— А там стали такой же дрянью, как и здесь, — пискляво съязвил тот и осклабился. — Только… — Он вдруг замолк и многозначительно приподнял указательный палец.
— Только космической дрянью! — закончил за него Гвоздь и заржал во весь голос. Взгляд его разгорелся, и он воодушевленно прибавил: — А точнее — слугами самого вселенского дьявола! — Затем вздохнул и уже тихо заметил: — Хоть на мир поглазели…
— Ты хотел сказать — на тот вонючий инкубатор? — снова съязвил Пузырь.
На что Гвоздь лишь покивал головой и пожевал губами. А между тем Сергей поднял глаза, глянул на Носа и несмело проговорил:
— Вы бы хоть рассказали, где были…
— Где были, — передразнивая, проворчал тот и, мотнув головой в сторону своих товарищей, прогнусавил: — Рожи эти — во вспомогательном блоке, я — в сторожевом, а точнее, в пастухах. Так сказать, блюдил за порядком в инкубаторе!
— А что это такое? — уже смелее поинтересовался Сергей.
Предводитель хмуро посмотрел на своего бывшего сокамерника, поскрежетал зубами и ответил:
— В инкубаторах Анти-6 выводят обыкновенных людей.
— Людей? — Сергей удивленно вскинул брови. — А как они это делают?
Нос опять бросил на собеседника хмурый взгляд, снова скрипнул зубами и проговорил:
— Как они это делают — одному Богу известно, вернее, черту. А вот что именно используют для этого — догадываюсь. Но об этом лучше помолчать — иначе волосы дыбом встанут! Так вот, Пузырь с Гвоздем ухаживали там за новорожденными, точнее — за новосозданными. Учили их питаться, оправляться, разговаривать. В общем, были няньками, вернее — бионяньками. Хотя те и появлялись на свет, в большинстве случаев, почти взрослыми. Но были хуже младенцев — ничегошеньки не умели. — Нос помолчал, поиграл желваками, глянул на Сергея и продолжил: — Тебе это трудно понять, нужно самому все увидеть, рассмотреть, тогда, может, и дойдет… — Вздохнул, провел ладонью по лицу, словно смахивая с него невидимую паутину, и стал говорить дальше: — Ну, а в мои функции входило следить за этой необычной «хазой», охранять ее юных «зычарят», а когда те начинали немного шевелить мозгами, так сказать, становиться обыкновенными людьми — сразу же переводить их в следующий блок, уже под начало самих хозяев. Этим мы и занимались почти все десять лет. Ясно?
Сергей молча кивнул, а затем вновь поинтересовался:
— И много там было таких, как вы?
— Достаточно, — буркнул Нос и кисло улыбнулся.
— А что там делают п-биоинверты?
— Этого мы, к сожалению, точно не знаем, — вздохнул предводитель. — По-видимому, это большой секрет. Однако уверены — без них эта дьявольская империя существовать не может. Вмиг в ящик сыграет! Это — точно! Этих плюс-био никто никогда не видел, и они навсегда остаются там. Навсегда!
— А м-биоинвертов возвращают?
— Как видишь. Хотя об остальных ничего не могу сказать. Но, как мне известно, по истечении 10–15 лет они куда-то исчезают, и поговаривали, что их отправляют назад, на родные планеты.
— Так там были люди не только с Земли? — Сергей удивленно уставился на Носа.
— Конечно. Всяких там хватало. И коротышек с ноготок, вернее, по колено, и длинных, как березовые жерди, и смазливых, как писанные боги, и уродливых, как сами хозяева. Но, как мне показалось, эти чертовы зверюги все же придерживались каких-то определенных стандартов, чтобы, наверное, этот галактический сброд не слишком шарахался друг от друга, как-то уживался меж собой, не враждовал. Я знаю точно, что разумных видов во Вселенной бесчисленное множество, и, по-видимому, наши хозяева подбирали в одну компашку более-менее похожих друг на друга.
— Скажи, Нос, а дальнейшая судьба выращенных там людей тебе не известна?
— Понятия не имею, что с ними потом делают! — Помедлил, что-то припоминая, и продолжил: — Правда, один раз, когда среди них неожиданно встретил знакомую рожу — не лично мне знакомую, а вообще известную — пытался узнать, но ничего не вышло.
— А что за рожа? — полюбопытствовал Сергей и подался вперед. Он уже, вроде бы, оправился от лучевого удара, и его, кажется, по-настоящему заинтересовало услышанное.
— Да знаешь, — Нос замялся, — я, может, и ошибся… Видишь ли, в нашем отряде получались людишки, как правило, пришибленные, затюканные. В общем, какие-то покорные, безвольные. А тут — эта рожа! Прямо как на портрете! Я помню еще до войны, да и после нее, она чуть ли ни в каждом кабинете красовалась — надменная, величественная… — И замолк.
— И что? — не вытерпел Сергей.
— А то! — нервно дернул головой предводитель. — Ну, подошел к нему, гляжу — похожий. А глаза — так и бегают, так и зыркают по сторонам! В общем, вроде бы совершенно другой, и — одновременно! — такой же, как остальные… — И снова умолк.
— А кто это был?
Однако Нос не успел ответить — вдруг резко встал, повернулся к окну и пристально посмотрел куда-то вглубь, в открывшееся только ему пространство.
— Получено конкретное указание! — неожиданно проговорил он монотонно-стальным голосом. — Нам стало известно, что вместо обычного м-биоинверта в вашу группу случайно попал п-биоинверт высшего порядка. А так как возврат его к нам из данного района пространственно-временного континуума практически невозможен, ваше прежнее задание аннулируется и приписывается новое — с пометкой особо важное. А именно. В течение трех суток, начиная с сегодняшнего утра, п-биоинверт должен беспрекословно и с абсолютной точностью выполнять все исходящие от нас приказы! М-биоинверты обязаны всячески способствовать этому! Если операция пройдет успешно, все четверо будут немедленно телепортированы домой! Если же нет — всех ожидают подземные рудники Альбаригона! Исполнение начинать немедленно! Все! — Предводитель медленно, всем корпусом, повернулся к замершим на стульях товарищам, обвел их побледневшие лица возбужденно горящими глазами и угрожающе прохрипел: — Только посмейте мне, облеванные рожи, подкачать! Лично каждому глотку перегрызу! — Помолчал, поиграв желваками, и добавил чуть мягче: — Иначе, братва, всем нам каюк… — И вновь рявкнул: — Ясно?!
Когда они вышли на улицу, Сергею показалось, что его просто-напросто надули. Хотя после всего, что он услышал и увидел, а потом и почувствовал на собственной шкуре — это казалось маловероятным. И все же ощущение обмана не проходило.
Во дворе по-прежнему бесилась все та же неугомонная детвора, и среди нее — уже довольно-таки примелькавшиеся ему лица. По мостовой спешили знакомые из соседних домов, в примыкающем к подъезду скверике степенно прохаживались все те же тихие незаметные старики. Но когда один из них — ветеран, заслуженный пенсионер — приподнял шапку, приветствуя Сергея, последний ошалело замер, открыв рот, и едва не лишился чувств.
Только через секунды две-три звездный скиталец смог перевести дыхание и немного прийти в себя; он через силу сглотнул, невнятно поздоровался со стариком, еще раз затравленно зыркнул на него, словно не веря своим глазам, и, вжав шею в плечи, как можно быстрее просеменил мимо.
«Господи, да что же это такое?!. - лихорадочно свербило у него в голове. — Покойники шастают прямо по улице! Сплю я, что ли?!.» И пошагал еще быстрее.
— Ну, куда прешь? Не успеешь, что ли?.. — Нос положил свою тяжелую ладонь на его плечо и заметил с издевкой: — Если так рьяно кинулся выполнять задание — значит, соскучился по домашней еде. Или по бабьим ласкам, а, Серый?
— Там!.. Там призрак! Привидение!.. — сиплым голосом пробормотал в ответ Сергей и бешеным взором покосился на удаляющуюся спину старика.
— Чево? — Нос расплылся в улыбке, повернулся к плетущимся сзади мужикам и хохотнул: — Слышь, братва, не иначе, как наш салажонок с ходячим трупиком облобызался! — И заржал во весь голос.
— Привыкай, паря, — отозвался Гвоздь за спиной Сергея и, вздохнув, добавил: — Может, еще и не то встретишь… Нас тоже поначалу колотило, будто с перепою, когда со знакомым мертвяком нос к носу сталкивались.
Сергей вздрогнул, и на удивление отчетливо, словно это было только вчера, вдруг вспомнил тот траурный, хотя и лично для него ничем не примечательный день. Да-да! Всего каких-то полмесяца назад он, Сергей, помогал стаскивать с четвертого этажа соседнего подъезда тот пышно убранный гроб. И в нем покоился без всяких видимых признаков на скорое воскрешение этот довольно-таки любопытный тип — так хорошо ему знакомый и, как казалось совсем недавно, еще крепкий на вид старикашка. Лежал он как-то угловато, неудобно, словно прикорнул лишь на минутку после своего очередного беспокойного дня, ибо при жизни слыл неутомимым, неугомонным деятелем, и даже, наверное, за последние перед смертью дни не пропустил ни одного митинга, ни одной манифестации.
Но, видать, не выдержало стариковское сердце, лопнуло… А теперь глядь — ожил! Чудеса да и только!.. И приостановившись, осторожно оглянулся.
— Топай, топай, Серый. — Нос легонько подтолкнул его сзади. — Не оборачивайся, забудь…
Когда они вышли на центральную улицу. Сергей вновь с тревогой завертел головой по сторонам, словно пытаясь кого-то найти. Однако вокруг по-прежнему была обычная, ничем не примечательная картина. Все так же мимо сновали, деловито проходили, степенно прохаживались, казалось, совсем незнакомые люди, которые не обращали ни на Сергея, ни на его товарищей никакого внимания.
Сергей со всхлипом вздохнул и, стараясь не встречаться со взглядами прохожих, неспеша поплелся по тротуару. И сразу же совсем недавняя встреча с заслуженным покойником, как бы, притупилась, отошла в сторону и показалась не такой уж существенной, не такой уж важной.
Теперь — и снова неожиданно, и снова ошеломляюще — он был поражен другим, более ощутимым, более реальным. Все перекрестки, все дома были увешаны огромными красочными транспарантами, а вдоль улицы и площади напротив выстроились мощные, как тюремные стены, бетонные стенды с рядами напыщенно-нафуфыренных портретов каких-то, по-видимому, почитаемых здесь лиц.
Все вокруг кричало ярким цветом, огромными буквами и бесперебойно, с яростью, воздавало здравицу какой-то непонятной, но, как тут недвусмысленно писалось, великой и всепобеждающей идее, готовой, казалось, сокрушить и того, для кого она предназначалась. Может, поэтому и были такими хмурыми и безликими физиономии у прохожих, в большинстве случаев, торопливо, без оглядки по сторонам, шмыгающих мимо со вжатыми в плечи головами, и уж, конечно, старавшиеся не замечать не только всю эту идиотскую бутафорию, окружавшую их словно бездушные стражники на вышках по углам, но и, разумеется, попадавшиеся навстречу им лица.
Поэтому зря Сергей боялся взглядов этих людей. Наоборот, они — все до единого — боялись всего вокруг, и старались как можно быстрее проскочить мимо друг друга.
Сергея так ошарашила эта петушиная безвкусица улицы что он даже приостановился, тряхнув головой. Ему вдруг показалось, что он все же находится в своем родном городе, в своем родном мире, но сумевшем каким-то дьявольским способом переметнуться на десять лет назад, в то прошлое, когда все было до одури просто, понятно и, что самое важное, — сытно.
Но сзади вновь толкнули — уже нетерпеливо, грубо — и он с грустью вывел, что, к сожалению, ошибся — он на чужбине, поразительно похожей на родину, но — все же чужбине; в окружении своих бывших сокамерников, которые упорно ведут его куда-то, ибо нужно было срочно что-то начинать делать, чтобы как можно скорее ублажить какую-то неведомую могущественную силу, которая наконец соизволит переправить их домой, в свой мир — раздробленный, голодный, но — родной и, как неожиданно он понял, беспредельно дорогой ему.
Свернутый Нос вдруг остановился, повертел головой взад-вперед и, чуть помедлив, неторопясь направился в сторону старинного четырехэтажного особняка с неимоверно тяжелыми колоннами по бокам и огромной инкрустированной дверью у входа.