Батальон оседлал развилку дорог, где три шоссе, идущих из Черновцов, Новоселицы и Боян, сливались в одно — хотинское. По какой бы дороге ни шел противник, ему не миновать нас.
Мы встретили его плотным огнем. Тогда гитлеровцы начали обходить нас с флангов. Пришлось отвести подразделение на западную окраину Хотина и, учитывая тактику врага, по-иному организовать заслон на подступах к городу. Вскоре к нам прибыл начальник оперативного отделения дивизии капитан Матвеев и передал приказ комдива: «Любыми средствами прикрыть переправу до 23.00». Другими словами, мы должны были не допустить противника к Днестру, задержать его продвижение на три часа.
Матвеев сообщил, что мост через реку уже разбит, действуют пока лишь два временных понтонных моста: по одному переправляется 90-я горнострелковая дивизия, а по другому — наша 164-я.
Северную окраину Хотина оборонял арьергард горнострелковой дивизии, а западную часть города и его южную окраину — 144-й отдельный разведбатальон. Ближайший путь к переправе со стороны противника лежал через южную окраину Хотина. Здесь-то я и расположил танковую роту и кавэскадрон, надеясь на то, что древние стены Хотинской крепости будут способствовать созданию упорной обороны. Самая сложная задача выпала на долю лейтенанта В. Кухаря. Его машины с пушками должны были поддержать любое подразделение, если оно окажется в тяжелом положении. Мой КП — здание почты.
Оставив начальника штаба батальона капитана Дмитрия Мартыненко на КП, я помчался на броневике на юго-западную окраину города. Рота Тихонова вела бой. Выйти на указанный рубеж она не успела. В бинокль я увидел обширное зеленое поле, по которому двигалась длинная цепочка вражеских танков, а за ними — пехота. Неприятельских машин насчитал тридцать, а своих шестнадцать. Перевес небольшой, но сила огня разная. У нас были амфибии, предназначенные для разведки. Эта облегченная, высокой проходимости машина не имела пушки, а была вооружена лишь двумя крупнокалиберными пулеметами.
По рации я вызвал из резерва на помощь Тихонову взвод БА-10. На каждой бронемашине имелось по 20 снарядов.
Поддержка пришла своевременно. Три БА-10 с ходу прямой наводкой начали бить по неприятелю. Подбили четыре танка. Тихоновские амфибии тем временем пулеметным огнем отсекли пехоту и заставили ее залечь. Машины противника попятились. Этим воспользовались наши артиллеристы и подбили еще один танк.
Между тем два вражеских танка с автоматчиками обошли с. Каплевку огородами и устремились в сторону переправы. Такой маневр врага Тихонов предвидел и на всякий случай оставил в кустах на берегу реки Т-37. Командир экипажа комсорг Борис Гудков, находясь в засаде, внезапным пулеметным огнем смел автоматчиков с брони. Они кинулись в заросли и нарвались на сабли кавалеристов. Танки противника развернули пушки. Метким огнем Гудков забил смотровую щель одной башни. И хотя другое вражеское орудие подожгло амфибию, однако Гудков свое дело сделал: он не только задержал вражеские машины, но и рассеял десант, дал возможность артиллеристам первыми открыть огонь и подбить оба танка.
Одновременно в бой вступил экипаж машины БА-10 сержанта Уртоева. Это был очень дружный, спаянный коллектив, мастерски владевший грозной боевой машиной. Сам Уртоев далеко за пределами батальона славился меткостью огня.
Машина Гудкова горела. Снайперским выстрелом из пушки Уртоев разбил орудие, подбившее танк Гудкова, отомстив за гибель товарищей. Взаимодействие и взаимовыручка, основанные на высокой выучке личного состава экипажа, дали свои плоды.
Только хорошо обученные и сплоченные экипажи, спаянные общей целью, могут разбить ненавистного врага и добиться успеха в бою. Такими были и остались в моей памяти командиры экипажей БА-10 и Т-37 сержанты Гудков, Уртоев, Жачкин, Абрамов и многие другие.
Не добившись успеха на этом участке, противник пошел в обход города с севера. Но там наши соседи из полка майора Г. Миклея 96-й горнострелковой дивизии встретили его таким огнем, что он откатился назад. К этому времени подошли основные силы гитлеровцев. Они сковали нас на флангах и собрали мощный кулак для атаки. Оккупанты явно спешили, стремились ворваться в Хотин до наступления темноты.
Снова вспыхнул бой. Минут через сорок должна закончиться переправа наших отходящих подразделений. Мы не сомневались, что задание комдива выполним. Но держаться надо было изо всех сил.
Особенно тяжело приходилось бойцам лейтенанта Романенко. Они вместе со взводом БА-10 стояли насмерть. Их окружил румынский полк. Танки врага перекрыли все улицы, и все наши попытки выручить товарищей были безрезультатными.
В 11 часов вечера мы начали пятиться к реке. Когда добрались до Днестра, саперы уже развели понтонные лодки. В условленном месте меня ждал А. Курдюков. Он, держа под уздцы пару коней, доложил, что бронерота успела проскочить по настилу, а кавалеристы и амфибии «махнули» вплавь.
Под покровом темноты преодолели Днестр. Зарево горящего города отражалось в воде. То тут, то там от мин и снарядов вырастали фонтаны.
Но вот и левый берег. Сосин, Курдюков и я вышли на твердь, оглянулись на горящий Хотин — один из древнейших славянских городов, со времени своего основания не раз подвергавшийся нашествию иноземных захватчиков. И вот мы покидали этот красивейший город, омытый кровью наших товарищей.
«Нет, мы ненадолго уходим,— убеждал я себя,— ненадолго. Скоро вернемся».
Там, на западной окраине, все еще слышались выстрелы.
Путь держали к Каменец-Подольску. Меня одолевали невеселые мысли. Отступление, понесенные потери, господство противника в воздухе — все это действовало удручающе. И в то же время перед глазами вставали мужественный танкист Гудков, самоотверженные красноармейцы во главе с лейтенантом Романенко, колонны организованно отходящих войск. Они сражались и умирали, глубоко уверенные в окончательной нашей победе.
144-й отдельный разведывательный батальон за успешное и самоотверженное выполнение боевых приказов был представлен к правительственной награде. К высоким наградам представлены и 52 лучших разведчика, показавших замечательные образцы смелости, отваги и героизма.
При выполнении боевых задач батальон уничтожил свыше 600 фашистских солдат и офицеров, 12 броневиков, 8 средних танков, 22 миномета, 8 крупнокалиберных пулеметов и захватил много ценных документов[«Знамя Родины», 1941, 9 сентября.].
Анализируя события более 30-летней давности, я все больше убеждаюсь, насколько правильны слова Маршала Советского Союза И. X. Баграмяна:
«Мужество и воинское мастерство всегда выступают в единстве. Одно подкрепляет, цементирует другое. И только в единстве они представляют могучую силу»[«Красная Звезда», 1973, 2 июня.].
Именно такими качествами, подкрепленными любовью к Родине, обладали командиры и политработники нашего разведывательного батальона: политрук В. Шугаев, командир бронероты В. Кухарь, командир взвода лейтенант Кулебякин, командир танкового взвода лейтенант Давидюк, командиры стрелковых рот П. Романенко и А. Пагин.
Бойцы, командиры и политработники 144-го отдельного разведывательного батальона с первых дней войны не жалели своей жизни в борьбе с врагом.
Многие из них пали, защищая родную землю, но остались навечно непобежденными.
Прошло много лет с тех пор, как это произошло. Некоторые подробности забыты, но главное навсегда осталось в моей памяти.
Обстановка на границе, где я служил, в канун войны была тревожной. То и дело поступали сообщения о нарушениях государственной границы. 20 июня 1941 года я был ответственным дежурным по комендатуре. Дежурство прошло более-менее спокойно. Вечером 21 июня смотрели в клубе кинофильм «Большой вальс». Хороший музыкальный фильм на время перенес нас в другой мир. После просмотра картины группа командиров, в том числе Новиков, Ракитин и я, зашла в кабинет к начальнику отдельной Коломыйской погранкомендатуры майору Р. И. Филиппову.
Родион Иванович Филиппов — старый пограничник. Во время службы на Дальнем Востоке в 1936 году проявил мужество и отвагу при охране государственной границы, за что был награжден орденом Красного Знамени, затем — Почетной грамотой, юбилейной медалью «XX лет РККА», а 15 февраля 1941 года — именными часами. Это был командир с широким кругозором, простой и душевный человек, строгий на службе, внимательный и чуткий в повседневной жизни. Трудящиеся Коломыи избрали его депутатом городского Совета.
Мы пришли к майору потому, что всех тяготило предчувствие надвигающейся беды.
Предложив нам сесть, Родион Иванович озабоченно сказал:
— Вновь задержано несколько нарушителей с радиопередатчиками.
Собственно говоря, здесь ничего не было нового, нарушения границы случались и раньше, однако на сердце стало еще тревожнее.
Майор дал дополнительные указания наряду. Мы посидели еще немного, поговорили, затем распрощались и разошлись по домам.
Но в эту ночь не пришлось долго спать.
— В ружье!
Этот тревожный сигнал прозвучал в нашей комендатуре 22 июня 1941 года в 3 часа 45 минут утра.
Мы еще не знали точно, что произошло, чей участок нарушен — наш или соседний,— но уже хлопали двери казармы, слышны были короткие слова команд. Автомашины с вооруженными пограничниками одна за другой выезжали из ворот комендатуры. Позади в клубах дорожной пыли осталась еще не проснувшаяся Коломыя с ее зелеными садами, ровными улицами, аккуратными палисадниками.
По трудной горной дороге машины шли, не снижая скорости. И вот сквозь рокот моторов уже слышны выстрелы.
Майор Р. И. Филиппов сразу же ввел в бой подразделения, которые были в его распоряжении. Хорошо зная местность, группы пограничников быстро заняли места, где мог просочиться враг. В горах есть немало естественных укрытий. Сотни раз по чуть заметным тропам были исхожены вдоль и поперек эти горы. В непогоду, темными ночами несли мы здесь службу. Каждый камень, каждый куст были знакомы, дороги и близки нашему сердцу. И вот теперь на эту священную советскую землю вероломно напала фашистская Германия!
Группа пограничников, в которую входил и я, заняла оборону у поворота дороги недалеко от командного пункта майора Филиппова. Прячась за деревьями и валунами, короткими перебежками приближались к нам враги. Ближе других к ним находился ефрейтор Сергей Кудряшов. Его пулемет яростно косил вражеских солдат. Ствол пулемета раскалился. Осколками вражеских мин ранило двух пограничников. Фашисты подходили все ближе и ближе.
Остановленные дружным огнем, гитлеровцы залегли, а затем стали скапливаться за огромным валуном. Когда патроны кончились, Кудряшов взял две связки гранат и пополз к валуну. Фашисты заметили пограничника и открыли огонь из автоматов и винтовок. Кудряшов был ранен. Превозмогая боль, он поднялся во весь рост и метнул гранаты в гущу врагов. Воодушевленные мужественным примером своего товарища, пограничники пошли в контратаку и отбросили гитлеровцев. В этой схватке отличились группы офицеров К. С. Короткова и А. П. Сусенкова.
Днем к границе подошли части 58-й горнострелковой дивизии. Улучшилась связь с Коломыей. Мы отправили раненых в тыл, получили подкрепление и боеприпасы. Вскоре враг был изгнан с нашей территории.
23 июня около полудня в районе Коломыи противник выбросил парашютный десант в количестве 50 человек, одетых в нашу пограничную форму и гуцульскую одежду. После короткого боя 35 гитлеровцев были захвачены в плен, а остальные уничтожены.
Девять дней и ночей мы удерживали свой участок границы. Лишь в ночь на 1 июля, по приказу командования, пограничники отдельной Коломыйской погранкомендатуры с болью в сердце оставили государственную границу. Позже мы влились как отдельный батальон в состав 8-го стрелкового корпуса генерал-майора М. Г. Снегова. Пограничники и в последующих боях мужественно сражались с ненавистным врагом.
...Не все пограничники комендатуры дожили до светлого Дня Победы. Отдали жизнь за Родину майор Р. И. Филиппов, батальонный комиссар К. С. Коротков, капитан М. А. Семенов и многие другие.
Трудящиеся Коломыи свято чтут память советских пограничников. Решением городского Совета депутатов трудящихся занесены навечно в списки жителей города Коломыи Р. И. Филиппов, А. Д. Богданов, К. С. Коротков, М. А. Семенов. Их именами названы улицы, пионерские отряды и дружины.
Наш 97-й пограничный отряд (командир — М. Т. Крыловский) прибыл на Буковину вслед за частями Красной Армии 28 июня 1940 года. На второй день он принял государственную границу, линия которой определялась советско-румынским соглашением. 5-я погранкомендатура находилась в Герце.