Зенитные установки врага открыли огонь по нашим самолетам. Эрликоновские трассы исполосовали небо. Красными шариками с разных сторон к нам неслись снаряды МЗА и танковых пушек.
Выходя из первой атаки, я оглянулся и увидел на земле несколько пожаров. Значит, наши бомбы не пролетели мимо!
При повторной атаке каждый выбирал цель самостоятельно. Я заметил впереди на повороте несколько автомашин и автоцистерну, а между ними стояли три танка. Лучшего объекта для атаки даже представить трудно! Жаль, что все бомболюки пусты. Но ничего, если поджечь цистерну с горючим, то достанется и всем вокруг!
Только я довернул самолет и стал прицеливаться, как вдруг услышал в наушниках голос: "Прощайте, ребята! За Родину!"
Оглянувшись, я увидел, что правее и чуть выше меня пикировал горящий "ил"! Не падал, а именно пикировал, оставляя за собой густой черный след дыма. Вот он немного развернулся и, направив свой нос на скопление вражеской техники у поворота дороги, открыл огонь из пушек а пулеметов. И так, стреляя до последней секунды, "ил", как огромный снаряд, сметая все на своем пути, в стремительном последнем полете врезался в фашистские танки, автомашины и цистерну. От мощного взрыва подбросило даже мой самолет. А там внизу все смешалось в огненном вихре.
Кто так мужественно, героически завершил свой короткий жизненный и ратный путь?
Я выровнял самолет и огляделся. Два "ила" были недалеко от меня. Вражеские зенитчики, потрясенные увиденным, на какое-то время даже прекратили огонь. Вокруг нас не рвались снаряды, не проносились зловещие трассы.
И тут в наушниках прозвучал голос Садчикова: "Ребята, за Костю Шуравина по фашистским гадам, огонь!" И его самолет первым ринулся в атаку. "Шуравин?!" Острая боль пронзила сердце. Так, значит, это Костя! Мы с Володей Сухачевым последовали за ведущим, обрушив на фашистские танки огонь своих пушек и пулеметов, как бы салютуя воинскому подвигу нашего друга Кости Шуравина и его земляка Николая Забирова! От нашего огня на дороге запылало еще несколько вражеских машин.
Фашистские зенитчики, опомнясь, снова открыли огонь. В наушниках раздалась команда ведущего:
- Внимание! Всем домой!
Прижимаясь к верхушкам деревьев, мы покидали поле жестокого боя. На душе было такое чувство, будто что-то оборвалось внутри, словно каждый из нас оставил на месте гибели наших боевых друзей частицу своего сердца. Они ушли от нас в бессмертие.
Костя, Костя! А ведь только позавчера нам с тобой вручили новенькие карточки кандидатов в члены партии. И ты так радовался этому событию! Не знаю, что ты думал в последние секунды своей жизни, но своим подвигом ты доказал, что больше всего любил свою Родину, свой народ! И уж, конечно, ты совсем не думал о славе.
Направляя самолет своею собственной рукой в гущу врагов, ты даже не забыл попрощаться с нами. Ты был настоящим летчиком, патриотом, настоящим другом. Мы не забудем тебя и твой героический подвиг до последних дней своих, дорогой наш Костя Шуравин!
К аэродрому три самолета подошли крыло в крыло, в четком строю, как на параде, мастерством и строгостью полета подчеркивая скорбную торжественность происходящего. Достигнув центра аэродрома, мы по команде ведущего, в нарушение всех правил, дали залп из пушек и пулеметов, отдавая последнюю воинскую почесть своим погибшим друзьям. Хотя у нас это и не было заведено, но все, кто был на аэродроме, поняли, что кто-то геройски погиб из нашей четверки.
Только на запад!
Преодолевая ожесточенные контратаки немецко-фашистских войск, советские войска продвигались вперед.
Наша 335-я Краснознаменная Витебская штурмовая авиационная дивизия перелетела дальше на запад, на полевой аэродром под Бейнарочаем. В первые дни батальон аэродромного обслуживания не успевал подвозить наземными средствами горючее и боеприпасы. Чтобы не срывать нашу боевую работу, командование 3-й воздушной армии выделило для переброски горючего и боеприпасов транспортные самолеты Ли-2 и Си-47. Наша боевая работа не прекращалась ни на один день.
Коварный враг прибегал ко всяким уловкам, хитростям, а порою и подлости. Так было и на этот раз. В районе Елгавы появился неприятельский бронепоезд, своим мощным огнем очень мешавший продвижению наших наземных войск к железной дороге Шяуляй - Рига. Наземное командование срочно обратилось за помощью к штурмовикам.
Найти и уничтожить фашистский бронепоезд - такое задание получила эскадрилья капитана Денисова, уже имевшая некоторый опыт.
Комэск повел шестерку "илов" в указанный наземной разведкой район. На одном из железнодорожных перегонов группа штурмовиков обнаружила вражеский эшелон с военной техникой, идущий по направлению к Шяуляю, и атаковала его. Несколько вагонов загорелось. Денисов приказал больше боеприпасы не расходовать, ведь основное задание - уничтожить бронепоезд. Шестерка продолжила полет вдоль железной дороги. Недалеко от станции Елгава Денисов заметил поезд с нарисованными на вагонах красными крестами. Комэск приказал санитарный эшелон не трогать. А бронепоезда так и не обнаружили. Пришлось вернуться на аэродром. Не нашла группа Денисова бронепоезд и на другой день, зато летчики снова видели санитарный поезд. Командир дивизии полковник Александров высказал предположение:
- А не маскируется ли бронепоезд под санитарный?
Когда командование наземных войск в третий раз сообщило в штаб нашей дивизии о сильных огневых налетах вражеского бронепоезда, группу Денисова послали в третий раз с заданием как следует "прощупать" санитарный поезд, если он опять будет обнаружен в районе наступления наших войск.
Штурмовики отыскали санитарный поезд, и ведущий приказал:
- Имитируем атаку, но огня не открываем!
Денисов с разворота первым пошел на снижение. Когда его самолет был уже на высоте четырехсот метров, "санитарный" открыл по нему ураганный зенитный огонь. Удачно сманеврировав, комэск скомандовал:
- По вражескому бронепоезду, огонь! - и первым выпустил реактивные снаряды в цель.
Штурмовики сделали четыре захода и разбомбили замаскированный фашистский бронепоезд! Подлость фашистам не помогла.
Разнообразные задачи ставило командование перед нами - от штурмовки переднего края обороны врага до налетов на его военно-морские базы и порты. Где фашистская артиллерия мешала продвижению наших войск, там появлялись "илы" и штурмовали артиллерийско-минометные позиции врага. Если гитлеровское командование бросало в контратаки танки, наши штурмовики обрушивались на их головы. Когда разведка доносила, что по железной дороге или шоссе подбрасываются днем подкрепления, наши летчики наносили штурмовые удары по эшелонам и автоколоннам врага.
"Горбатые" труженики войны несли на своих крыльях основную тяжесть дневной воздушной войны.
Недаром фашисты так ненавидели и боялись наших штурмовиков, прозвав их "Черная смерть"!
А война не делает перерывов. Она идет, не останавливаясь, лютует ли мороз или жара томит солдата, иль хлещет дождик проливной...
Война-то не стоит, а вот наша боевая работа остановилась. Дожди и туманы приковали самолеты и нас к аэродрому. Воспользовавшись отсутствием нашей штурмовой авиации, гитлеровцы тут же предприняли контратаку в районе Приекуле - Салдус. Они кинули в бой танки, штурмовые орудия, механизированную пехоту и, не маскируясь, двинулись на позиции наших войск.
Без авиации нашим наземным войскам пришлось довольно туго, и они потребовали поддержки у штурмовиков.
Несмотря на дожди и туманы, эскадрильи полка поочередно несли боевое дежурство. В данном случае дежурила четверка из эскадрильи капитана Миронова.
Получив задание, мироновская четверка запустила моторы. Через несколько минут "илы", разбрызгивая лужи, порулили на старт. Получив разрешение на взлет, штурмовик надрывно, на форсаже, гудя мотором, с трудом разбегался, скрываясь в тучах брызг, и, оторвавшись от земли, тут же исчезал в белесо-мутной пелене. Вся четверка взлетела благополучно. Низкая высота полета, пересеченный рельеф местности резко сокращали дальность радиосвязи...
Около КП полка собрались летчики и техсостав. Все тревожились - сможет ли четверка в таком тумане найти цель? А если погода еще более ухудшится? Тогда ведь и свой аэродром, пожалуй, не найдут...
Время неумолимо близилось к тому сроку, когда ожидание будет напрасным. Горючего на самолетах оставалось уже менее чем на двадцать минут полета, а от капитана Миронова не поступило ни одной радиограммы. Где его четверка? Что с ней?
Радисты, командир полка с напряженным вниманием склонились к аэродромной рации, стараясь среди треска и помех различить голос Миронова.
Наконец, в динамике прозвучали едва различимые позывные ведущего группы. Командир полка тотчас же сообщил ему, что туман над аэродромом усилился и, чтобы облегчить группе поиск аэродрома, со стороны захода на посадку будет зажжена черная дымовая шашка, а финишер станет непрерывно пускать зеленые и красные ракеты. - Внимание! - раздался в динамике голое Миронова.- Всем держаться в правом пеленге, не отрываться. Каждого на посадку завожу сам. Я сажусь последним,- предупредил Миронов своих ведомых...
Едва коснувшись колесами грунта, самолеты скрывались в плотном тумане... Когда Миронов, зарулив на свою стоянку, выключил мотор, над аэродромом воцарилась тишина. Не верилось даже, что в такую погоду кто-то летал и только-только вернулся с боевого задания...
Прилетевшие летчики и воздушные стрелки веселой гурьбой отправились на КП. Когда удачно завершено трудное дело, у людей всегда бывает замечательное, приподнятое настроение.
Капитан Миронов доложил командиру полка, что на подходе к цели облачность поднялась до ста метров. Враг не ожидал налета в такую погоду, поэтому никакой противовоздушной обороны не организовал. Штурмовики с малой высоты били по бронетранспортерам, танкам, мотопехоте без промаха! Когда, отработав, четверка проходила над нашими позициями, бойцы от радости бросали вверх пилотки и приветственно махали руками.
За отвагу и умелые действия в сложных метеорологических условиях командир дивизии объявил участникам боевого вылета благодарность и приказал вручить на память фотопланшеты с запечатленными на них результатами их боевых действий в сегодняшнем полете. К каждому снимку приклеили фотокарточки участников этого трудного боевого вылета.
А через четыре дня на долю капитана Миронова выпало еще одно тяжкое испытание.
Группа штурмовиков, которую вел капитан, успешно завершила атаку противника. Командир зашел еще раз на объект атаки, чтобы сфотографировать результаты штурмовки. Он уже закончил съемку, как вдруг самолет подбросило взрывной волной и от прямого попадания снаряда загорелось крыло. Пламя ползло по обшивке, подбираясь к кабине. Летчик перевел самолет в пике, пытаясь сбить пламя встречным потоком воздуха. Но тщетно - пожар не утихал. Прыгать с парашютом? Но ведь внизу враги, которых он только что штурмовал. И Миронов из последних сил тянул к линии фронта. Сколько надо иметь мужества, выдержки, чтобы, не теряя присутствия духа, пилотировать объятый пламенем самолет!
Рядом летят друзья, но чем они могут помочь в данном случае своему командиру? Самолет комэска, как горящий факел, несется над лесом.
- Идите домой! - приказал ведомым по радио Миронов. Он отодвинул фонарь своей кабины - пламя обожгло лицо.
- Прыгай немедленно! - приказал он своему стрелку, а потом с большим трудом летчик перевалился за борт кабины и по горящему центроплану соскользнул в бездну. Над головой вскипел белый купол парашюта. Горящий штурмовик, оставляя густой черный шлейф дыма, несся навстречу лесу. Спустя полминуты, он врезался в землю и взорвался.
Приземлившись, летчик и стрелок тотчас же углубились в чащу леса. Фашисты организовали погоню, но вскоре сбились со следа и прекратили преследование. Через три дня комэск со своим стрелком были уже в своем родном полку.