Тяжелая обстановка крайне осложнялась и отвратительной погодой. Весь март температура резко колебалась. Обильный снегопад сменялся ливневыми дождями, а при сильном ветре снег превращался в метель. Грязь на дорогах до того размесили, что всякое движение было почти невозможно. Все это затрудняло и без этого тяжелую работу тылов.
163-я стрелковая дивизия в этот период наступала на Могилев-Подольск. Преследуя противника, мы не отрывались от него и к исходу 21 марта своими передовыми отрядами подошли к Днестру в районе сел Лядова и Серебрии.
Еще до подхода к реке командиры частей знали свои участки форсирования и объекты подавления на противоположном берегу.
Нет необходимости говорить о том, какую огромную роль играли первые группы смельчаков-разведчиков, которые под огнем противника вплавь, при помощи бревен и других подручных средств, преодолевали реку. От их находчивости, смелости и дерзости зависел успех всей операции. Такие группы были организованы в 1318-м стрелковом полку под командованием Героя Советского Союза капитана Ф. А. Васильева, в 529-м стрелковом полку под командованием старшего лейтенанта А. И. Богашева и в 759-м стрелковом полку под командованием начальника разведки полка капитана П. И. Трофимова. Подготовленные группы с ходу переплыли реку и открыли огонь по противнику, еще не успевшему закрепиться. Вслед за ними под прикрытием огня артиллерии и минометов начали переправу и другие подразделения.
Теперь очень трудно установить, кто же первым в дивизии переправился через Днестр. Если судить по докладам командиров частей, первым о переправе доложил командир 759-го стрелкового полка подполковник Д. Д. Бойко. Он радостно закричал в телефонную трубку: «Мой Трофимов на том берегу, все идет хорошо!» Примерно через 15 минут почти одновременно доложили и другие командиры полков, причем командир 1318-го стрелкового объяснил, что немного задержался с докладом, проверяя лично, как идет форсирование реки.
Появление наших солдат на правом берегу Днестра подействовало на противника ошеломляюще. Поэтому он не мог сразу использовать огневые средства для борьбы с нами, а когда опомнился, было уже поздно. Мы прочно закрепились на правом берегу, навели переправы и установили огневую связь с подразделениями, действовавшими на противоположном берегу.
Хочется подробней рассказать о руководителях передовых групп, которых я хорошо знал. Начну со старшего лейтенанта А. И. Богашева. Он — кадровый офицер. В 1941 году на Украине попал в окружение, но не сложил оружия, а сколотил партизанский отряд, возглавил его и умело громил фашистов. Осенью 1943 года под Киевом он со своим отрядом влился в нашу дивизию. Затем Богашев и его люди неоднократно отличались в боях за освобождение Киева и других городов Украины.
При форсировании Днестра старший лейтенант Богашев и его группа действовали умело и отважно. Ворвавшись в окопы противника, они уничтожили в рукопашной схватке гитлеровцев и закрепились там. Три раза гитлеровцы организовывали контратаки, пытаясь сбросить в Днестр группу Богашева, но безуспешно. Подпуская фашистов на близкое расстояние, он уничтожал их гранатами и огнем автоматов, удерживая захваченный плацдарм до подхода других подразделений полка.
В боях западнее Кельменцов Богашев с группой разведчиков незаметно обошел противника и ударил с тыла. Около сотни гитлеровцев было захвачено в плен и примерно столько же уничтожено. За боевые подвиги старшему лейтенанту А. И. Богашеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
В 759-м стрелковом полку первым со своей группой форсировал Днестр капитан П. И. Трофимов. Этого офицера я тоже знал как ветерана дивизии, прошедшего с ней трудный путь. О нем говорили, как о самом смелом офицере дивизии, опытном разведчике. За боевые подвиги капитан Трофимов был награжден многими орденами, а за бои при форсировании Днестра и бои под с. Ливийцами — орденом Красного Знамени.
В 1318-м стрелковом полку первым переправился через Днестр Герой Советского Союза Ф. А. Васильев. Он своими смелыми действиями обеспечил успешное форсирование реки полком. Накануне боя он изъявил желание форсировать Днестр коммунистом и подал заявление о приеме в партию. Партийная комиссия направилась в полк, и приняла его кандидатом в члены КПСС. За боевые подвиги при форсировании Днестра и в боях за Сокиряны и Хотин Васильев был награжден орденом Красного Знамени, но не успел получить его — погиб в Карпатах.
Хорошо помню подвиг двух рядовых саперов 230-го отдельного саперного батальона, совершенный на моих глазах в присутствии начальника штаба армии генерала В. М. Шарапова.
В момент налета вражеских самолетов мы видели, как на противоположный берег Днестра причалил наш паром с людьми и пушкой. Бойцы быстро стащили с парома орудие, а сами укрылись в щелях.
— Вот молодцы! — вырвалось у меня. Но радость сменилась удивлением. Два солдата, вместо того, чтобы бежать в укрытие, побежали в обратную сторону. Спрыгнув на паром, они отчалили и поплыли к нашему берегу. В это время самолеты сбросили первые бомбы и, увидя паром, начали пикировать на него. Признаться, мы тогда крепко переволновались за судьбу храбрецов, а их действия расценили как показное геройство. На второй день мне доложили, что саперы С. В. Марьин и Н. А. Осокин в течение дня совершили 25 рейсов на пароме, оба были ранены, но не хотели идти на медпункт и продолжали выполнять свои обязанности. На вопрос, почему они во время налета самолетов противника не укрылись, а продолжали действовать, ответили: «Мы не хотели оставить паром: бомба могла перебить трос и тогда бы вода унесла паром». От имени Советского правительства я вручил Марьину и Осокину ордена Красной Звезды в госпитале.
После форсирования Днестра наша дивизия получила приказ наступать в направлении Новоселицы и Черновцов. Ближайшей задачей было овладение станцией Окница и районным центром Сокирянами.
Наша дивизия, 133-я стрелковая дивизия полковника В. И. Белодеда, а также 42-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Ф. А. Боброва должны были нанести удар по противнику на участке в междуречье Днестра и Прута и выйти к Новоселице, перехватив все дороги, идущие на юг, и не допустить выхода окруженной вражеской группировки через Хотин в юго-восточном направлении.
Надо было наращивать удар по противнику и ускорить темп наступления. Пришлось часто перестраивать боевые порядки и тщательно согласовывать свои действия с соседями. Утром 24 марта в результате смелого обходного марша наших полков во взаимодействии с соседями был окружен гарнизон противника на станции Окница и освобожден районный центр Сокиряны. Это был первый наш успех после форсирования Днестра на территории Советской Буковины.
24 марта в районе Сокирян я поочередно встретился с командиром 1318-го стрелкового полка подполковником Ф. И. Дременковым и 759-го стрелкового полка — майором Д. Д. Бойко. Они и личный состав этих полков были несколько суток без отдыха и сна. Хотелось сказать: «Молодцы, потрудились на славу, а теперь отдохните немного». Но надо было выполнять боевую задачу, важность которой увеличивалась с каждым днем.
По радио мы узнали о выходе танкистов генерала М. Е. Катукова на рубеж р. Днестра в районе Залещиков и успешном форсировании реки передовыми танковыми частями. Пленные гитлеровцы давали показания о растерянности своего командования. Ясно, что при такой обстановке думать об отдыхе было невозможно.
Развивая дальнейшее наступление, 27 марта полк майора Бойко овладел Кельменцами, а полк Дременкова перерезал дорогу Хотин — Брычаны. Чем дальше мы наступали, тем яростнее становилось сопротивление противника. На участке дивизии появились новые танковые части, прибывшие из-за Днестра через Хотин.
В Кельменцах перед полком майора Бойко была поставлена задача: овладеть Ливийцами и, развивая наступление в западном направлении, перерезать дорогу Хотин — Новоселица в районе Недобоевцев и прочно ее удерживать. При выполнении этой задачи полк встретил упорное сопротивление пехоты и танков противника, но все же, успешно отразив несколько контратак, 28 марта занял с. Ливийцы.
Противник организовал несколько сильных групп для нанесения удара во фланг нашей дивизии. 28 марта почти одновременно он начал атаковать наши части в районе Ливийцев и Кельменцов. Все атаки врага в этот день были отбиты.
В этот же день небольшие группы противника атаковали огневые позиции 365-го артиллерийского полка, а также тыловые подразделения дивизии. Все эти атаки успешно отражались, но было видно, что наступил критический момент. Бой распадался на отдельные очаги и не прекращался ни днем, ни ночью.
Из частей стали поступать тревожные сигналы: не хватает боеприпасов, особенно снарядов. Принимались срочные меры. В течение ночи вручную, при помощи местного населения, было доставлено на огневые позиции артиллерии около 500 снарядов. Вскоре снова была организована большая группа людей для подноски боеприпасов.
На второй день противник возобновил свои атаки с новой силой. Особенно яростными они были в районе с. Ливийцев. 204-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион, поддерживавший полк Бойко, потеряв больше половины своих орудий, истекал кровью. В этот тяжелый момент ранило командира дивизиона капитана Пименова. Полк вынужден был оставить Ливийцы и закрепиться на более выгодном рубеже — южнее села. И снова закипел бой. Солдаты и офицеры полка мужественно дрались и не допустили прорыва противника на Кельменцы. В этом бою был убит один из ветеранов дивизии, ее любимец, заместитель командира полка по политчасти майор М. Л. Игдал.
Учитывая крайне тяжелую обстановку на участке полка майора Бойко, мы ввели в бой последний свой резерв — дивизионную школу младших командиров: довольно сильное подразделение под командованием отлично подготовленного и храброго офицера старшего лейтенанта Г. А. Габитова. Мне очень не хотелось вводить в бой курсантов, которые через несколько дней должны были стать младшими командирами. Но сложившаяся суровая обстановка требовала риска и жертв.
Когда противник занял Ливийцы, я увидел, как отдельные его группы устремились на фланг полка Дременкова. Я вызвал его по рации и предупредил.
— Вижу сам, сейчас их встретим! — сказал он.
Я предложил ему помочь артиллерией. Опять: «Я сам!» Прошло некоторое время, и его полк вынужден был оставить Козыряны. Слышу подавленный голос Дременкова. Он просит помощи. «Эх ты, сам»! — говорю ему. Молчит. Вскоре и эта атака была отбита — последняя попытка противника сломить наше сопротивление и прорваться на юг к р. Пруту. Большую помощь оказали курсанты старшего лейтенанта Г. А. Габитова. Они действовали умело и решительно, подбадривая уставших воинов. Полки поднялись и снова заняли Ливийцы и Козыряны.
Стало ясно, что наступил решающий и удобный момент для выполнения главной задачи, поставленной дивизии: перерезать дорогу Хотин — Новоселица. К исходу дня полк Бойко совершил марш и, внезапным ударом заняв с. Недобоевцы, оседлал дорогу. В эту же ночь полк усилили артиллерией. Дорога на Новоселицу и Черновцы наглухо была закрыта для противника. После проведенных непрерывных боев в лучшем положении оказался 1318-й стрелковый полк, который понес незначительные потери и имел небольшую передышку. Он был выведен на левый фланг дивизии, северо-западнее Недобоевцев.
Установили связь с соседями. Слева — 42-я гвардейская стрелковая дивизия успешно продвигалась вдоль левого берега Прута, а справа 133-я стрелковая дивизия — заняла Каплевку и одним полком перешла к обороне вдоль Днестра. Таким образом, положение соседей содействовало дальнейшему выполнению задачи. Мы заняли несколько населенных пунктов и встретились с танковым соединением 1-го Украинского фронта. Этим была завершена задача — закрыть выход на юг вражеской группировке, зажатой в районе Каменец-Подольска.
30 марта в штаб дивизии прибыл офицер связи командира 50-го стрелкового корпуса, а с ним и наш правый сосед — командир 133-й стрелковой дивизии полковник В. И. Белодед. Они информировали нас о создавшейся обстановке и передали устный приказ командира корпуса генерал-майора С. С. Мартиросяна об оказании помощи 133-й стрелковой дивизии в овладении г. Хотином.
Я высказал соображение, что буду наступать на Хотин через Рукшин и вдоль дороги через Четыре Корчмы. Полковник Белодед остался доволен таким решением. Мы с ним согласовали по карте вопросы взаимодействия и одновременного удара на Хотин.
Признаюсь, я тогда очень беспокоился о судьбе полка, предназначенного для действия в направлении Рукшина. По показаниям пленных, враг в Хотине сосредотачивал большие силы. Особенно много было танков. Бой за Хотин обещал быть очень серьезным и сложным. Поэтому, оставив своего заместителя подполковника С. М. Шершнева с двумя полками, я выехал в 1318-й полк, наступавший на Рукшин.
По пути, в Недобоевцах, я встретился с командиром 44-й гвардейской танковой бригады полковником И. И. Русаковским и попросил его поддержать наступление хотя бы ротой танков. Но в ответ услышал: «Здесь у меня всего шесть танков вместе с моим, а все остальные находятся в засадах до самых Черновцов».
В разговор вмешался мой заместитель по политчасти полковник Б. А. Горбонос. Обращаясь к командиру бригады, он предложил:
— А что, если ваши шесть танков не посылать в атаку, а только пошуметь моторами? Ну и, конечно, с места сделать по нескольку выстрелов,— добавил он. И. И. Русаковский молчал, о чем-то думая.
— Вы этим нам очень поможете,— взволнованно продолжал Горбонос.— Учтите, наши люди воюют без танков вот уже полгода, а драться все время приходится с танками противника.
— Пожалуй, что-то надо придумать,— согласился наконец Гусаковский.
Так и решили: танки полковника Гусаковского занимают исходное положение севернее Недобоевцев и поддерживают движение стрелковых частей, а затем уходят в свои укрытия, поднимая как можно больше шума.
Когда об этом я рассказал командиру полка Дременкову, тот одобрил план и сказал, что поставит на своем левом фланге несколько трофейных тягачей, которые тоже пошумят моторами. Все это сейчас похоже на шутку, но тогда было иначе. Мы должны были использовать все возможности для быстрейшего разгрома сильного врага.
Наступление на Хотин из района Рукшина в основном шло успешно, хотя и было нелегким. Хочется хотя бы коротко рассказать об этом.
Дело в том, что 1 апреля разбушевалась снежная пурга. В пяти шагах ничего не было видно, и так — трое суток. Люди, совершавшие марш на левый фланг дивизии, растянулись и выбились из сил. Командир полка Дременков попросил передышку на три часа. Но слово «отдых» было страшным словом. Противник мог использовать нашу передышку и нанести удар по растянувшемуся полку или, наоборот, оторваться от нас и уйти безнаказанно. «Никакого отдыха,— сказал я.— Даю отсрочку на выполнение задачи на три часа». Подполковник Дременков меня понял.
Через три часа я видел этот полк снова в движении. Не знаю, то ли погода улучшилась, то ли отсрочка подействовала, а вернее всего и то и другое. Настроение у солдат было прекрасное, слышались острые шутки и смех.
Действия полка в направлении Рукшина проходили успешно. Атаковали одним батальоном, а главные силы не развертывали. Передовые подразделения сбивали мелкие группы противника, обходили и брали их в плен. Немного пришлось задержаться при очистке леса, что западнее Рукшина. Это было необходимо потому, что наличие даже мелких групп противника в такую погоду и при открытом фланге могло излишне нервировать личный состав полка и отвлекать его от выполнения главной задачи. Вскоре передовой батальон полка с ходу занял Рукшин, захватив в плен большое количество гитлеровцев.
Началась подготовка штурма Хотина. На его организацию потребовалось много времени. Пришлось намечать исходный рубеж для каждого подразделения, организовывать взаимодействие как внутри полка, так и с соседним полком 133-й стрелковой дивизии, устанавливать сигналы и решать все другие вопросы, связанные с прорывом обороны противника, для организации которой он имел достаточно времени. О силе вражеской обороны судить было трудно.
Одновременная и решительная атака города была назначена на 17. 00 3 апреля 1944 года. После короткого, но мощного огневого налета полки поднялись в атаку. И тут произошло неожиданное: в атаку пошли танкисты полковника Русаковского. Ведя огонь на ходу, они быстро обогнали стрелковые подразделения и скрылись за крайними домами. Два танка немного задержались и, посадив солдат на броню, пошли на большой скорости в город. Стрелковые подразделения ускорили движение и вскоре уже вели бой на улицах.
Бой нарастал. Противник вел сильный артиллерийский огонь по южной окраине города. Вспыхнули пожары, в центре города слышалась пулеметная и автоматная стрельба. То в одном, то в другом месте вспыхивали красные и зеленые ракеты. Наступление разворачивалось в быстром темпе и дружно. Было ясно, что во многом его успеху содействовал стремительный бросок танков полковника Гусаковского.
Полковник Горбонос побывал на исходном рубеже танкистов, искал командира танковой бригады, чтобы поблагодарить, но его там не оказалось — он сам повел танкистов на штурм города.