- По-моему - тоже! Князь, - Бобер повернулся к Владимиру, - а ведь нас сюда не воевать пригласили, а кулаками махать.
- Да? - Владимир улыбнулся неуверенно. - Ну что ж, помашем?
- Да теперь уж куда деваться.
* * *
Немцев у Новгорода не было. О каких-то их движениях вести шли от Плескова, и Бобер, не мешкая, не давая расхолодиться воинам, двинул полки на запад.
Пошли назад по Ильменю, дальше по руслу Шелони до Опоки, и тут встретили плесковских гонцов, торопившихся в Новгород с вестью, что Плесков обложили немцы.
- Как мы вовремя, однако! - от души удивился Бобер. - И много их?
- Много!
- Ну сколько много-то? Пять тысяч, десять? А может, сто! Сколько?
- Может, и десять. Черт их сосчитает, весь город обложили и за рекой стоят!
- Охх! Есть среди вас хоть один (гонцов было пятеро), чтоб толком обсказал? Опытный!
- Есть, - пророкотал сивый как лунь бородач, - немцев тыщь пять, самое много - семь. Конных меньше половины, да вообще мало.
- Та-ак! А что это может означать? Серьезно намерены город брать? Или наоборот?
- Какое там - брать! Грабить пришли, сволочи! Народ напугают, загонят в стены, вокруг все почистят, да и назад. В первый раз, что ли.
- Ага... Ты вот что... Как тебя?
- Карп.
- Ты, Карп, останься с нами, а вы поезжайте с Богом, известите Новгород. - И когда гонцы уехали, повернулся к своему воеводе: - слышь, Константин, а может, мы их?.. Тихонечко подкрадемся, да тюкнем как следует.
- С удовольствием, князь!
- Не подкрадетесь, - решительно вмешался Иоганн.
- Почему?
- Коли они грабить наладились, то по своим правилам. Теперь по всем окрестностям знаете сколько шаек шныряет! А в сторону Новгорода особый присмотр - ждут. И посматривают: когда те спохватятся и пошлют сильное войско. Тогда они не спеша свернутся и поминай как звали. Если же Новгород вообще не соберется, то нагребут, сколько смогут допереть, и уйдут.
- Но Новгород, считай, уже собрался, ведь мы здесь!
- Я о нас и говорю. Заметят и кинутся назад. Пока будешь осторожничать да красться, они сбегут.
- Хм! Резонно. Тогда что ж? Вперед?!
- Вперед! - необычно резко отрубил Иоганн, и Бобер прищурился на него с интересом:
"Помнит! Ох, как он их помнит, гадов! Интересно вот, взять бы в плен парочку "белоглазых" да дать их ему допросить..."
* * *
Произошло именно так, как предположил Иоганн. Московские полки стремительно двинулись вперед и сразу наскочили на небольшую (человек 50) ватажку грабителей. Ватажка разбежалась, оставив в руках москвичей под завязку набитый награбленным добром обоз и пятерых, самых жадных и неповоротливых.
- Иоганн, - усмехнулся в усы Бобер, - допроси.
- На предмет? - хищно поджал губы Иоганн.
- Ну-у-у... чтобы все сказали, что знают. Сам понимаешь...
- Понимаешь, - эхом отозвался Иоганн.
Немцы были не простые солдаты, даже на первый взгляд. Они высокомерно поджимали губы, глаз не прятали, смотрели презрительно, на все вопросы цедили сквозь зубы: Nicht ferschtehen. Но Иоганн так сверлил их единственным глазом, что они отворачивались.
- Есть кто из Мальборка?
Немцы опустили головы.
- Вас сейчас повесят. Оставлю того, кто из Мальборка. Немцы равнодушно пожали плечами. Судя по этому жесту, жизнь их нисколько не интересовала. И Бобер, и Владимир, и Константин, следившие за допросом, были заинтригованы, лишь Иоганн смотрел равнодушно:
- Вы будете разговаривать?
Один из немцев, очевидно, более других интересовавшийся собственной жизнью, проворчал:
- Вы не будете нас убивать. Мы дадим выкуп.
- Мне ваш выкуп... - тут Иоганн произнес некоторые звуки, которые по-немецки, вероятно, очень что-то интересное значили, потому что один из пленных крякнул, другой усмехнулся стыдливо, а третий, худой и долговязый, сильно оскорбился. Он ощерился и плюнул Иоганну под ноги. Тот укоризненно качнул головой: "3ря, мол, ты так", и оглянулся на отроков:
- Ребята, возьмите-ка этого под руки.
Отроки схватили долговязого, вывели вперед и заломили руки за спину. Немец покорно согнулся. Иоганн выдернул из ножен кинжал, подошел. Дмитрию стало интересно:
"Неужели зарежет?! А ведь может. Но это ж слишком просто! Для Иоганна!" - и он как простой любопытный пододвинулся поближе. О том, что может вмешаться и прервать это не очень уже нравившееся ему действо, Дмитрий начисто забыл. Тем более уж не думали о том остальные, которых подхлестывал только животный интерес (о счетах Иоганна с немцами все знали очень хорошо!).
- Сень, бечевку дай, - Иоганн спокойно оглянулся на отрока. Тот очень быстро нашел и подскочил с веревкой, а князья все еще не понимали, что Иоганн хочет и что же сейчас будет. Иоганн (в правой руке кинжал, в левой веревка) подступил к немцу с самым угрожающим видом. Тот испугался и, насколько позволяли держащие его за руки отроки, откинулся назад. Иоганн пододвинулся к нему вплотную, заглянул в глаза, отчего немец еще больше напыжился, отворачивая голову, и ни с того, ни с сего изо всей силы ударил его ногой в низ живота. Наверное, это было очень больно. Глаза у немца вывалились так, как будто вот-вот упадут под ноги, а рот отворился - шире невозможно себе представить. Что, очевидно, и требовалось Иоганну, который спокойно вставил кинжал пленнику в зубы и почти незаметно махнул веревкой вокруг его головы.
Иоганн делал все размеренно, спокойно и как-то очень уж профессионально, будто занимался этим всю жизнь, так что всем окружающим стало не по себе. Веревка захлестнулась у немца на шее, и Иоганн потянул концы. Немец стал задыхаться. Лицо его темно побагровело, глаза выползали все дальше из орбит, но что было самым страшным и отвратительным - язык его вывалился изо рта, как у запыхавшейся собаки, никто из присутствующих не мог до сих пор и подумать, что язык у человека так длинен.
Пленник задергался в руках отроков, отдавая, надо полагать, Богу душу, когда Иоганн неожиданно бросил веревку и резко выдернул кинжал у немца изо рта. В глотке у того громко булькнуло, заскворчал всасываемый воздух, а к ногам отроков шлепнулось (как кусок теста) что-то мягкое. Все невольно уставились на это мягкое и с ужасом увидели, что "это" - язык! Длинный, толстый, фиолетовый - весь! Немцы вскрикнули от ужаса, а некоторые русские - от омерзения. Иоганн же, выбрав среди пленных самое испуганное лицо, ткнул в него пальцем:
- Теперь этого.
Немец позеленел, ноги у него подкосились, он рухнул в снег, истошно вопя:
- Не-ет! Нет!!! Не надо!!! Я все скажу, что знаю, я дам вам выкуп! Я все вам отдам! Только не надо! Не это! Не-ет!!!