Двое суток мы шли на юг, никого не встречая. Погода была хорошая, волнение моря не больше трех баллов. За это время несколько раз я самостоятельно поддифферентовал лодку и хорошо отработал маневр всплытия под перископ для осмотра горизонта и ухода на глубину. Лодка хорошо управлялась. Появилась уверенность, что если раньше неплохо управлял кораблями в надводном плавании, то теперь и подводное управление быстро освою.
На третьи сутки похода Балтика разбушевалась: когда ночью всплыли для зарядки аккумуляторных батарей, на корабль обрушилась шестибалльная волна. Лодку бросало, волны перекатывались через нее, а частенько какая-нибудь особенно «сердитая» волна вкатывалась даже на мостик и накрывала нас с головой. На мостике находились три человека — Полещук, я и сигнальщик старшина 2-й статьи Корниенко. Ночь была темной, низко мчались густые облака, изредка проливая на нас целые потоки воды. Ветер усиливался, над морем неслась водяная пыль. Мы уже находились недалеко от вражеских берегов. Там часто вспыхивали лучи прожекторов, они щупали море, воздух и так же внезапно, как появлялись, исчезали.
Что ж, погода самая благоприятная для того, чтобы скрытно пройти в заданный район, где проходили важные коммуникации противника.
Водяные брызги секли глаза, мокрая одежда прилипала к телу. Не сладко было и в отсеках лодки. Многие попали в такую качку впервые и с трудом справлялись с морской болезнью. Особенно тяжело было в дизельном отсеке. Запах подгорелого масла, влажный горячий воздух, непрерывная резкая бортовая и килевая качка действовали здесь на людей с особенной силой. Мотористы Грачев и Бакулин страдали от морской болезни, но не сдавались, а моторист Шеханин, чувствуя себя сносно и желая подбодрить товарищей, пел песни, которые было слышно даже сквозь стук [117] дизелей. Лодка, преодолевая шторм, продолжала идти к цели.
Вдруг лодку особенно сильно ударило волной и она так накренилась, что находящиеся на мостике едва не вылетели за борт. Через мгновение краснофлотец, управлявший вертикальным рулем в центральном посту, доложил, что руль не перекладывается. Лодку стало быстро разворачивать в сторону от курса. Уменьшили ход, а через минуту совсем застопорили дизели, иначе лодка продолжала бы циркулировать. Бортовая качка стала стремительной. Волны вкатывались на мостик и через рубочный люк каскадом врывались в центральный пост. По переговорной трубе командир приказал инженеру-механику принять все меры для быстрейшего обнаружения и устранения повреждения.
Прошло несколько минут. Лодку несло к вражеским берегам. Командир оставил меня на мостике, а сам спустился вниз. В отсеках под руководством Моисеева кипела работа.
Стрелка манометра в главной гидравлической магистрали упала до нуля. Заметили также, что уровень масла в цистерне, питающей гидравлическую систему, быстро понижается. Стало быть, где-то повреждена магистраль и происходит утечка масла. Но где? Действовать нужно было быстро и решительно. При неисправной системе гидравлики лодка не могла управляться, погружаться, стрелять. Мичман Кирикмаа, командир отделения Посвалюк и трюмные Гриценко и Расторгуев, перекрывая клапаны в разных частях гидравлической системы, быстро обнаружили неисправность. Оказалось, что ударами волн повреждена магистраль привода носовых горизонтальных рулей, проходящая в надстройке вне прочного корпуса. Эту магистраль отключили. Теперь требовалось возможно скорее заполнить маслом расходную цистерну. При такой качке это простое в обычных условиях дело превратилось в сложную операцию. Жонглируя воронкой, ведром и лейкой, прибегая чуть ли не к акробатическим трюкам, комсомольцы Гриценко и Расторгуев [118] справились с трудной задачей. Давление в гидравлической магистрали поднялось до необходимого, и лодка могла продолжать поход.
Шторм не утихал. Берег становился все ближе, лучи прожекторов по-прежнему пронизывали темноту. Носовые горизонтальные рули, которые при плавании над водой обычно подняты в вертикальное положение, теперь болтались вверх-вниз, удары их сотрясали носовую часть лодки.
Полещук решил погрузиться и продолжать переход под водой, пока шторм не стихнет. До рассвета оставалось несколько часов, зарядку аккумуляторных батарей мы еще не закончили, но другого выхода не было. Погрузились и сразу же обнаружили, что заклепки, крепящие фланцы носовых рулей к прочному корпусу, так расшатались, что вода струями поступает в лодку. На глубине 35 метров уже не ощущалось волнения моря, но давление на корпус увеличилось, течь усилилась. Командир отсека лейтенант Столов, мичман Аартее и старшина 2-й статьи Ченский действовали умело и быстро. Они чеканили и конопатили заклепки, применяли резиновые маты и за несколько минут почти полностью прекратили поступление воды. Небольшое просачивание не представляло опасности.
Однако шторм мог продолжаться несколько суток, а идти все время под водой невозможно.
Снова всплыли и развернулись по волне. Носовые рули в поднятом положении решили закрепить стальным тросом. Для этого нужно было спуститься на носовую палубу, через которую ежеминутно перекатывались волны и, работая в темноте, на ощупь, закрепить рули.
Командир группы торпедистов, здоровяк атлетического сложения, эстонец Аартее вместе с украинцами рулевым Корниенко и трюмным Гриценко выполнили опасное задание.
Эта штормовая ночь всем крепко запомнилась. До рассвета все же успели подзарядить аккумуляторные батареи. А когда ушли на глубину и в лодке наступила обычная подводная тишина, все повеселели. В отсеках, [119] ставших за время шторма не очень опрятными, произвели приборку и с большим аппетитом пообедали. Обед на лодке обычно приготовлялся ночью, во время зарядки аккумуляторных батарей, чтобы не расходовать энергию на камбузную плиту при подводном плавании.
Командир проложил курс по безопасным для лодки глубинам в направлении к позиции. Мерно гудели моторы. Все свободные от вахты заснули глубоким сном.
Мы находились к западу от острова Борнхольм. До назначенного места минной постановки было уже недалеко. Движение разных судов, перевозивших грузы фашистской Германии, здесь было интенсивным. Но прежде чем топить фашистские суда торпедами, надо было скрытно пройти и выставить мины в заданном районе.
Наконец штурман доложил, что мы находимся точно на важной фашистской коммуникации. И как бы в подтверждение его доклада над нами в обоих направлениях прошли транспорты. Командир проверил расчеты.
«По местам стоять, мины ставить!» — эта команда прозвучала музыкой для всех. Настал долгожданный момент. Впервые со времени спуска со стапелей «Лембит» производил постановку боевых мин. Поэтому всегда спокойный командир БЧ-2–3 Столов немного волновался. Но вот пошла первая мина с левого борта, затем вторая — с правого борта, и так поочередно все двадцать мин вышли из шахт.
Командир лодки Полещук и комиссар Собколов тепло поздравили весь Личный состав, и особенно минеров, с успешным выполнением задания.
Впоследствии стало известно, что на выставленном нами заграждении подорвались фашистское учебное судно «Дейчланд», транспорт с грузом железной руды и морской железнодорожный паром.
Еще за день до прихода в район позиции мы получили радиограмму, разрешающую вернуться на базу в связи с повреждением рулей. [120]
Теперь, выставив мины в заданном районе и не имея возможности уверенно выходить в торпедную атаку, пользуясь только кормовыми рулями, легли на обратный курс. На переходе до точки рандеву с нашими кораблями мы не встретили судов противника. Переход в базу прошел спокойно и быстро.
25 августа «Лембит» ошвартовался в Минной гавани Таллинского порта. Командир бригады подводных лодок Герой Советского Союза капитан 1 ранга Н.П. Египко, комиссар бригадыг.М. Обущенков и командир дивизиона А.К. Аверочкин пришли на лодку поздравить экипаж с возвращением и дали хорошую оценку действиям личного состава по выполнению первого боевого задания. После осмотра отсеков лодки все вышли на палубу. Внезапно над головами раздался свист, и на рейде, где стояли крейсер «Киров» и миноносцы, мы увидели высокий столб воды, поднятый разрывом снаряда. Это был, пожалуй, первый снаряд противника, выпущенный по кораблям в дни героической обороны Таллина.
Подтягивая все новые и новые силы, враг сжимал кольцо вокруг города. Его полевая артиллерия уже вышла на полуостров Виимси, откуда и вела обстрел рейда. Крейсер «Киров», лидеры «Ленинград» и «Минск», эскадренные миноносцы непрерывно вели огонь главным калибром, создавая мощный артиллерийский заслон на подступах к городу. Зенитная артиллерия также не умолкала, отражая воздушные налеты. Нашей авиации было мало. Лишь с одного аэродрома на косе близ порта поднимались немногочисленные «ястребки», с которыми фашистские летчики предпочитали не встречаться.
Два дня «Лембит» и «Калев» стояли у стенки Минной гавани. На «Лембите» приняли полный запас мин и произвели небольшой ремонт. Мы готовили лодку к новому походу.
Во многих местах города начались пожары. Некоторые заводы, склады и арсенал были взорваны нашими саперами. Вражеские снаряды стали залетать и в Минную гавань. Нас поражала удивительная прицельность [121] стрельбы фашистской артиллерии. Снаряды ложились у самых кораблей, были и попадания в крейсер. Секрет этой точности все же открыли. С внешней стороны восточной стенки Минной гавани стояла на швартовых парусно-моторная шхуна с высокими тонкими мачтами. Наши разведчики эфира засекли работу радиостанции этой шхуны. Мимо лодки по молу в сторону шхуны пробежала группа краснофлотцев и красноармейцев во главе со старшиной. А через несколько минут в обратном направлении провели крупного плотного мужчину в коричневом костюме. Это был фашистский корректировщик.
Вечером 27 августа получили распоряжение о перебазировании.
На лодку должен был прибыть командир дивизиона капитан 3 ранга А.К. Аверочкин, но уже перед самым выходом нам передали, что он пойдет вместе с комбригом Н.П. Египко на С-5, которая отойдет от наружной стенки гавани последней.
В 23 часа ошвартовались у пирса в бухте острова Нарген. Над Таллином высоко в небо поднималось яркое зарево. Враг вступал в город.
28 августа, в 16 часов, заняли свое место в кильватерной колонне кораблей, направляющихся на восток. За крейсером «Киров» (командир капитан 2 ранга М.Г. Сухоруков) на котором держал свой флаг командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц, шла подводная лодка С-5, за ней С-4, «Лембит», «Калев», далее следовали «щуки» и «малютки». Затем параллельными кильватерными колоннами шли транспорты и небольшие военные корабли — сторожевики, охотники за подводными лодками, катера. Собрались сотни судов разных классов, все двигались в одном направлении. Военные корабли шли с параван-тралами. Тральщики прокладывали дорогу в густых минных полях. [122]
Противник начал обстрел с берега из дальнобойных орудий. Появившиеся фашистские самолеты, боясь зенитного огня военных кораблей, беспорядочно сбрасывали бомбы.
В нескольких метрах от борта лодки проплывали мины, подсеченные тралами впереди идущих кораблей. На палубе и булях лодки мы приготовили шесты, чтобы в случае необходимости отталкивать мины от корпуса лодки. На минах подорвалось уже несколько транспортов. Военные корабли шли строго в кильватер по протраленной полосе. Но и это не всегда помогало.
Все внимание Полещука, мое, сигнальщиков было сосредоточено на водной поверхности. Боцман Переточно держал лодку в кильватер С-4.
Вдруг глухой сильный взрыв потряс воздух. На месте подводной лодки С-5, шедшей за «Кировым», поднялся огромный, черный, с медно-красным отблеском столб. Он немного сместился вправо и обрушился на воду. По-видимому, лодка подорвалась на подсеченной мине и ее боезапас сдетонировал.
Людей, находившихся на мостике и палубе лодки, взрывом выбросило в воду. Среди них были командир бригады Н.П. Египко, комиссар бригады полковой комиссарг.М. Обушенков, командир лодки капитан 3 ранга А.А. Бащенко, комиссар лодки А.Н. Кольский, командир БЧ-2–3 старший лейтенант П.Н. Матвеев, боцман мичман М.И. Дмитриев. Нам удалось поднять из воды лишь краснофлотца-комендора Антоненко, который проплывал близко от борта «Лембита». Кильватерная колонна продолжала движение. Для того чтобы оказать помощь остальным товарищам, выброшенным взрывом в разные стороны, нужно было выйти из протраленной полосы и специально производить поиск, а это грозило подрывом на минном поле или на плавающей мине. Между тем на борту «Лембита» было двадцать мин и полный запас торпед.
Только в Кронштадте мы узнали, что катера, тральщики, шлюпки подобрали пятнадцать человек с подводной [123] лодки С-5. Нашего командира бригады Героя Советского Союза капитана 1 ранга Н.П. Египко подобрал проходивший катер.
Замечательна судьба этого человека. Он был командиром подводной лодки Щ-117 — одной из первых вступивших в строй на Тихоокеанском флоте. В 1936 году его лодка пробыла на позиции в два с половиной раза дольше, чем позволяла ее автономность. За отличное выполнение задания командования Н.П. Египко наградили орденом Ленина. Был награжден орденами и весь личный состав O-117. Так в нашем Военно-Морском Флоте появился первый полностью орденоносный экипаж. Затем Н.П. Египко сражался с фашистами в Испании. За отвагу и мужество в этих боях ему было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
...Наступали сумерки. Не успели мы прийти в себя от гибели С-5, как справа, метрах в двадцати от борта «Лембита», рванула подсеченная тральщиком мина, затем слева — вторая. Лодку подбросило взрывной волной, в отсеках зазвенела посуда, погасло несколько лампочек.
В это время мы заметили, что миноносец «Яков Свердлов», шедший впереди «Кирова», вышел влево и разворачивается почти на обратный курс. Мы продолжали движение. Когда по нашему курсовому углу 45° левого борта до миноносца оставалось меньше двух кабельтовых, мы увидели взрыв по его правому борту в районе грот-мачты. Корма сразу стала погружаться в воду, а нос неестественно быстро поднимался вверх. На палубе было много людей, они пытались бежать к носу, но дифферент на корму нарастал молниеносно. Люди срывались и падали в воду. Не прошло и двух-трех минут, как «Яков Свердлов» навсегда скрылся под водой. На поверхности, в густом липком слое мазута, плавали десятки людей. Много я видел страшных картин, но такой еще не видывал. Мурашки забегали по спине. Самым мучительным было то, что мы ничем не могли помочь нашим товарищам. Подбирать людей бросились катера и тральщики. [124]
«Киров» прибавил ход, мы стремились не отставать. С наступлением темноты опасность подрыва на минах возрастала. Некоторые суда застопорили ход, часть боевых кораблей продолжала идти на восток. Готовность номер один не отменялась уже много часов, люди устали, нервы у всех были напряжены до предела. Ели на своих боевых постах. Комиссар Н.Н. Собколов, переходя из отсека в отсек, информировал моряков о положении наверху и своим хладнокровием, выдержкой успокаивал экипаж.
Наконец прошли наиболее опасный район. Небольшая группа боевых кораблей ушла далеко вперед от всего конвоя. Мы нагнали ее; ночью все корабли стали на якорь. На следующий день над нами показалось несколько бомбардировщиков, но они не посмели напасть и повернули на запад, в сторону многочисленной группы остальных судов конвоя.
29 августа, около 4 часов дня, «Лембит» пришел в Кронштадт. Настроение после такого перехода было подавленным. Но унывать некогда — нужно было срочно приводить лодку в полный порядок для новых боевых походов.
«Калев» пришел на сутки позже; после подрыва С-5 он отстал от конвоя. Фашистские бомбардировщики, не осмелившиеся нападать на нашу группу кораблей, атаковали транспорты, отставшие подводные лодки и малые корабли. Командир «Калева» капитан-лейтенант Б. А. Ныров был ранен, но все же привел лодку в базу и ошвартовал ее в Купеческой гавани. О боевом пути «Калева» расскажу ниже.
Вскоре мы подошли к доку Сургина у Морского завода, — некоторые механизмы на «Лембите» требовали заводского ремонта.
Первый боевой поход и переход из Таллина в Кронштадт показали, что экипаж лодки неплохо подготовлен к плаванию в условиях военного времени. Для меня же поход в южную Балтику и длительное подводное плавание явились хорошей школой.
Вместе с С-5 погиб командир дивизиона подводных лодок капитан 3 ранга Анатолий Космич Аверочкин. [125] В командование дивизионом вступил капитан-лейтенант В.А. Полещук, одновременно оставаясь и командиром «Лембита», но главное внимание в эти дни он, естественно, уделял дивизиону.
На меня легла большая ответственность за подготовку лодки к предстоящим походам. Но это не пугало, я уже достаточно хорошо познакомился с кораблем и со всем личным составом.
16 сентября Политуправление флота отозвало с лодки комиссара старшего политрука Н.Н. Собколова, а вместо него прибыл с сухопутного фронта старший политрук Петр Петрович Иванов. Странно было видеть на лодке человека в армейской форме. Лихо заломленная на правую сторону зеленая пилотка, из-под которой выбивался курчавый цыганский чуб, гимнастерка с кубиками на петлицах, брюки галифе с обмотками цвета хаки замелькали в отсеках лодки, резко выделяясь среди тельняшек и широких черных флотских брюк. Различие в форме не мешало Иванову знакомиться с людьми и лодкой.
Он имел большой стаж политической работы, да и жизненный опыт его был немал. Дня через два, переодевшись в новенькую флотскую форму, Петр Петрович прочно вошел в нашу подводную семью. Он уже знал каждого краснофлотца и старшину по имени и фамилии. Казалось, что новый комиссар служит на лодке давным-давно. Лодка продолжала стоять кормой к берегу у дока Сургина. Личный состав и заводские мастера проводили небольшой ремонт механизмов.
Думаю, что день 23 сентября 1941 года надолго запомнили все кронштадтцы. Сбросив над городом тысячи агитационных листовок, враг начал массированные налеты. Бомбардировщики шли группами с разных сторон, сбрасывая свой смертоносный груз на город и главным образом на корабли, которыми были забиты тесные кронштадтские гавани и рейды. В этих налетах участвовали лучшие соединения фашистской авиации.