— Вот-вот начнется кровопролитие! — воскликнул он. — Скривелчу Стеку придется сегодня потрудиться, доложу я вам!
Тринс мгновенно потерял аудиторию.
— О чем ты, Газ? — спросил поваренок.
— Все дело в чужеземце, в молодом господине из Трейворна. Вы не поверите, если я расскажу вам, что он натворил! Но клянусь, это правда!
— Что же он сделал?
— Слушайте! Трейворнец разоделся в темно-зеленый камзол, расшитый золотом. На нем зеленые бриджи, черная куртка с серой окантовкой, белый шейный платок и белые чулки. И перстень с огромным голубым камнем!
— Вот дурень!
— Если он думает, что Горнилардо стерпит такое, тогда он совсем не знает нашего дрива.
— Я не удивлюсь, если Скривелч быстренько обработает его.
— Молодой господин — чужеземец, — напомнила всем маленькая кухарка. — Возможно, он просто не знает, что к чему.
— Возможно, но Скривелчу Стеку это абсолютно безразлично.
— Эй, вы, погодите! — вклинился в оживленный разговор Тринс. — О чем это вы? Речь вроде идет о моем господине — Рилиане Кру. А что касается мастера Рилиана, то касается и Бендо Тринса.
— Дружище Тринс, похоже, после этой ночи тебе придется искать новую службу, — заметил один из лакеев. — Впрочем, такому бравому парню, как ты, это не составит труда…
— Довольно! — вскричал Тринс. — Моя нынешняя служба устраивает меня, и я не хочу ее менять. Так что ты говорил тут о молодом мастере Рилиане? Что он сделал не так?
— Ну, если нанесение смертельного оскорбления дриву можно определить как «сделал что-то не так», то именно это и случилось, — ответил Газ.
— Не могу поверить. Мастера Рилиана воспитывали надлежащим образом, и манеры у него безупречные. Он не мог никого оскорбить, уверяю вас.
— Его наряд, — произнес Газ.
— А что с его нарядом? На нем зеленый камзол, абсолютно новый, и портной клялся, что создал шедевр портновского искусства.
— Дело в цветах. Дрив, должно быть, вне себя.
— Послушайте, — начал горячиться Тринс, — я вижу, что вы, неронсцы, придаете большое значение цвету. Но ведь мастер Рилиан — чужеземец. Он не знает ваших обычаев, и если кого-то оскорбил, то совершенно случайно. Разве не ясно?
— Возможно, и так. Да, вероятно, так, — согласился Газ. — Видите ли, мы разумные люди и стремимся быть справедливыми. Скривелч тоже человек разумный, но он всегда следует приказу дрива. А дрив… иногда он бывает излишне горяч и никогда не прощает оскорблений. Поэтому я опасаюсь, что вашему молодому господину грозят серьезные неприятности…
— Подожди, — потребовал Тринс. — О каком таком мерзавце Скривелче идет речь?
— Вероятно, не совсем справедливо называть Скривелча мерзавцем, — высказал предположение поваренок.
— Нет, справедливо! Он злобный, коварный старик! — заявила кухарка, передернув плечами.
— Но Скривелч очень серьезно относится к своей работе и никому не позволит встать у себя на пути. Он чрезвычайно гордится своим постом.
— А что у него за пост? — спросил Тринс.
— Наемный Убийца при Высоком суде.
— Постойте, — Тринс перевел дыхание, — кажется, я вас неправильно понял. Не хотите же вы сказать, что ваш дрив Горнилардо замыслил убить моего несведущего господина? Ведь речь идет не об этом, да?
— Увы, дружище Тринс, — вздохнул лакей, — скорее всего, именно об этом. Наш дрив мстителен, он не прощает оскорблений. Если я не ошибаюсь, то Скривелч уже выслеживает твоего господина.
— Совершенно верно, — подтвердил Газ. — Я был наверху, в покоях госпожи Венайжи, и сам видел. Можете быть уверены, Скривелч уже разрабатывает план.
— Значит, ваш дрив Горнилардо — сущий дьявол! — воскликнул Тринс. — Нравится вам или нет, но мне все равно, кто меня услышит! Только злобный, низкий, вероломный варвар-кровопийца отважится убить гостя под своей крышей! Так знайте же, что я думаю о вашем дриве! — И Тринс в ярости плюнул на пол.
Слуги на удивление сдержанно высказали свое возмущение его поступком. Очевидно, их преданность хозяину была не столь глубока, как полагалось бы.
— Дрив погорячился, тут можно не сомневаться, — согласился повар. — Но, что ни говори, дриву нанесено серьезное оскорбление. Сочетание в одежде твоего господина зеленого, золотого, серого, черного и белого с голубой точкой!.. Ты не представляешь, что это значит!
— Да меня это и не волнует, — буркнул Тринс. — Ладно, скажите, что же это сочетание означает?
Ответ все разъяснил.
В роскошных покоях Божественной Венайжи Рилиан Кру пребывал в одиночестве. Полная изоляция среди праздной толпы гостей обращала на себя внимание и настораживала. Рилиан был очень худым молодым человеком с правильными чертами лица, на котором застыло привычное выражение меланхолии, чуть смягченное насмешливым изгибом губ. Весьма бледный цвет кожи говорил о неважном здоровье. Несколько спутанные черные волосы подчеркивали необычную бледность лица. Большие глаза, грустные даже в самые счастливые моменты жизни, теперь потемнели. Чуть ссутулившись, будто плечи его приготовились к кровавым ударам плети, молодой человек стоял, сунув руки в карманы. Это была характерная для него поза, позволяющая спрятать длинные белые, словно фосфоресцирующие руки, которым он был обязан своим ненавистным с детства прозвищем — Червепалый.
Рилиан неторопливо подошел к буфету и налил себе кубок вина. Рядом стоял один из дворян Неронса, надушенный, завитой и напомаженный.
— Гостеприимство леди Венайжи чрезвычайно… — начал было Рилиан, но осекся.
Вельможа смерил его ледяным взглядом, демонстративно повернулся спиной и удалился. Неронские придворные весьма недружелюбны! Безусловно, он не сделал и не сказал ничего оскорбительного. Они с Тринсом прибыли сюда только во второй половине дня. Какой светский промах мог он совершить за столь короткое время?
У дальнего конца буфета стояла Божественная Венайжи собственной персоной, пышно разодетая в бирюзовый атлас и золотое шитье. Божественная жадно перебирала устрицы на блюде, вероятно в поисках сокрытых жемчужин. Рилиан приблизился и обратился к ней:
— Мадам, позвольте выразить мою признательность за вашу доброту, проявленную вами…
Венайжи злобно заиграла веером, высокомерно повела плечом и пошла прочь, тряся золотыми локонами.
Рилиан вздохнул, отпил немного вина и обвел зал задумчивым взглядом. Теплый свет тысяч свечей в хрустальных подсвечниках омывал странно обставленный зал. Стены были затянуты дымчато-серым камчатным полотном, на окнах вздувался шелк цвета древесного угля, под ногами блестел полированный черный мрамор. Скудная мебель состояла лишь из буфета и витых стульчиков черного дерева с сиденьями, обтянутыми серым шелком. Казалось, столь безрадостный интерьер специально создан для того, чтобы подчеркнуть блеск нарядов титулованных гостей. Знать Неронса явно отдавала предпочтение ярким цветам, притом в самых невероятных сочетаниях: серебристый и лимонно-желтый с цветом красного дерева; цвет бургундского вина с переливчато-синим и пунцовым; щегольской розовый с бутылочным и сердоликовым. От такой пестроты рябило в глазах, а в душной атмосфере зала еще и подташнивало. Рилиан тряхнул головой. Не следовало бы ему, как гостю, судить о вкусах и пристрастиях хозяев, но все же… Придворные группками разбрелись по залу и беседовали, казалось, весьма оживленно. Время от времени он ловил на себе их взгляды, в которых явно читалось негодование, враждебность и даже ненависть. Интуиция подсказывала Рилиану, что объектом их разговоров является он. Но почему?
Молодой человек медленно отошел от буфета и уселся на один из неудобных стульчиков. Соседние места тут же освободились. Увешанная драгоценностями старуха удалилась с брезгливым брюзжанием. Рилиан откинулся на спинку стула и стал обдумывать ситуацию. Очевидно, он невзначай нанес кому-то серьезное оскорбление, решил молодой человек, исходя из опыта своей невезучей жизни. Но как исправить оплошность, если не знаешь, в чем она состоит, и как узнать о ней, если никто с тобой не разговаривает? Ясно одно — его пребывание в Неронсе будет непродолжительным. Поутру он выразит признательность дриву Горнилардо и уедет отсюда. Взгляд Рилиана машинально остановился на дриве. Горнилардо, который сидел в дальнем конце зала, закутав свое массивное тело в малиновые, оранжевые и пурпурные одеяния, полыхая ярко-оранжевыми волосами и мясистым лицом, горевшим от негодования, больше всего напоминал извержение вулкана. Жар его ярости ощущался даже на другом конце зала. Время от времени он указывал в сторону Рилиана.
Рилиан с любопытством наблюдал за ним. Дрив увлеченно беседовал с сухопарым долговязым господином, одетым с некоторой консервативностью, что было неожиданно и приятно. На нем был костюм тускло-коричневого цвета, а в руках он держал отполированную трость. Светлые легкие волосы курчавились вокруг его головы, словно пушок серебристого гусенка. На худощавом лице выражение кротости, даже можно сказать — глуповатого добродушия. Вероятно, это педагог, а может, ученый или богослов. Вид у господина был что называется не от мира сего, и Рилиану это понравилось. Чуть погодя консервативный господин отделился от Горнилардо, проскользнул сквозь пеструю толпу гостей и уселся рядом с Рилианом. Рилиан вопросительно приподнял брови.
— Мастер Рилиан Кру из Трейворна? — уточнил незнакомец, застенчиво улыбнувшись. Рилиан кивнул. — Надеюсь, я не помешал вам?
— Совсем нет, — улыбнулся в ответ Рилиан, благодарный воспитанному и благодушному неронсцу за компанию. По крайней мере, хоть кто-то нарушил его изоляцию.
— Чудесно, чудесно. Позвольте представиться. Я — Скривелч, для некоторых острословов — Стек. Прозвище едва ли лестное, но все же оно предпочтительнее абсолютной безвестности. В этом суетном мире скромному труженику предопределено ничтожнейшее место. Простой смертный не производит на своих сородичей никакого впечатления — ни хорошего, ни плохого, поэтому о нем едва ли можно сказать, что он живет.
— Не могу согласиться с вами, — ответил Рилиан, которого позабавила комическая напыщенность этих слов. — Существуют вещи и похуже безвестности, например дурная слава. Что касается прозвищ, то я был бы только счастлив избавиться от своего.