лопались стекла в домах напротив. Невозможно было не то что подойти к
дому, пройти мимо по улице и то было непро-сто. Дом полыхал всю ночь,
а под утро погас в несколько минут, оставив чернеющие от сажи каменные
стены. Толпа зевак, пожарные, полицейские еще какое-то время стояли возле
пепелища, выдвигая версии о причине происшедшего. Кто говорил, что барин
продал душу дьяволу и его Бог наказал, кто уверял, что, наоборот, он был
слишком набожным и в доме всегда горело столько свечей, что немудрено
было случиться такой беде. Удивлялись, как это еще раньше все не сгорело.
1911 год
Лето в Риме было великолепным. Древний город с завораживающей архитектурой
всегда с какой-то непонятной легкостью навевал мысли о вечном. О любви.
О смерти.
Середина июля тысяча девятьсот одиннадцатого года. Семь часов утра. Несмотря
на ранее время, перрон переполнен. Сегодня с вокзала отправлялся необычный
поезд. Новая туристическая компания, пытаясь привлечь богатых клиентов,
устроила развлекательную прогулку, часть которой — осмотр уникального
сооружения — сверхдлинного горного тоннеля. Желающих принять участие в
этом увеселительном мероприятии оказалось предостаточно.
Вокзал пестрел от дорогих нарядов. В теплых лучах утреннего солнца холодным
светом блестели бриллианты, нитки жемчуга, словно вьюнки, оплетали изящные
женские шейки. В ожидании отправления поезда великосветская публика собиралась
в небольшие группы и в разговорах предвкушала впечатления, которые она
получит от предстоящей прогулки. Мужчины между делом скучно обсуждали
последние новости с биржи, женщины — чужие наряды. Торговцы с лотка разносили
по перрону сигареты, фрукты и сладости.
Почти особняком на перроне стояла группа молодых людей — студентов Римского
университета. Они громко смеялись, рассказывая друг другу истории своих
похождений и новые анекдоты, не забывая в то же время поглядывать в сторону
подружек. Молодые синьориты находились в обществе родителей, но не забывали
хоть изредка отвечать тем же.
— Марио, куда ты смотришь? — спросил Джузеппе.
— Куда же еще может смотреть Марио, — подхватил Антонио, — конечно же, на синьориту Алессандру.
Студенты взорвались смехом. Они давно знали о страсти молодого философа
к дочери судьи.
— Смейтесь, смейтесь, болваны, — со снисходительной улыбкой отвечал Марио.
— Следующей весной я женюсь на ней.
Студенты засмеялись пуще прежнего. Отец Алессандры имел свои виды на брак
дочери. И молодой, пусть и не бедный, будущий философ Марио Джулиани в
эти планы не вписывался.
— Будь осторожен, Марио, — сказал Федерико. — Как только судья узнает
о твоем желании жениться на его дочери, он обвинит тебя в подготовке государственного
переворота.
— Или в покушении на Папу Римского.
— Все равно она будет моей, — сказал Марио, глядя на прекрасную Алессандру,
разговаривавшую со своей тетей.
Студенты в очередной раз заразительно рассмеялись.
— А чтобы вы в следующий раз не смеялись над своим приятелем, — продолжил
Марио, — вас в поезде ждет маленький сюрприз.
— Ты прямо в поезде попросишь ее руки? — сквозь смех спросил Андреа.