— Интересно, откуда ты можешь знать, какая я на самом деле?
— Сердце порою видит гораздо глубже, чем глаза.
— Вот уже и о сердце заговорил. А ты не заметил, что я существенно старше тебя, малыш?
— Причем тут возраст? В твоих искристых глазах живет чертенок, юный и озорной.
— Да ты еще и в комплиментах силен, — усмехнулась Матильда.
— Думаю, что ты даже не догадываешься, в чем еще я силен.
— Могу себе представить. Если ты хотя бы наполовину так хорош, как в тренажерном зале, к тебе девушки скоро толпой повалят.
— Объясни, зачем мне целая толпа девушек, если единственная, которая мне небезразлична, считает меня маленьким мальчиком?
— Неважно, кем я тебя считаю, но живой поклонник мне гораздо приятнее мертвого любовника.
— Ты настолько не веришь в меня?
— А причем тут ты? Я просто хорошо знаю, чем закончится любая подобная попытка.
— Но… — Поняв, что собеседница не слушает его, Роджер оборвал фразу, не успев даже начать ее. Внимание Клео было отвлечено Алисой, которая после окончания совещания с настоятелем, магистром и бригадирами подошла к своему воспитаннику со спины.
— Пойдем во двор, дело есть, — негромко произнесла наставница.
Девушки посмотрели друг на друга долгим пронизывающим взглядом, чувствовалось, что в других условиях они вряд ли бы разошлись миром. Это было странно, Тобио казалось, что насколько у одной из них нет надежды на победу в конкурсе красоты, настолько же у другой отсутствуют шансы на успех в схватке. Понятно, что затевать драку без повода в присутствии настоятеля не рискнула ни одна из соперниц. Потому Таира просто вышла из зала, уводя за собой юного поклонника рыжей леомары.
Во дворе стояла удивительная для ночного города тишина, безоблачное небо было богато усыпано звездами, создающими романтическую атмосферу полумрака. Тем не менее, у молодого лиата после очередного куртуазного облома не было никаких оснований для лирического настроения, и Роджер сухо спросил:
— Что-то случилось?
— Наши предположения подтвердились, Привратник увел всех послушников и монахов в бункер восточного полигона. Выходить на связь с храмовниками он отказывается.
— Как же так? Разве настоятель не является главой Храма?
— Должность настоятеля является выборной, на нее, как правило, избирается самый мудрый и заслуженный лиат. Хранителями же традиций Храма являются Привратники, они настолько обезличены, что даже не имеют имен.
— А так бывает?
— Бывает. Все детство будущий хранитель носит имя Ученик, а потом всю жизнь — Привратник. При этом ученик становится привратником только после смерти учителя, и тут же берет себе воспитанника, замыкая круг. Странно, что ты не знал об этом.
— Я вообще почти ничего не слышал про Храм, — признался Роджер.
— Загадка. Наверно, в действиях твоего наставника был какой-то смысл, неведомый мне.
— Наверно.
— Так вот, у хранителей есть право вето. Без их согласия ни один лиат не может претендовать на место настоятеля.
— То есть, Привратник имел право так вероломно поступить с Мортафеем?
— Не совсем. Если бы он открыто объявил, что выражает недоверие настоятелю, то это было бы в точном соответствии с традициями вольных.
— Согласен, а то в нашем случае как-то уж больно по-свински получается. Использовать настоятеля в качестве наживки и выбросить на помойку, как использованный презерватив.
— Фу, Роджер, какой гадости ты набрался от своих слуг.
— Шутишь, что ли? Они у меня культурные. Так выражался один из моих приятелей во дворе.
— Тебя отпускали на улицу?
— В городе нет, но на даче отпускали.
— Понятно. В целом, я согласна, что особой красоты в поступке Привратника нет, но с точки зрения рационализма можно понять, почему он так поступил.
— И почему же? — проявил интерес молодой воин.
— Подозреваю, что он опасался за собственную безопасность. Против Рыжего у него не было никаких шансов. И боевые монахи не помогли бы.
— Все настолько серьезно?
— По ощущениям, да. Сам понимаешь, никто никогда не признается в провалившемся заговоре.
— Так что же они теперь думают делать?
— Никто не может предложить ничего путного. Самая главная неприятность заключается в том, что монахи все припасы переправили в бункер восточного полигона. Здесь нам пищи хватит недели на полторы-две, потом надо будет организовывать что-то, а из храмовников хозяйственники, как из космонавтов — балерины.
— Ну, а как же послушники Привратника обойдутся без храмовников?
— Не забывай, что многие боевые монахи раньше были храмовниками, да и запасов у них на несколько лет полной изоляции хватит. А там, не торопясь, и новые подразделения сформируют.
— Может, тогда и нам поискать новых послушников?
— Где? Не забывай, что в городе находятся боевые части соронгов.
— Как? А разве монахи не уничтожили шоргов? — удивился Роджер.
— Во-первых, не всех. Во-вторых, не забывай о боевых лиатах и барсах, которые еще даже не вступали в бой. Или ты думаешь, что монстры — это самое страшное оружие высших?
— Подожди. Но ведь барсы — это миф, ты сама говорила, что их никто не видел.
— Нет, это сказал ты, а я только согласилась. Потому что те, кто их видел в атаке, уже мертвы. А просто так они не распространяются о своей подготовке, на это существует строгий запрет.
— Откуда же тогда ты знаешь? — ехидно поинтересовался молодой храмовник.
— Слухами земля полнится. Но речь сейчас не о них. Как тебе понравилась дискуссия Крота с Маркизом, если не учитывать, конечно, отношение соронга к Матильде?