Самка попыталась повторить операцию. Колесо поворачивалось с большим трудом, как будто его давно никто не трогал. Впрочем, так оно и было на самом деле.
Цвета сливались между собой и загадочно переплетались. Неопытной самке потребовалась целая вечность, чтобы у нее получились такие же цвета, как у Древнейшего. А он не торопил ее и не ругал. Просто ждал. Древнейший знал, что она старается изо всех сил.
К тому времени, как огоньки на обеих панелях стали одинаковыми, слезы ее просохли, но пот жег глаза и скатывался по редкой бороде.
Цвета не совсем соответствовали друг другу. Экраны, на которых должен был отразиться курс, молчали. И это было неудивительно. Куда было бы удивительнее, если бы после восьмисот тысяч лет простоя они сразу заработали.
Древнейший коснулся какой-то кнопки на своей панели, и огоньки зажили своей самостоятельной жизнью. Они потускнели, потом вспыхнули с новой силой, в действие вступили автоматы тонкой наводки, и оба набора огней стали совершенно идентичны. А затем ожили и экраны. Самка с благоговением и страхом смотрела на них и боялась каким-нибудь неосторожным движением нарушить волшебную игру огней. Она не знала, что наблюдает звезды. Это существо никогда не видело звезд и ничего не слышало о них.
В какой-то момент она почувствовала, как что-то изменилось. Это ощутили все на "Здесь". И пришельцы в своих загонах, и почти сотня детей, которые сразу оставили свои занятия, и сам Древнейший. В одно мгновение тяготение исчезло и сменилось головокружительной невесомостью.
После почти трех четвертей миллиона лет медленного Дрейфования вокруг отдаленного солнца Земли артефакт лег на новую орбиту и начал уходить.
11. С.Я. Лаврова
Ровно в пять пятнадцать мягкий зеленый огонек зажегся на мониторе у кровати С.Я. Лавровой-Броудхед. Недостаточно яркий, чтобы помешать крепкому сну, но Эсси только дремала.
-. Хорошо, - отозвалась она, - я не сплю, можно не продолжать эту программу. Дай мне еще минутку.
- Да, госпожа*, - ответила секретарша, но огонек не погас. "Если С.Я. не проявит активности, через минуту компьютер включит негромкий звонок, что бы ни говорила перед этим хозяйка" - так было указано в написанной ею же самой программе.
______________
* В этом и в некоторых других случаях компьютер отвечает героине по-русски; в оригинале это передано так: "Da, gospozha". - Примеч. пер.
Но в данном случае этого не потребовалось. Эсси проснулась в полном сознании. Сегодня утром ее ожидала очередная операция, а Робин еще не вернулся из Бразилиа. Поскольку Пейтер Хертер предупредил мир перед своим вторжением в умы землян, у всех было время подготовиться. Ущерба почти никакого не было. Подлинного ущерба. Но потребовалась лихорадочная организационная деятельность многих служб, все менялось и откладывалось, и, конечно, рейс Робина был сорван.
Эсси было очень жаль. Хуже того, она ощутила страх, хотя и знала, что он старался. Именно этим Эсси пыталась утешить себя. Ей приятно было ощущать, что он старается.
- Можно мне поесть? - спросила она.
- Нет, госпожа Броудхед. Перед операцией вам ничего нельзя, даже воды, - сразу ответила секретарша. - Хотите прослушать сообщения?
- Может быть. Какие сообщения? - заинтересовалась она. Эсси решила послушать, чтобы отвлечься от ужаса предстоящей операции, от всех этих катетеров и трубок, соединяющих ее с постелью.
- Послание, только голосом, от вашего мужа, госпожа, - начала секретарша. - Но если хотите, я могу попытаться связаться с ним непосредственно. У меня есть его местоположение, если, конечно, он еще там.
- Давай.
Эсси попробовала сесть, ожидая, пока их соединят или, более вероятно, пока ее мужа отыщут в каком-нибудь аэропорту и позовут к коммутатору. Вставая, она старалась сохранить в прежнем положении десяток трубок, отходивших от ее тела. Помимо слабости, она вообще плохо себя чувствовала. Испытывала страх, голод и жажду. Ее даже немного трясло. Но боли как таковой не было. Возможно, если бы болело, она воспринимала бы все серьезнее, и это было бы хорошо. Все эти месяцы дремоты Эсси чувствовала только раздражение в ней было достаточно от Анны Карениной, чтобы тосковать по страданию. Каким тривиальным ей казался сейчас мир. Ее жизнь находилась под угрозой, а она испытывала только неудобство в интимных частях тела.
- Госпожа Броудхед! -Да?
Появилось изображение секретарши, и выглядела она почему-то виновато.
- В настоящее время с вашим мужем связаться невозможно. Он летит из Мехико-Сити в Даллас, самолет только что взлетел, все каналы связи используются для навигационных нужд.
- Мехико-Сити - Даллас? - "Бедняга! - подумала Эсси. - Он облетает вокруг Земли, чтобы добраться до Меня!" - Ну, тогда давай запись.
- Да, госпожа. - Лицо и зеленоватое мерцание исчезли, и вслед за этим послышался голос ее мужа:
- Милая, тут кое-какие трудности со связью. Я полетел в Мериду, предполагая пересесть там на Майами, но опоздал. Теперь я пытаюсь улететь в Даллас или вообще в Америку. Я уже в пути.
Неожиданно Робин замолчал. Голос у него был раздраженный, но Эсси это не показалось удивительным. Она ощущала, как он ищет для нее какие-нибудь подбадривающие слова или хотя бы забавные новости, от которых ей станет легче. Что-нибудь о хичи, которые вовсе не хичи. Или оптимистичное вранье о Пищевой фабрике и ее обитателях. "Бедняга! - посочувствовала она ему. - Он так старается".
Эсси слушала скорее звучание его сердца, чем слова, и тут Робин продолжил:
- Черт возьми, Эсси! Я очень хотел бы быть с тобой. И обязательно буду. Как только смогу. А тем временем ты береги себя. Если у тебя будет хоть немного времени перед тем... перед тем, как Вильма начнет, послушай Альберта. Я велел ему кратко передать тебе суть происшествий. Он хорошая добрая программа... - Робин снова запнулся и закончил: - Я очень люблю тебя! - едва не выкрикнул он и смолк окончательно.
С.Я. Лаврова-Броудхед снова улеглась на свою негромко гудящую кровать. Она думала, что принесет ей следующий, может быть, последний час ее жизни. Ей очень не хватало мужа, особенно потому, что в некотором отношении она считала его недалеким человеком. "Хорошая добрая программа! - мысленно усмехнулась Эсси. - Как глупо очеловечивать компьютерную программу!"
Программа "Альберт Эйнштейн" была - она не находила другого слова по-настоящему умна. Но сама идея дать ей имя великого физика Эсси не казалась такой уж умной. Как и его ребяческое предложение придать биоанализатору внешность домашнего животного. И даже наградить его кличкой Сквиффи*! Это все равно что давать имя стиральной машине или пылесосу. Эсси казалось это не очень умным. Правда, это сделал человек, которому она небезразлична... и в таком случае подобные фантазии выглядели даже мило.
______________
* Под мухой, навеселе (англ.).- Примеч. пер.
Но компьютер оставался компьютером. В аспирантуре Академогорска молодая С.Я. Лаврова хорошо усвоила, что интеллект машины не является "личным". Их собирают из отдельных деталей. Начиняют информацией. Затем дают им набор реакций на соответствующие стимулы и снабжают шкалой оценок. И все. Иногда, конечно, написанная человеком программа удивляет даже автора. Но такова уж природа эксперимента. Ничто не свидетельствует о наличии у компьютера свободной воли или признаков личности.
И все равно. Забавно смотреть, как Робин обменивается шутками со своими программами. Трогательный человек. Некоторая инфантильность и наивность Робина умиляли Эсси и затрагивали те области ее души, где она была наиболее открыта и уязвима, потому что в каких-то своих проявлениях Робин был очень похож на другого единственного мужчину в ее жизни. На отца.
Когда Соня* была маленькой, отец был центром ее мира - высокий худой пожилой человек, хорошо игравший на гавайской гитаре и мандолине и преподававший биологию в гимназии. Он доволен был тем, какой у него умный и любознательный ребенок. Ему больше хотелось бы, чтобы Соня интересовалась науками о жизни, а не физикой и математикой, но отец поощрял ее любознательность. Рассказывал Соне об окружающем мире, когда не смог больше Учить точным наукам - дочь довольно быстро превзошла его.
______________
* В оригинале героиню зовут Semya Yagrodna Lavorovna, Семя Ягродна Лаворовна. Отец называет ее Семка. Мы позволили себе заменить это "русское" имя созвучным, но более естественным. - Примеч. пер.
"Ты должна понимать, что тебя окружает, - говорил он ей. - Здесь. Сейчас. Когда-то, в сталинские времена, когда я был мальчиком, женское движение направляло девушек в армию и на трактора. И сейчас я хочу то же самое сделать с тобой, Соня. Только вместо трактора ты будешь изучать науки. Известно, что математика - удел молодых, что девушки до пятнадцати, может, двадцати лет превосходят своих сверстников. И тут, когда мальчики становятся Лобачевскими и Ферма, девушки останавливаются. Зачем? Ради того, чтобы выйти замуж и нарожать детей. Ради бог знает чего. Я не позволю, чтобы это произошло с тобой, голубка. Учись! Читай! Познавай! Думай! Каждый день и столько часов, сколько можешь! А я помогу тебе всем, чем смогу".
Ежедневно с восьми до восемнадцати часов юная Софья Яковлевна Лаврова упорно училась. Она возвращалась домой из школы, выкладывала из сумки прочитанные книги, брала другие и уходила в старое желтое здание на Невском проспекте, где жил ее учитель. Она никогда не отказывалась от математики и за это должна была благодарить отца. Соня так и не научилась петь и танцевать, не умела пользоваться косметикой, не привыкла назначать свидания - пока не оказалась в Академогорске, и за это она тоже должна была благодарить отца. Когда же окружающий мир пытался напомнить Соне о ее женской роли, отец защищал ее как тигр. Но дома, конечно, нужно было готовить еду, протирать мебель, и ничего этого он не делал.
Внешне ее отец не был похож на Робина Броудхеда... но в чем-то страшно напоминал его.
Робин попросил Соню выйти за него замуж, когда они были знакомы меньше года. Ей потребовался еще целый год, чтобы согласиться. Она разговаривала о нем со всеми, кто ее окружал. С подругой, жившей вместе с ней. С деканом своего факультета. Со своим прежним любовником, который женился на ее подруге. "Держись от этого парня подальше", - советовали ей все. И совет был вполне разумным, потому что Робин не внушал особого доверия. Безответственный миллионер, все еще оплакивающий женщину, которую любил и потерял. Человек, который провел много лет на приемах у психоаналитика. В общем, все говорили Соне, что брак будет совершенно неудачным. Но... с другой стороны... тем не менее...
Тем не менее он ее чем-то притягивал. Как-то в холодную зимнюю погоду они отправились в Нью-Орлеан на Мардигра*, просидели все дни праздника в кафе дю Монд и даже пропустили маскарад. Остальное время незапланированного отпуска они провели в отеле, подальше от мокрого снега и толп людей. Они подолгу занимались любовью, отрываясь только для того, чтобы поесть сладких булочек с сахарной пудрой и выпить молочного кофе с цикорием. Все это время Робин пытался выглядеть галантным.
______________
* Вторник на Масленой неделе, католический праздник с карнавалом и танцами. - Примеч. пер.
"Не прокатиться ли нам сегодня по реке? - спрашивал он. - Может, ты хочешь посетить картинную галерею или потанцевать в ночном клубе?"
Но Соня видела, что Робин ничего этого не желает. Он был вдвое старше ее и просто хотел жениться на ней. Он сидел, обхватив руками чашку кофе, будто грелся, словно готовился к выполнению важного дела.
И тогда Соня приняла решение. Она ответила ему: "Нет, вместо всего этого мы поженимся".