- Темно на дворе больно. Боюсь, как бы мимо Протвы в темноте не проскочили второпях. Сам прослежу.
- Что ж у тебя за гонцы?!
- Да не... Гонцы хорошие. Но... Дело, понимаешь, настоящее, вроде, начинается. Засидел я, встряхнуться надо. Самому. Понимаешь? Ну и вообще, для надежности...
- Понятно. Замандражировали! Поезжай. Но только до Протвы. Послезавтра утром можайцы должны иметь приказ.
- Полтораста верст. Не круто?
- А ты как хотел?
- Дак, если коням подмена будет, то ничего. А ну как не найдем. Лягут кони...
- Твоя забота.
- Ладно.
- Вертайся быстро. Утром здесь будешь нужен - во! - Дмитрий чиркнул рукой по горлу.
- Само собой.
* * *
Проводив гонцов в Можайск и Коломну, письма митрополиту и князю Бобер сел писать сам. Письмо Алексию было до предела кратким и деловым, не оставлявшим ему никаких возможностей для размышлений и толкований.
"Отче Алексий, раб Божий Дмитрий Волынец тебе челом бьет и извещает о беде великой и нечаянной, постигшей паству твою здесь, в Серпухове и окрест него. Бесчестный князь рязанский Олег вчера в большой силе на городок наш Лопасню напал и городок тот захватил, а что с наместником и дружиною содеял, того нам пока неведомо. Олег городок тот вотчиною своею считает и теперь назад не отдаст никогда, ежели только не принудить его к тому силою. Высокомерию князя рязанского и чаяниям его неразумным думаю конец положить как можно скорее, для чего необходимым считаю не только вернуть Лопасню, ибо Олега такая мера не утихомирит нимало, но самое Рязань взять и разорить. Зная обстоятельства Великого князя Дмитрия, что на Москве с войском скоро быть не сможет, а меры против князь-Олега никаких проволочек не терпят, прошу тебя, владыко, немедленно снестись с Великим князем, чтобы он не мешкая передал мне командование коломенскими, серпуховскими, можайскими и звенигородскими полками. Но допрежь того благослови можайского наместника и коломенского воеводу на воинский поход под моим началом. Иначе время будет упущено и спор с Олегом затянется до весны, а то и дольше, ибо он успеет укрепиться и в Лопасне, и в Рязани, и в других местах. А у нашего князя весной других забот встанет множество. Обстоятельства вероломного и бесчестного Олега мне известны, и указанных полков для успеха будет достаточно, в этом совершенно уверен. Благословение в Коломну и Можайск прошу послать с моими же гонцами для скорости и надежности. Кланяюсь низко с пожеланиями многих лет".
В обращении к князю Дмитрию Бобер позволил себе побольше эмоций. Подчеркнул, что тут махать кулаками не выйдет, а значит, это его дело и он сделает его от души и как следует, а Олег свое получит сполна, но для этого требуется немедленное, скорейшее переподчинение перечисляемых в письме полков под его, Бобра, командование. Больше всего он опасался, что заартачится можайский наместник, потому что можайцы неожиданно заняли в его планах главное место.
Гонцы рванулись по всем направлениям, а Бобер решил часика три поспать - на завтра отдыха не ожидалось.
* * *
Митрополит, прочитав Боброву грамоту, возмущенно-весело затряс головой:
- Допрежь того! Вот сморчок! Митрополиту указует! - то есть из всего письма его в первую очередь привлекла и уколола эта фраза. Но страшные известия о новой (еще одной!) войне отодвинули в сторону несоблюдение пиетета. Задумавшись над возникшей ситуацией, он тут же забыл о неслыханной дерзости волынского князя. И через короткое время осознал, что, пожалуй, эта просьба (не указание ведь, а просьба) вполне закономерна, более того необходима. А стало быть - естественна.
И все же... Как ему, пастырю духовному, вмешиваться в светские дела? Тем более военные?
"Хотя... Я ведь не приказываю. Благословляю. И тут он все расчел. Легко. Для меня легко! Он хочет мгновенно собрать войско и ответить Олегу. А Микула или (кто там сейчас остался? Никифор?) Никифор вдруг взъерепенятся - кто ты такой?! Они Великому князю подчиняются... И потянется волынка!.. А он быстро хочет. Да-а... А ну как его Олег - тюк! И что тогда?"
Алексий вспомнил рассуждение Бобра о войне и поежился: "Сколько тут крови-то прольется! Помилуй нас, Господи, и сохрани! И не сделаешь ничего. Олег - не Константиныч, не Мишка Тверской, его ничем не напугаешь, его только силой вышибить можно. А оставь ему Лопасню? Да он дальше полезет!"
И митрополит кликнул послушника, приказал вызвать к себе дьяка и задержать серпуховских послов для передачи им грамоты можайцам.
* * *
На следующий день к вечеру (29-го) в Серпухов въехала Лопаснинская дружина. Их привезли в высланном навстречу санном обозе. Все они были побиты и ободраны почти донага - 121 человек. Вообще весь гарнизон насчитывал 150 бойцов, и приехавшие объяснили, что остальные погибли при штурме и потом при защите посадникова дома. Посадник Василий на предложение сдаться лаял всячески рязанцев и князя их и грозился, что князь Дмитрий придет и Олегу ихнему яйца в городских воротах защемит, и воеводу ихнего поносил всяко. Шустрый был мужик и безбоязненный, царство ему небесное. В общем, когда рязанцы наместниково подворье взяли, защитников его щадить не стали, а самого Василья без всяких разговоров на воротах вздернули.
Все это толково и обстоятельно описал Бобру помощник начальника гарнизона (сам начальник погиб на подворье) Карп Александров.
- Стоило ли так уж на рожон лезть? - пожал плечами Бобер. - Ну сдались бы.
- Очень досадовали и посадник, и командир мой, что дали рязанцам в город ворваться, прозевали. Как, сказали, Бобру и князю в глаза глядеть станем. Стыд головушки! Ну и ...
- А как же позволили?
- Я сам не видал, у речной стены был. Слышу - шум. Я к напольной стене, а там уж в улице машутся. Я к посаднику. Мне там и рассказали.
- А как же ты жив остался?
- Меня Василий Алексеич, командир мой, погнал вам сюда весть дать. Да не повезло мне. Поймали в воротах.
- Ладно, это потом, как же все-таки ворвались-то?
- Говорят, выехали из лесочка, ну, что слева от напольных ворот, человек тридцать, закричали. Эй, мол, землячки, мы рязанская разведка, воеводам вашим про татар важная весть... Ребята у ворот подрастерялись. У нас своя сторожа день назад в ту сторону ушла. Ну, они подъехали, вратарей - стук! стук! - посшибали, и на башню. А там народу - кот наплакал. Всех похватали, да своим махнули. Пока наши взгалчились ворота отымать, их из леса целый полк - и в город! Ну и все.
- Полк? Не больше?
- Нет, князь, не больше. Это уж я тебе говорю. Что сам видел.
- А князя не было?
- Нет. С нами, когда из города выдворяли, воевода говорил. Федор по имени. От имени князя рязанского велел передать князю московскому, что Лопасня - вотчина рязанская, что они ее только вернули, ни грабить, ни жителей обижать никому не позволят. Что Лопасню не грабить, а наоборот, укреплять и отстраивать будут. Дружине московской у себя службу предложил, жителей успокоил, просил заняться своими делами, но если кто не хочет, тому путь чист. Жители-то остались, а вот из дружины никто. Ну и выпустили нас (путь чист!) чуть не голых. Хорошо, вы встретили, а то померзла бы половина.
- Ну а ты что ж, командир? Хоть бы одного у рязанцев оставил. Свой человек в чужом войске, ему бы цены не было.
Не очень я соображал, князь. Бой, позор какой... Да и как на виду у всех? Потом объясняй всем, что ты не сам, позору не оберешься. Да и не надо этого. У меня там среди жителей своих тьма, так что...
- Ладно. Значит, в Лопасне полк, и князя Олега нет?
- Точно так, князь.
* * *
И опять, как прошлой ночью, к устраивавшемуся спать Бобру в спальню влетел Гаврюха:
- Князь! Дмитрий Михалыч! Олег в Лопасне! Сейчас дали знать! - но на табуретку уже не упал, стоял, смотрел во все глаза, ждал, как Бобер отреагирует.
- Кто это дал знать? Как? Что они у тебя, свистом уже как словами переговариваются?
- Нет пока, - Гаврюха застенчиво, но и гордо улыбнулся, - с полчаса назад гонец весть привез, что те три полка, что по Оке идут, сам Олег ведет. А сейчас свистнули от Лопасни: войско то в город вошло.
-Та-ак. - Бобер умолк, уставился в одну точку под ногами, а Гаврюха замер в ожидании.
"Вот теперь все встали на свои места, можно начинать. Нет... Начинать можно будет, когда можайцы подойдут и Коломна отмобилизуется. Хотя... Как там наши-то? Надо Константина спросить. Но за нашими дело не станет. А если не станет?.. У меня четыре полка. У него по всем данным - тоже четыре. А не попробовать ли его у Лопасни да потревожить? Можно. Может, он и на решительное сражение пойдет. А не пойдет, так попридержу его в стенах. До подхода можайцев. А там по-тихому своих на можайских подменю и... Да, именно так! Но чтобы такую ораву незаметно подменить... Отсюда плохо, далековато. Надо поближе, верстах в десяти от Лопасни, на этом берегу хорошую стоянку сделать. На четыре полка".