— Подожди мама. Откуда вы его знаете?
— Ты… часто произносила это имя, когда была без сознания. Вот я и подумал, может быть, тебе снятся приятные сны.
У меня совсем не осталось сил, чтобы спорить с ним. Наверное, так и есть. И только мой воспаленный мозг придумывает всякие сложности и загадки.
Да, это были чудесные сны, — прошептала, снова закрывая глаза. Вот и всё: тот мир — лишь иллюзия.
Дни в больничке тянулись один за другим. Мама навещала меня каждый день. Папа тоже частенько захаживал. Они больше ни разу не произносили имя Джарама. И только острая тоска в сердце мешала радоваться жизни.
Наконец-то узнала картину произошедшего. После происшествия на стройке, я попала в больницу с сотрясением мозга. Пролежала в коме несколько месяцев. Родители не
бросали меня, да и ребята из фирмы, в которую я устраивалась, всячески помогали деньгами. Что, в принципе, понятно. Но я бы с огромным удовольствием снова отправилась на тот объект. Нашла тот тоннель и провалилась заново. Лишь бы снова увидеть Джарама.
Только теперь я поняла, как жены декабристов шли в Сибирь за своими мужьями. Поняла, как дети оставляют родителей и переезжают в другую страну к любимому чужеземному мужу. И не важен ни другой менталитет, ни вера. Любовь творит с нами такие метаморфозы, что мы готовы прыгнуть с головой в омут, в который только что прыгнул любимый человек противоположного пола. Да, я женщина, и готова идти за Джарамом хоть на край света. Но, почему-то уверена, что и он бы пошел за мной. Если бы знал, где я нахожусь.
Так! Стоп! Это ведь выход! Надо сообщить ему! Я к нему привязана! Это ведь элементарно, Ватсон! Хлопнула себя ладонью по лбу. И почему раньше не догадалась?!
Наговорила маме, как ужасно соскучилась по старому другу Антону, ведь не виделась с ним с тех пор, как провалилась в яму. Выпросила, чтобы они нашли его и привезли в больницу. Он, как сказала мама, очень обрадовался, что его не забыли. Что ж, прости, Антон, но тебе придётся побыть оружием в моих руках.
К следующему приходу родителей я тщательно подготовилась. Попросила переодеть себя в приличную пижаму, чтобы потом удобнее было бегать в штанах. Не знаю почему, но казалось, что я перейду в мир иной именно в той одежде, в которой нахожусь здесь. Хотя если следовать женской логике, я должна была накраситься и надеть свое лучшее платье. Но у Альмиры свое представление о том, как понравиться мужчине. Как говорится, вдруг война, а я уставший. Надо быть готовой ко всему.
Надела любимую футболку с Микки Маусом, освободила запястья рук. С непередаваемым волнением ждала прихода гостей.
Дверь в палату открылась и вошла медсестра.
— Алексия, там к тебе посетители. Хочешь, помогу привести себя в порядок? — тихо говорила она, поправляя подушку и внимательно оглядывая меня. — Там молодой человек с тааким букетом! — она демонстративно закатила глаза.
— Нет, спасибо! Я предпочитаю оставаться собой.
Медсестра обиженно кивнула и вышла.
Через минуту в палату зашли мама, потом папа, а замыкал шествие Антон с, действительно, очень красивым букетом цветов. Но я была сосредоточена только на одном — на его руках. Я заставлю его пристать ко мне. И будь, что будет.
Привет! — широко улыбнулась. — Я так ждала вас!
Мама с папой радостно расспрашивали меня о самочувствии, о делах. Выкладывали на стол вкусняшки. Мне было их жаль. Я очень надеялась, что афера удастся. Но тогда они снова потеряют свою дочь.
Что ж… Они не виноваты. Но там я нужнее. Ведь от меня зависит судьба целого мира. Через полчаса разговоров ни о чем, я потупила глаза и попросила родителей:
— Мам, а можно мы с Антоном вдвоем побудем, поболтаем, так сказать, без свидетелей?
— Конечно, доченька, — тут же подорвалась мама. — Только тебе нельзя напрягаться, двигаться, волноваться.
— Да, я все знаю, мам! — устало улыбнулась.
— Дочь, — папа внимательно посмотрел в мои глаза. — Я думаю, нам лучше остаться. Пока не время уединяться с мужчинами. Ты еще слишком слаба.
— Да ну! Мы не будем заниматься ничем предосудительным, правда, Антох?
— Конечно! Я отвечаю! — Антон с готовностью вытянулся по стойке смирно.
— И все-таки. — папа никак не хотел оставлять нас наедине.
Что же делать? Я не могу ждать.
— Хорошо! Тогда мы просто посидим с Антоном рядом и тихонечко поговорим о любви прямо при вас, — я совсем обнаглела, но у меня не было другого выхода.
Мама тут же испугалась, что из-за нервов состояние ухудшится:
— Пойдем, пап, пусть дети побудут одни, ну что ты в самом деле?!
— Хорошо, — сдался папа, — но обещай вести себя благоразумно! — он погрозил мне пальцем.
— Клянусь! — кивнула и ждала, когда за ними закроется дверь.
Как только они вышли, и за стенкой стихли их удаляющиеся шаги, Антон приободрился.
— Ну ты даешь, подруга! Как тебя угораздило?! Вопрос риторический, можешь не отвечать. Я, знаешь, как за тебя перепугался! Ты не представляешь, что тут было! И в универе. Все только о тебе и говорят. Это просто трындец. Ты, правда, хотела, чтобы я побыл с тобой?
— Не трандычи! — устало попросила я, — голова болит.
— Конечно! Конечно! Что ты хочешь, Алексия, скажи? Одно твоё слово.
— Просто подойди ко мне и сядь рядом.
Антон сел на краешек кровати. Я посмотрела на свои кристально чистые запястья — ничего. Ни ниточки, ни иголочки. Все абсолютно спокойно. Джарам не чувствует меня, а я не чувствую его.
Совсем расстроилась. Ничего не получится. Я в другом мире. Или, возможно, просто сошла с ума.
И самое страшное, что я даже не могу ни с кем поделиться. Ведь меня просто закроют в сумасшедшем доме. При ударе с моими мозгами могло произойти все, что угодно.
Тихо заплакала.
— Что ты?! Ну что ты, как маленькая, — Антон погладил меня по голове. Я с сожалением смотрела на запястья.
— Хочу чтобы ты приласкал меня, я так соскучилась — в отчаянии решила пойти на крайние меры.
Он в нерешительности замер.
— Лекся, мы ведь как бы это… не были парнем и девушкой.
— А теперь я хочу быть твоей девушкой! Или ты против?
— Ну, как тебе сказать? Конечно нет, но не здесь же. Все-таки больница, да и ты еще совсем слабенькая.
— Поцелуй меня! Это все, о чем я прошу. Только горячо, жарко, так, как было в тот день, когда мы расстались.