Пятясь, Димка споткнулся о стоящую неподалеку белую кастрюлю и заглянул в нее с тайной надеждой… Пусто.
Эллочка в тот день с базара припозднилась.
— Работы много, — понимающе думал Димка. — Мяса-то навалом.
Он вспомнил тот злосчастный килограмм вырезки, который в свое время купил у этих людоедов за сто двадцать рублей, и к горлу его подкатила тошнота… еще более нестерпимая от того, что мясо-то было вкусным!..
Поздним вечером, когда Эллочка уже поглядывала на диван, Димка сказал ей спокойно:
— А с Ниночки у вас большой навар будет…
— Ты о чем?! — сузила свои черные глаза Элла.
И не спеша, сам удивляясь своему хладнокровию, Димка выложил ей все. Эллочка слушала его с кривой снисходительной усмешкой, а выслушав, с озабоченным видом потрогала Димкин лоб.
— Ты и вправду заболел, — сказала она. — И весь день к тому же сидел, читал… Случайно, не про Робинзона Крузо?
И все-таки, Ханин мог бы поклясться в этом, она чуть побледнела… этого ему было достаточно. Да, он все знал!
— Ложись спи, — участливо сказала она. — Ладно уж, я к тебе сегодня… приставать не буду! Впрочем, рядом лягу… на всякий случай…
Димка послушно прикрыл глаза, притворяясь спящим.
…«И если привести в движение цепь событий соответствующего ряда»… Бежать отсюда как можно быстрее, поднять людей! Лишь бы вырваться, а с уликами разберемся потом…
Невольно Ханин задремал. В полузабытьи он слышал, как Эллочка ходит по комнате, словно ищет что-то… Стукнула дверь.
Димка очнулся мгновенно, как и не спал вовсе. Пристройку отделяла от хозяйского дома легкая дверь с матовыми стеклами. Теперь на ней как на экране Ханин видел две тени: горделивый точеный профиль Эллочки и круглый силуэт бабкиной головы, туго обтянутый платком. Большой крючковатый нос старухи прыгал над ее впалой верхней губой, и трясся острый подбородок… она говорила что-то отрывисто и громко.
— Жаль, что я по-ихнему не понимаю! — подумал Ханин. И вдруг ему словно сжала виски чья-то невидимая рука, от резкой боли Димка чуть не потерял сознание… впрочем, это ощущение было коротким и пришло оно как бы изнутри…
Теперь он понимал чужую речь как свою родную.
…Неужели вы будете их кушать?! — спрашивала Эллочка, и в ее голосе слышалась явная брезгливость. — Они же будут как резина… Не разжуете!
— Разжую! — с коротким смешком отвечала старуха, и Димка увидел, как ее тень оскалила зубы. — Я вчера уже одну сварила… зачем же добру пропадать, коли такая грудастая баба попалась!..
Димкино сердце захолонуло и стало куда-то падать… падать. Но его на полпути подхватили те же самые невидимые руки, и Ханин понял: за его спиной стоит НЕКТО — по сравнению с ним, простым смертным, он необъятно могуч… Вдвоем они победят! — эта мысль пронзила Димку как молния… вселенская черная бездна на миг приоткрылась Ханину, и Димка заглянул в нее с жутким, ни с чем не сравнимым восторгом! Значит, вот оно каково, высшее причастие Добра!.. захватывает дух от падения стремглав в чашу Зла ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛЕЙ…
— …Вы сами виноваты! — срываясь на фальцет, визжала Эллочка. — Пошли Гитлера кормить, а по сторонам — нулями!
Димка тихо опустил левую ногу с дивана. Хорошо еще, что он одет… А вещи, паспорт?.. черт с ними!
Дверь с размаху открылась. Эллочка влетела в комнату и тут же бесшумно направилась к дивану.
— Ты что, с бабкой поцапалась? — сонно пробурчал Димка и перевернулся на бок. Мгновение Эллочка молчала, потом лениво, врастяжку ответила:
— Да ну ее! Все чем-то недовольна… Подвинься-ка!
И она прилегла рядом с ним. Не раздеваясь. Тихонько засопела, уткнувшись носиком в его плечо… Где-то на хозяйской половине хлопнула дверь, и через минуту под окном раздалось глухое рычание Гитлера.
«Бабка спустила пса, — подумал Димка. — Значит, началось!..»
Он потихоньку слез с дивана… дико блеснули прикрытые пухлыми веками черные Эллочкины глаза. Она, привстав, вцепилась пальцами, как когтями, в его спину… Коротким, точно рассчитанным движением Димка ударил ее локтем в подбородок. Эллочка захрипела, но пальцы не разжала, ползла вслед за ним с дивана.
Стеклянная дверь распахнулась. На пороге — осклабясь — стояла старуха, и ее морщинистая костлявая рука крепко сжимала топорище… Димка рванулся к выходу, распахнул дверь и встретил налитый кровью взгляд Гитлера. Пес присел перед прыжком…
Из материалов уголовного дела: «Постояльцев обычно искала бабушка: одиноких, солидных. Не помню, кому пришла в голову мысль… Ну, в общем убивала я. Душила… Потом с бабушкой перетаскивали тело на кухню, разделывали мелко. Мясо откладывали на продажу, остальное варили… потроха и лишнее — собаке. Сами ели редко. Мне не понравилось… Ханина я просто пожалела, он… симпатичный, а мяса… в нем мало… Если бы он не увидел, я отпустила бы его домой. Пусть живет».
…Димка бежал с горы к морю, падал, катился по камням. Гитлер все же два раза достал его, брюки Ханина превратились в окровавленные лохмотья.
А поселок — спал.
Выскочив к базарчику, Димка подхватил с земли половинку кирпича и с размаху запустил ее в окно продмага. Взвыла сигнализация.
Милиция приехала через десять минут. Ханин, крепко ухватившись за сук, сидел на большом дереве. На приказ «слэзть!» он не отреагировал, и дюжему оперативнику пришлось карабкаться наверх, чтобы разжать его пальцы…
…Через месяц кто-то из местных жителей поджег ставший бесхозным дом Эллочки. С треском взметнулось в небо пламя, и люди с содроганием услышали: где-то далеко в горах завыла собака…
От редакции. Да, мы знали, что эти чудовищные опыты давно проводятся в нашей стране. Не секретом для нас было и то, что в октябре с. г. во время этапирования из Центральной лаборатории в новоземельские спецпоселения бежала одна из экспериментальных особей — слухи и домыслы об этом феноменальном побеге взбудоражили население, породили множество легенд. Мало кто знал, что речь шла не об особо опасном рецидивисте, и вовсе не о сбежавшем так называемом «снежном человеке»… и тем не менее, кое-какой достоверной информацией мы обладали уже тогда, и об этом свидетельствовали некоторые наши публикации. Но действительность превзошла все ожидания, все предположения. Члены подпольной организации, отказавшиеся назвать ее или хотя бы намекнуть на ее политическую ориентацию, сами вышли на нас Свыше трех месяцев, они укрывали беглеца от властей. Перед отправкой его в безопасное место за пределами СНГ, они решили устроить встречу с прессой. Разрешение было выдано лишь одному из нашей редакции, и эта мера предосторожности вполне понятна нам. Мы предоставляем слово корреспонденту.
Это была очень странная поездка с самого начала. Больше шести часов мне пришлось крутиться по Москве, прежде чем удалось отвязаться от трех или четырех «случайных прохожих», которые упорно шли по пятам. Билет до Архангельска был заготовлен заранее. Встречали меня в условленном месте. Слава Богу, дело обошлось без черных повязок, путанного маршрута И прочей ерунды из детективных романчиков. Хотя, надо признаться, предупредили ясно И коротко: выдам адреса — будет плохо. В спешке И суете сборов мне не удалось подготовиться к встрече, полистать соответствующую литературу, прессу. Но может быть, это и к лучшему, потому что, как выяснилось позже, все, что я когда-либо слышал И читал об этих экспериментах довольно далеко от действительности.
Место встречи было выбрано заурядное (никаких подвалов, трущоб, чердаков, подполья, тайных злачных мест!) — меня привели в какой-то обшарпанный местный клуб с перекошенными дверями и табуретками вместо кресел. Усадили. Встали по бокам и сзади. Потом вошли двое. Я сразу и не понял, что один из вошедших и есть то самое таинственное существо, о котором в Москве шептались в определенных кругах, поднося палец ко рту и оглядываясь, зная, что новые власти могут простить все, но вот этого не простят. Разочарование накатило через полминуты — и ради этого «мужика» стоило тащиться в такую даль! «Мужик» сел напротив. Ничего в нем необычного, звериного не было. Кое-какие черты можно было бы приписать воздействию эксперимента, а можно было принять И за природные — невероятно тяжелая, выдвинутая вперед челюсть, иссиня-черная шерстистая щетина чуть не до бровей, желтые немигающие глазки под тяжелыми, словно изуродованными какой-то болезнью надбровными дугами… и еще невероятная сутулость, голова просто пряталась в массивных плечах. Вместо удивления я почему-то испытал в те первые минуты страх — безотчетный И непонятный. Только профессиональная выдержка спасла меня И мы начали разговор, который я воспроизвожу по памяти (диктофон у меня изъяли при обыске вместе с газовым пистолетом, складным ножом, видеокамерой и металлической цепочкой от ключей). Первый мой вопрос был предельно бестактен, хотя я постарался вложить в голос как можно больше иронических интонаций…
Корр. Это не розыгрыш?
Зверочеловек. А вы сами поглядите!
(Голос у интервьюируемого был очень сиплый, еле слышный, казалось, он с трудом ворочает языком. Но все эти соображения сразу же ушли на задний план, когда я «поглядел» — из невероятно корявой грубой ручищи моего собеседника, точнее, из концов узловатых пальцев торчали не человеческие ногти, а самые натуральные звериные когти — черные, поблескивающие, местами изуродованные. Видно, для пущей убедительности мой собеседник склонился к полу, впихнул два когтя в какую-то щелочку меж досками… и у меня на глазах выдрал эти доски, обломав их словно щепу. Стоящий позади него сопровождающий недовольно скривился, оглянулся. Мне стало совсем не по себе.)
Зверочеловек. Ну как, убедились?
Корр. Да, спасибо. Прошу прощения, я вас совсем не таким представлял. Еще раз извиняюсь, но по нашим данным зверолю… жертвы эксперимента теряют способность говорить, утрачивают интеллект…
З. Это все так, вас верно проинформировали. В настоящее время исследуется жизнеспособность трех основных групп так называемых зверолюдей. Первая, это изначально выращиваемые исследователя-ми-генетиками из зародышей зверолюди. Вторая, это гибриды человека и как правило крупного сильного млекопитающего. Третья, обычные люди, которым путем ряда хирургических и иных вмешательств, придают качества, свойственные хищным животным и необходимые для их специфической «работы». Во всех трех группах субъекты — именно так их называют экспериментаторы — или изначально неспособны к воспроизведению человеческой речи или почти полностью ее утрачивают. Тем не менее они прекрасно понимают набор команд, приказов и простые предложения.
Корр. Выходит, вы являетесь исключением?
З. Так точно. И именно по этой причине мне удалось бежать. Ни один из обычных субъектов не способен сделать этого. Вот полюбуйтесь-ка! (Он повернулся ко мне спиной, наклонил голову — ш массивной бычьей шее, похожей на звериный загривок, багровел незаживший рубец, очень неприятный, уродливый). Я сам выдрал эту штуковину, видите?!
Корр. Какую штуковину?
З. Вы совсем зелененький, оказывается. Я сам выдрал Д-приемник. Это было очень больно. Поверьте, очень! Но с этой штуковиной ни один субъект никогда, никуда и ни за что не убежит. Любая попытка невыполнения приказа, любая попытка сойти с «трассы» — и тут же как удар кнута, как гарпуном в загривок. Полная управляемость. За нами даже никто не следит, все на автоматике, все продумано и рассчитано! Практически все субъекты лишены разума и воли, они даже не осознают, кто ими управляет, для чего, кто они сами — это скорее звери, чем люди!
Корр. И все же вы вполне нормальный человек, на мой взгляд. Я ничего не понимаю. Объясните, пожалуйста.