Политехническом работает? Преподавателем...
- А в рассказе она в НИИ работает. Это ведь все-таки рассказ, а не хроника жизни нашей семьи.
В большой комнате началось какое-то движение. Загремел таз. Торопливо пробежали в коридор Ольгины подруги.
- Федя, - открыла дверь кухни Валентина, - "Скорую" опять вызывать надо. Маме плохо.
- Сейчас, - ответил я. И Афиногену. - В автомат бежать надо.
- Пошли. Позвоним. Да и домой мне пора. А ты, Федор Михайлович, как-нибудь заскочи ко мне на днях. Дело есть.
- Ведь сколько раз говорила, - сказала Валентинам - попроси в писательской организации, чтобы тебе телефон поставили.
- Телефон! Еще чего захотела. Хм... Телефон. Не так-то просто.
- А бегать по автоматам легче?
Пелагея Матвеевна сидела на диване, закрыв лицо мокрым полотенцем, по которому в таз ручьями бежала кровь. Кровь шла из носа. Вот уже с месяц, как только началась очередная эпопея с квартирой, иногда по нескольку раз в день случалось это.
- Да не надо "скорую", - донеслось из-под кровоточащего полотенца. Каку холеру ее вызывать.
- Я все же вызову, - сказал я.