— Блин, как стыдно, — неожиданно простонал Тобио.
— Что такое? — дядька с наставницей удивленно уставились на своего воспитанника.
— Если б я не струсил, возможно, ничего бы с Кузьмой и не случилось.
— О чем это ты?
— Сказал вчера настоятелю, что не чувствую в себе уверенности.
— А что, ты ее чувствовал?
— Нет. Но какая разница?
— Так, — Рамзес строго посмотрел на Роджера. — Прекрати говорить глупости. Даже если б мы были на свалке, это едва ли бы уберегло его от ловушки.
— Ты все-таки думаешь, что там была ловушка? — Алиса повернула голову к бывшему гарду.
— Безусловно. Я допускаю, что Кузьма мог не заметить боевого шорга, но ведь не стаю бродячих шавок. Это исключено, при всей его болтливости боец он опытный и аккуратный. Я сам его учил многому. Кстати, обычно профессионалы терпеть не могут бомжей, так что это была ловушка, без каких-либо сомнений.
— Неважно, уберегло бы его или нет, — настоял на своем Роджер. — Нельзя же отсиживаться в тренажерке, когда другие подставляют свои шкуры под клыки.
— Если честно, я тоже чувствую себя неуютно. А ты как, Алиса?
— Мы все вместе подтолкнули Мортафея к такому решению, вместе и ответственность делим. Мне тоже неловко. Что ты предлагаешь?
— Не знаю. Может, все-таки рискнем вывести малыша в поле?
— По методу "либо выплывет, либо утонет"? Мне так не нравится.
— А если нам составить строй?
— Как, если у него нет ни минуты практического опыта?
— А мы его подключим в качестве донора. Для этого мастерства особенного не требуется, а силы в нем хоть лопатой черпай.
— Но тогда нам потребуется аккумулятор, — Таира внимательно посмотрела на Рамзеса. — Только не говори, что умеешь копить заряд.
— Не буду, потому что ты это уже сказала сама.
— Серьезно?
— Такими вещами не шутят.
— Так это ж совсем другое дело. Донора из малыша можно сделать часов за пять, пошли в зал, попробуем.
Подхватив ничего не понимающего Роджера, дядька с наставницей быстрым маршем направились в тренажерку, на ходу обсуждая непонятные юному храмовнику вопросы. Насчет сроков Алиса ошиблась, причем, весьма существенно. Не прошло и двух часов, а у них уже замечательно получалась работа в строю. Более того, львиная доля потраченного времени ушла на тренировку синхронизации Таиры с Рамзесом, которым нужно было сливать свои огоньки в единый ансамбль.
Суть идеологии строя стала понятна молодому бойцу очень быстро: увеличение размеров излучающего эмоса позволяло уменьшить зону поражения и повысить плотность мощности. Донор в построении излучателя не работал. Он просто по запросу передавал свою энергию аккумулятору, пропуская ее через эмос партнера в расфокусированном виде. Боец, игравший роль конденсатора, собирал запасы энергии и направлял их на своеобразное зеркало, сформированное стрелком для фокусировки излучения на цель.
То обстоятельство, что Роджер по собственной неопытности не мог участвовать в формировании излучателя, приводило к некоторому снижению плотности мощности. Однако запасы собственной силы юного донора вполне компенсировали эти потери и в то же время снижали требования к точности прицеливания. Когда на исходе второго часа тренировок разношерстная троица погасила с первого выстрела пять мишеней подряд, стало ясно, что новая боевая единица бригады состоялась.
Вечером перед сном в пустой казарме, пока бойцы еще не вернулись с дежурства, а Алиса отлучилась по нужде, дядька неожиданно спросил своего воспитанника:
— Ну что, ты все еще думаешь, что способен одолеть Крота в поединке?
— Почему бы и нет? Сам говорил, потенциал у меня есть, а остальное покажет схватка.
— Как видишь, до схватки может и не дойти.
— Не понял. — Юный храмовник внимательно посмотрел на Рамзеса и после непродолжительной паузы уточнил:- Ты намекаешь, что Кузьму заказал настоятель?
— Я тебе ничего не говорил, просто сам подумай, зачем профессионалу оставлять свидетеля в живых. Ведь Храм может устроить охоту на него, и в этом случае шоргу мало не покажется.
— А зачем тогда было нападать?
— Просто проучить. Чтобы не поднимал свой хвост на руководство и даже не задумывался о том, что может бросить вызов?
— Ты хочешь сказать, что Мортафей испугался?
— Не думаю. В честном поединке у Кузьмы были бы шансы повыше, но честных поединков с настоятелем не бывает, и я бы не поставил на парня и пенса. Скорее всего, Крот просто решил в самом зародыше погасить мысли о бунте в назидание всем сочувствующим.
— Постой, но как ты можешь жить в таком месте и считать его своим домом, если допускаешь мысли о том, что глава Храма способен на такую подлость?
— Это не подлость, малыш, а элементарная борьба за власть. На вершине пирамиды действуют те же законы, но совершенно другие правила игры. Если их не соблюдать, быстро скатишься к основанию. А насчет дома, так Храм — это не только, да и не столько настоятель, а, скорее, дух, атмосфера свободы и братства, ты это поймешь потом. Настоятели приходят и уходят, а вольные остаются.
— Ну, не знаю. Ты говоришь страшные вещи, очень неприятные, они не укладываются у меня в голове. И в то же время сохраняешь оптимизм. Как это у тебя получается?
— Без темных красок палитра жизни будет столь же унылой, как и без светлых.
— Но должны же быть хоть какие-нибудь принципы.
— Есть, конечно, только у каждого свои. Как ты предлагаешь определить лучшие, по каким критериям? Кто взлетел выше или у кого друзей больше?
— Не знаю.
— Так и никто не знает, не переживай. Сегодня в обществе ценятся одни качества, завтра — другие, а отбор осуществляется по третьим.
— Какой отбор?
— Естественный. Только он окончательно расставляет все на свои места.
— Смерть?
— Зачем же? Твой вклад в генофонд расы, в ее культуру, в ее историю. Если ты прожил никчемную жизнь, не оставил после себя никакого следа, даже в виде потомства, значит, у тебя были хреновые принципы, какими бы красивыми они тебе не казались.
— Но ведь это обидно.