К счастью для Джанин, остальных членов команды тоже не было: Пол и Ларви вышли в космос, чтобы переориентировать антенны, отец спал, и у Джанин было время справиться с ревностью. Гордость ее была страшно уязвлена. "Свинья, - думала Джанин. - Глупый, он не понимает, что у меня множество друзей, а у него - только я одна. Но он скоро узнает!"
Она торопливо писала длинные письма забытым корреспондентам, когда вернулись сестра и Пол. Джанин рассказала им, что Вэн исчез, но оказалась совсем не готова к их реакции.
- Папа! - закричала Ларви, отбрасывая занавеску отца. - Проснись! Вэн исчез!
Когда Пейтер, протирая глаза кулаками, вышел, Джанин спросила:
- Что это с вами со всеми?
- Ты не понимаешь? - холодно спросил Пол. - А если он взял свой корабль?
Такая возможность не приходила Джанин в голову. Ее как будто ударили по лицу.
- Он этого не сделает!
- Неужели? - со злой усмешкой фыркнул Пейтер. - Откуда ты знаешь, девчонка? А если уже давно сделал, что тогда? - Он кончил застегивать комбинезон и стоял, сердито глядя на своих домочадцев. - Я же говорил всем, - с укором начал Пейтер, глядя на Ларви и Пола, отчего Джанин поняла, что в эти "все" не входит, - я говорил вам, что нужно принять решение. Либо мы отправляемся с Вэном на его корабле. Либо... Нельзя допустить, чтобы он сбежал без предупреждения.
- Как же нам это сделать? - спросила Ларви. - Это абсурд, папа. Мы не можем день и ночь караулить корабль.
- Да, а твоя сестра не может день и ночь караулить парня, - согласился Пейтер. - Поэтому есть только два пути: либо обездвижить корабль, либо мальчишку.
После этих слов Джанин набросилась на отца:
- Вы чудовища! - закричала она. - Вы все это планировали, пока мы с Вэном бродили по фабрике!
- Успокойся, Джанин! - сурово приказала Ларви. - Да, мы говорили об этом. Но еще ничего не решено, и, конечно, мы никогда не причиним мальчишке вреда.
- Тогда решайте! Я голосую за полет с Вэном.
- Если он уже не улетел один, - заметил Пол.
- Он не улетел! - не очень уверенно заявила Джанин, на что Ларви спокойно заметила:
- Ты этого не можешь знать. Если Вэн покинул фабрику, нам поздно что-либо делать. Если нет, я с Джанин. Летим! Что скажешь, Пол?
Он колебался не долго.
- Наверно... да. Пейтер, а ты?
- Вы все согласились, так что мой голос не имеет значения, - с достоинством ответил старик. - Остается только решить, кто полетит, а кто останется. Я предлагаю...
Но Ларви остановила его.
- Папа, - холодно проговорила она, - я знаю, что ты собираешься сказать, но у тебя ничего не получится. Мы согласны, что по крайней мере один человек должен остаться на Пищевой фабрике для поддержания контакта с Землей. Я пилот, а тут есть возможность узнать кое-что новое о кораблях хичи. Я не хочу лететь без Пола. Значит, остаешься ты.
Они деталь за деталью разбирали Веру и заново собирали в разных частях Пищевой фабрики. Оперативную память, блок ввода информации и дисплеи установили в сонной комнате, долговременную память - в коридоре снаружи, передатчик остался на старом корабле. Пейтер помогал, но оставался мрачен и неразговорчив. Они хотели, чтобы можно было поддерживать связь через радио Мертвецов. Пейтер собственноручно помогал списать себя и прекрасно понимал это. Вэн сказал ему, что на его корабле достаточно много пищи, и они не будут голодать, но старик не удовлетворился автоматическим воспроизводством бог знает чего и настоял на том, чтобы отбывающие перенесли на корабль Вэна как можно больше собственных продуктов. В свою очередь, мальчик сказал, чтобы в полет взяли побольше воды, и они наполнили его пластиковые мешки.
На корабле Вэна не было кроватей, но он успокоил всех, сказал, что они и не нужны, потому что антиускорительные коконы во время маневров отлично предохраняют от перегрузок, а во время свободного полета можно спать, плавая в воздухе. Но это предложение отвергли и Ларви, и Пол. Они перенесли со своего корабля постели, а заодно и личные вещи: Джанин прихватила запас парфюмерии и книги, у Ларви была закрытая сумка, у Пола - карты для игры в солитер. Работа оказалась долгой и трудной, хотя они обнаружили, что можно ее облегчить, если просто толкать пластиковые мешки и другой груз по коридорам.
Наконец все было готово к полету. Пейтер с мрачной физиономией сидел у стены в коридоре, смотрел на то, как они суетятся, и пытался сообразить, что же они забыли. В какой-то момент Джанин показалось, что они уже обращаются с ним, как с отсутствующим, если не мертвым. Испытывая жалость к отцу и чувство стыда, она подошла к нему и тихо сказала:
- Папа. Не расстраивайся. Мы вернемся, как только сможем.
Пейтер понимающе кивнул.
- Сорок девять дней пути в один конец плюс время, которое вы захотите провести там. - Он оттолкнулся от стены, позволил Ларви и Джанин поцеловать себя, а затем с наигранной веселостью проговорил: - Счастливого пути. Вы уверены, что ничего не забыли?
Ларви задумчиво осмотрелась.
- Думаю, нет. Может, стоит сказать твоим друзьям, что мы летим, Вэн?
- Мертвецам? - Он улыбнулся. - Зачем? Они ведь не живые. У них нет чувства времени.
- Почему же ты тогда так их любишь? - спросила Джанин.
Вэн уловил в ее вопросе нотку ревности и нахмурился.
- Они мои друзья, - с некоторым укором, печально ответил он. - Их не всегда можно воспринимать серьезно, и они часто обманывают. Но я никогда их не боялся.
От смущения и чувства вины перед мальчиком у Ларви перехватило дыхание.
- О Вэн, - сказала она, притрагиваясь к нему. - Я знаю, мы не всегда были добры к тебе. Но ты должен понять, мы прилетели очень издалека и испытываем большое напряжение. На самом деле мы не такие плохие, какими тебе показались.
После это сентиментальной .сцены старый Пейтер решил, что с него хватит.
- Отправляйтесь же наконец! - громко рявкнул он. - Лучше докажите это ему, а не разговаривайте без конца. А потом вернитесь и докажите то же самое мне!
6. После лихорадки
Меньше двух часов - приступ никогда не был таким коротким. И таким интенсивным. Один процент населения, наиболее восприимчивый к лихорадке, просто отключился на четыре часа, но и все остальные были сильно поражены.
Я оказался одним из счастливчиков. Во время приступа отделался всего лишь шишкой на голове от падения и был заблокирован в своей комнате. Я не покалечился в разбившемся автобусе, не погиб в потерпевшем крушение самолете, не попал под поезд и не истек кровью на операционном столе, пока хирурги и сестры беспомощно дергались на полу. Все, что я испытал, это один час пятьдесят одна минута и сорок четыре секунды безумных видений, да еще ослабленных сознанием того, что эти мучения со мной разделяют одиннадцать миллиардов человек.
Конечно, все эти одиннадцать миллиардов сразу попытались с кем-нибудь связаться, и все линии связи оказались надолго забиты. В это же время в своем голографическом пространстве нарисовалась Харриет и сообщила, что меня ждет по крайней мере двадцать четыре вызова: моя научная программа, программа-юрист, несколько бухгалтерских программ различных моих же предприятий, а также вполне реальные, живые люди. Но среди них, извиняющимся тоном сообщила Харриет, Эсси не было, все линии связи с Таксоном заняты, и я со своей стороны связаться тоже не мог.
Ни одну из машин безумие не задело. Как всегда. С машинами случались разные неприятности, когда к ним подсоединялись живые люди для обслуживания или перенастройки. Но поскольку, по статистике, это происходило не менее миллиона раз каждую минуту, где-то в мире та или другая машина все равно отказывала, поэтому неудивительно, что требовалось время для наведения порядка.
Прежде всего дела - следовало подсчитать убытки. Я дал Харриет перечень приоритетных вопросов, и она стала выдавать отчеты. Короткое сообщение с пищевых шахт: значительного ущерба нет. Недвижимость: несколько пожаров и наводнений -ничего особенного. Кто-то на рыбной ферме оставил открытой загородку, и шестьсот миллионов мальков уплыли и растворились в открытом море. Но мне там принадлежит немного акций. "В целом, - подумал я, лихорадка кончилась для меня запахом роз. Во всяком случае, я отделался гораздо легче большинства".
Лихорадка обрушилась на Индийский субконтинент ночью, а накануне днем на него же налетел самый сильный и разрушительный за последние пятьдесят лет ураган с Бенгальского залива. Погибло и пропало без вести огромное количество людей. Спасательные работы на два часа остановились. Десятки, может быть, сотни миллионов людей просто не могли выбраться из воды, и весь южный Бангладеш превратился в полное трупов болото. Прибавьте к этому взрыв нефтеочистительного завода в Калифорнии, крушение поезда в Уэльсе, несколько незарегистрированных катастроф - компьютеры еще не подвели окончательного итога, но каждую минуту приходили все новые ужасные сообщения.
К тому времени, как я разделался с самыми срочными вызовами, пошли лифты. Я перестал быть пленником в собственном кабинете. Глядя в окно, я видел улицы Вашингтона - вид вполне нормальный. Но мой полет в Таксон откладывался. Большая часть реактивных самолетов два часа находилась в воздухе на автопилоте. Они истратили все горючее, и теперь им приходилось садиться в любом подходящем месте/Все расписания оказались сорванными. Харриет старалась изо всех сил, но смогла получить билет только на середину следующего дня. Я даже не мог дозвониться до Эсси, потому что линии по-прежнему были забиты. Но это лишь неприятность, а не проблема. Если бы я действительно захотел улететь, можно было бы это организовать - у богатых граждан есть свои привилегии. Но и свои удовольствия тоже, и я все же решил, что приятно будет удивить Эсси, неожиданно появившись у нее.
А пока у меня есть несколько часов.
И все время ко мне прорывается научная программа. Ну, это на десерт после шпината и печени. Я все откладывал Эйнштейна, пока не нашлось времени для основательного разговора. И вот это время настало.