В связи с этим вражеское командование в ночь на 26 ноября начало отвод своих войск, расположенных перед 38-й армией.
Ведя бои с арьергардами отходивших войск противника, соединения 38-й и 1-й гвардейских армий в последних числах ноября вышли к р. Ондаве, где перешли к обороне.
Карпатско-Дуклинская операция длилась 50 дней — с 8 сентября по 28 октября 1944 года. За это время войска 38-й армии преодолели горный хребет Восточные Бескиды и вступили на территорию Чехословакии.
В ходе сражения в Восточных Бескидах было нанесено серьезное поражение значительной вражеской группировке. Всего за период боев соединения противника, действовавшие против 38-й армии, понесли значительные потери. Наши войска захватили в плен 1065 солдат и офицеров. Трофеи составляли 32 танка и штурмовых орудия, 13 бронетранспортеров, 36 автомашин, 70 орудий, 30 минометов, 203 пулемета, 975 автоматов и винтовок и другое оружие, имущество и снаряжение. Столь значительные потери, понесенные немецкими войсками, заметно ослабили вражескую группу армий «Северная Украина», которая к этому времени почти не имела резервов и крайне нуждалась в пополнении.
Карпатско-Дуклинская операция имела чрезвычайно большое значение в общей системе операций, проводимых Красной Армией в сентябре — октябре 1944 года. Наступая из района Красно на Прешов, 38-я армия создавала реальную угрозу выхода на территорию Венгрии в тыл войск южного крыла стратегического фронта противника, которые действовали в это время в Трансильвании и на Балканах.
Наступление советских войск в Карпатах существенно изменило и положение словацких партизан. Если в первых числах сентября противник превосходящими силами теснил их, угрожая разгромом, то после начала нашего наступления враг не мог сосредоточить против них сколько-нибудь значительные силы. Движение партизан окрепло, положение стабилизировалось, что позволило им в последующем, после упорной борьбы, отойти в горы и продолжать борьбу с немецко-фашистскими захватчиками вплоть до полного освобождения Чехословакии советскими поисками в 1945 году.
В ходе борьбы в Карпатах была скреплена кровью боевая дружба сражавшихся плечом к плечу советских воинов и солдат 1-го Чехословацкого корпуса, 6 октября — день взятия Дуклинского перевала — стал ныне Днем Чехословацкой Армии, национальным праздником свободных народов Чехословакии.
Клемент Готвальд так говорил в 1949 году о наступлении советских войск и воинов Чехословацкого корпуса через Дуклинский перевал: «...На Дукле родился лозунг, прочно вошедший в чувства и сознание нашего народа: «С Советским Союзом на вечные времена».
Чрезвычайно упорная и длительная борьба с сильной группировкой противника в Карпатах потребовала от наших войск огромного напряжения всех моральных и физических сил, непреклонной решимости разгромить врага. Наши солдаты, офицеры и генералы в ходе сражения выполнили свой долг. Они проявили высокое воинское мастерство и беспредельную волю к победе.
[Из книги Л. Свободы «От Бузулука до Праги», изд. 2-е, М., Воениздат, 1969.]
Пожалуй, на войне нет ничего более трудного, чем вести бой в горах, выбивать врага, который превратил вершины и хребты в неприступные крепости. И каждый, кто принимал участие в осеннем наступлении е Карпатах, согласится с этим.
Придавая большое значение Карпатам и опасаясь соединения советских и чехословацких войск с партизанами Словакии, противник создал в горах мощную оборону, укрепил долговременными огневыми сооружениями командные высоты, откуда просматривались и простреливались все подступы к ним. В то время большая часть немецко-фашистских войск все еще была предана своему фюреру и, выполняя его приказы, стояла насмерть. Гитлеровцы упорно обороняли каждую вершину, каждую позицию, каждую траншею. Боясь за собственную шкуру, страшась суровой расплаты за Лидице, Лежаки, за сожженные и опустошенные советские города и села, фашисты дрались бешено. Они уничтожили тысячи населенных пунктов, обезлюдили целые области. И теперь понимали, что близок час возмездия.
Перед нами стояла великая и почетная задача. Воины знали: нельзя задерживаться в Карпатах. Воля и стремление к победе вели их вперед. Мы овладевали одной высотой — впереди вставала другая, а за ней третья, четвертая, и за каждую приходилось вести изнурительные бои.
Одну из таких высот не забыть никогда — высоту 534.
На первый взгляд — высота как высота. В Карпатских горах таких десятки, даже сотни. Однако в полосе наступления нашего корпуса высота 534 имела исключительно важное значение. Только овладев ею, мы могли наступать дальше: захватить высоту 534 значило овладеть дорогой на Дуклю.
Когда корпус подошел к высоте с отметкой 534, 1-й гвардейский кавалерийский корпус, введенный в прорыв, продвигался к словацкой границе. Вводом в прорыв этого весьма подвижного и маневренного соединения маршал И. С. Конев рассчитывал добиться коренного перелома в обстановке. Враг быстро оценил опасность, грозившую ему в случае выхода корпуса и других советских соединений в Словакию. Стянув к месту прорыва крупные танковые силы, он закрыл образовавшуюся брешь в своей обороне и отрезал советские подвижные соединения от остальных войск.
На рассвете 11 сентября 1944 года завязались кровопролитные бои советских и чехословацких войск с немецко-фашистскими захватчиками. Высота 534 стала свидетельницей чрезвычайно напряженных боев. Здесь нам пришлось испытать и пережить столько, что, пожалуй, никто из оставшихся в живых участников упомянутых боев никогда не забудет этого.
Автоматчики Сохора и пехотинцы Кголла, поддерживаемые минометчиками Бедржиха, бились за каждую пядь высоты и все дальше и дальше продвигались к ее гребню. Зная, что от овладения высотой зависит исход боя, воины корпуса дрались с особой энергией. Противник, не жалея боеприпасов, вел огонь из всех видов оружия: автоматов, пулеметов, минометов, орудий.
Нелегко пробиваться сквозь такой плотный огонь. Но все же наши подошли к гребню высоты на расстояние одного броска. Эти последние метры сплошь изрытой воронками земли были самыми трудными.
С наблюдательного пункта я следил за ходом боя. В первых рядах наступающих отважно дрался поручик Билей. Он шел впереди своих автоматчиков. Не отставала от них рота Венделина Опатрны. Своей беззаветной храбростью ее командир служил примером для воинов. Столь же мужественно действовал подпоручик Арношт Штайнер. О Штайнере ходила легенда, будто пули над ним не властны и облетают его стороной. И действительно, Штайнер участвовал во всех боях, которые мы вели с врагом, и ни разу не был ранен. Он часто и сам удивлялся этому. Сейчас «неуязвимый» Штайнер вел своих солдат на высоту 534. Туда же пробивали себе путь десятник Недведский, солдат Зитко, свободник Роушар, ротный Бигар, свободники Достал, Пршикрыл, Пекарек, десятник Ситар и другие. Они разили врагов огнем из автоматов и пулеметов, а если возникала необходимость применить гранаты, делали это своевременно и умело.
На гребне высоты и ее склонах — десятки мертвых фашистов. Никто из наших не считал, сколько он уничтожил врагов: не до того было. Гитлеровцы сопротивлялись отчаянно. Но справедливый гнев и ненависть к врагу удесятеряли силы чехословацких воинов.
Стиснув зубы, они шли на штурм высоты, которая казалась неприступной...
Обороняющихся становилось все меньше и меньше, но редели и цепи наступающих. С наблюдательного пункта было видно, как чехословацкие воины поднимаются, делают короткие перебежки, падают, и снова устремляются вперед. До гребня высоты остается несколько десятков метров. И вот уже первые воины врываются в траншею противника. Видны лишь облачка от разрывов ручных гранат и мечущиеся в дыму человеческие фигуры. Наконец высота взята. Кровопролитный бой на мгновение утих.
С небольшой группой офицеров я направился на высоту 534. По дороге встретил воинов, которые выносили с поля боя тяжелораненого штабс-капитана Загора. Давно ли я посылал за ним специальный самолет в парашютно-десантную бригаду, где он был командиром батальона? Всего день или два назад. Я знал его как хорошего, способного командира. И он еще раз доказал, что умеет прекрасно руководить подразделениями, умеет быстро ориентироваться в обстановке и принимать правильные решения. Я назначил его командиром 1-й бригады вместо себя. Но, к глубокому сожалению, ему не довелось долго командовать ею. Командование бригадой принял начальник штаба Новак.
К нам подошел командир автоматчиков Сохор. Я поздравил его с занятием высоты. Герой Советского Союза Сохор слова признательности, на которые я никогда не скупился, если человек действительно этого заслуживал, всегда относил не только к себе, но и в равной степени к своим мужественным, замечательным автоматчикам. Он всегда так оценивал награды и похвалы. Даже присвоение ему звания Героя Советского Союза Сохор воспринял как признание заслуг его подчиненных. Он никогда не зазнавался. Автоматчики были готовы идти за Сохором в огонь и в воду. Они глубоко уважали и горячо любили своего командира. И он в свою очередь постоянно заботился о своих боевых товарищах.
— Это был тяжелый, нечеловечески трудный бой,— ответил Сохор на мое поздравление и бегло окинул взглядом высоту, к которой мы направлялись.— Однако победа еще не окончательная,— добавил он.
Я согласился с ним.
— Мы должны быть готовы дать отпор врагу в любой момент. Фашисты хорошо понимают, что они потеряли, и не смирятся с потерей,— говорил Сохор.
Я тоже так думал, потому-то и шел на высоту. Надо было на месте оценить обстановку и приготовиться на случай непредвиденных обстоятельств.
Пока я размышлял над тем, что нужно сделать для отражения возможных контратак противника, на высоте возобновилась стрельба.
— Контратака!
— Легки на помине! — гневно воскликнул Сохор.
Грохот орудий, усиленный горным эхом, скоро перерос в канонаду.
— Наших теснят с высоты,— заметил Ярослав Дочкал, стоявший рядом со мной.
Мы следили за боем, разгоревшимся на высоте.
— Тоник,— обратился я к Сохору,— быстрее беги к Кголлу. Возьми у него взвод автоматчиков, пройди опушкой леса и ударь с фланга. Уничтожить гитлеровцев всех до единого!
Это было сказано не обычным языком приказа. Если бы кто-нибудь в подобной форме отдал приказ на экзаменах в военном училище, он получил бы солидный нагоняй от экзаменатора. Но на фронте, в бою, да еще в той ситуации, в какой мы находились, трудно было соблюдать должную форму. Главное заключалось в том, чтобы Сохор меня понял. И он понял.
Огонь усилился. Высоту затянуло дымом. Некоторые наши воины под натиском врага стали отходить. Тогда свободник Роушар поднял свое отделение навстречу гитлеровцам. Он встал во весь рост, скомандовал, но тут же упал, сраженный автоматной очередью. По контратакующему врагу открыл огонь десятник Недведский. Он уже уничтожил немало фашистов, но их было много, а у него кончались боеприпасы. Рядом — никого, кто бы мог поделиться патронами, а они ему так нужны, хотя бы один магазин! Он бы отправил на тот свет многих гитлеровцев из тех, что ползут к нему. Отступать некуда! Фашисты уже в пятнадцати шагах от Недведского, а у него в магазине осталось три, может быть, четыре патрона. Сдаться в плен? Никогда! Ни при каких условиях! Сохор учил его следовать священному фронтовому закону: последний патрон оставляй для себя. Недведский крепче сжал автомат, выстрелил раз, другой. Двое, что были ближе, упали как подкошенные. Больше ствол автомата Недведского не смотрел вперед. Его дуло прижато к груди, к сердцу. Раздался выстрел...
Несколько поодаль мужественно сражался командир роты автоматчиков поручик Билей. Из его роты в живых осталась горстка людей. У самого Билея кончались патроны. Рота в критическом положении. Автоматчики уже уложили десятки фашистов, но врагов, казалось, не убывало. В дыму и гари молодой поручик видел все новые и новые силуэты вражеских солдат. Вот накатилась очередная волна гитлеровцев. Но вдруг перед ними встала стена огня и дыма. Десятки мин и снарядов обрушились на контратакующего врага. Поручик не сразу сообразил, что произошло. Он слышал стоны и вопли гитлеровцев. Наконец Билей понял — зто советские артиллеристы и минометчики Бедржиха. Сквозь гром и грохот разрывов Билей все отчетливей слышал приближающееся русское «ура».
— Рота! — крикнул Билей и первым выскочил из окопа.— В атаку! За мной!
За ним поднялись лишь семь человек — все, что осталось от его славной роты.
Вместе с автоматчиками Сохора воины Билея стремительной атакой сметают неприятеля с высоты. Наши воины забрасывают гитлеровцев ручными гранатами, расстреливают из автоматов и пулеметов. Лишь Билей не стреляет, у него кончились патроны, но он вместе со всеми участвует в рукопашном бою.
Когда контратака гитлеровцев была отбита, я снова направился на высоту 534. Меня сопровождали капитан Дочкал и два советских офицера-артиллериста — капитан и старший лейтенант. По обеим сторонам траншей лежали трупы вражеских солдат, валялись немецкие каски, котелки, винтовки, ящики из-под патронов, автоматы и пулеметы. Жуткое зрелище, и я еще и еще раз повторяю: война — это страшно. Будь проклят, тысячу раз проклят и жестоко наказан тот, кто развязывает ее! И вывод один: фашизм и все то, что рождает захватнические, грабительские войны, должны быть с корнем вырваны и уничтожены. Да, вырваны и уничтожены!
Едва мы вошли в траншею на высоте, как вблизи начали рваться первые мины вражеских шестиствольных минометов. Кто-то схватил меня сзади и повалил на дно траншеи. Моя голова ткнулась в глину. На мне лежали два человека, и я не мог даже пошевельнуться. Несколько сильных взрывов, и снова тишина.
Как я уже говорил, со мной шли два советских офицера. Когда стали рваться мины, они прикрыли меня своим телом.
— Что это значит, товарищи? — спросил я, как только встал на ноги.
— Ничего, товарищ генерал. Просто вам нельзя погибать,— ответил советский капитан.
В тот день гитлеровцы еще четыре раза пытались сбросить нас с высоты 534. Фашистское командование настойчиво и беспощадно бросало в бой все имеющиеся в его распоряжении резервы. Трижды наши воины были вынуждены отступать, но каждый раз, собравшись с силами, снова отбрасывали противника. Когда же мы в третий раз заняли высоту, ослабевшие гитлеровцы уже не смогли подняться на ее гребень, и их четвертая контратака захлебнулась.
...Напряжение боев в Карпатах не ослабевало и в последующие дни. И не только в полосе наступления нашего корпуса, но и на всем фронте: каждую пядь карпатской земли, каждый населенный пункт приходилось брать с боем. Почти повсюду наше продвижение замедлилось. Причинами тому были и труднопроходимая горная местность, и то, что в первые дни наступления нам не удалось расширить брешь в обороне противника. Кроме того, гитлеровское командование подтянуло и своевременно ввело в бой свежие силы.