- Нет, Казимир. Отнял опять и Белз, и Холм. Пишет: еле Владимир удержал.
- Ах ты, дьявол! Как быстро ожил, стервец! Жаль. Хоть скачи помогать. А, отец Ипат?
Отец Ипат помурзился, прожевал:
- Пусть теперь Олгерд покрутится. Любарта он бросить не сможет, а понять, может, поймет, что потерял.
За столом стало не то чтобы грустно, а как-то скучно. Иоганн с Ефимом наелись, отвалились от стола, мелкими глоточками отхлебывали сбитень. Гаврюха с Алешкой совсем увяли, приказ собираться в Серпухов (от беременных-то жен!) не прибавил им настроения. Люба и Юли посматривали настороженно, ожидая своей очереди говорить. Дмитрий же медлил, явно намереваясь послушать сначала монаха.
А монах ел. Ел и ел и, кажется, не собирался останавливаться. Наконец князю это надоело, да и обстановка за столом сама повернулась к завершению.
- Ну ладно, ребята. Я думал, отец Ипат нам чего-нибудь порасскажет, а он, видать, с голодных краев к нам завернул... Княгиня, ты его в следующий раз уж покорми, пожалуйста, заранее.
Юли фыркнула, все осторожно усмехнулись, монах никак не прореагировал. Мужчины стали подниматься, благодарить хозяйку. Поднялась и Люба, немного неуклюже, бочком, Юли поддержала ее за локоть, а Дмитрий с неудовольствием отметил себе (и сам удивился), как покалечил ее фигуру далеко выпиравший живот: "вроде в прежние разы не так было страшно".
- На здоровье, ребята, на здоровье! Завтра на обед приходите. Только с женами, не стесняйтесь. Помните, мы тут одна семья.
- Спасибо, княгиня, большое спасибо.
Юли вскочила, убежала наверх. Иоганн подвинулся к Дмитрию:
- Я об одном одолжении хотел попросить тебя, князь.
- Что за одолжение? Говори.
- Да так, пустяк. Чего людей задерживать...
Дмитрий сообразил наконец: "не то что-то":
- Хорошо. Пойдемте, провожу вас, свежим воздухом дохну. Там и скажешь.
* * *
На крыльце распрощались. Алешка с Гаврюхой пошли через улицу, Ефим нырнул в подклет. Дмитрий неприятно удивился: "неужели он с челядью в подклете? нехорошо. Что ж это Люба-то?"
Иоганн замешкался на крыльце.
- Ну что там у тебя? - Дмитрий крепко потер руки, передернул плечами мороз потрескивал порядочный.
- Дело важное, князь, - Иоганн понизил голос, - и такое, чтобы не знал о нем НИКТО.
- Даже княгиня? - князь не удержался от иронии.
- Даже княгиня, - Иоганн остался совершенно невозмутим.
- Ого! Ну говори.
- В кремле намечено сделать тайный ход, то тебе ведомо...
- Ведомо.
- А где - ведомо?
- Ведомо. Из средней башни, Чешковой.
- А ведомо тебе, что о том уже вся Москва знает? И башню, она еще не построена, а ее уже тайницкой прозвали.
- Тьфу!!!
- Так то. Понимаешь теперь?
- Признаться - нет. Что ж теперь поделаешь?
- Не могу же я Великому князю подсказывать. Это твое дело.
- Да что подсказывать?
- Обрисуй обстановку. И пусть на слуху все так и останется. Тайницкая, так тайницкая. Возиться дальше, колодец в ней, конечно, обязательно... Но ход из нее не делать. А сделать его (я все посмотрел и прикинул) в угловой, в Собакиной башне, к берегу Неглинки. Там удобней и незаметней всего. Но только уже после окончания стройки, когда и башня будет стоять, и колодец в ней будет отрыт, и вообще все устроено. Землекопов набрать из пойманных разбойников, обещать им свободу, чтоб лучше работали, а потом в честь окончания работ, на дорожку угостить как следует, бражкой напоить,.. чтоб уснули с устатку...
- И не проснулись.
- Иначе нельзя, князь. Иначе опять вся Москва узнает, а за ней весь свет. А знать должны только Великий князь, ты и я. Впрочем, я - это тоже совсем не обязательно, подумай о том на досуге.
- Что?!!
Иоганн был совершенно серьезен:
- Все будет зависеть от того, какое значение станете придавать этому ходу ты и Великий князь. Чем меньше свидетелей, тем лучше.
Дмитрий смотрел на него ошалело:
- Каков ты, однако, Иоганн Иваныч. Поднабрался от немцев-то... Черт-те что! Но это как-то уж слишком по-немецки.
Иоганн пожал плечами:
- Если кому понадобится, то спрашивать начнут меня. Как следует. А мне такого во второй раз не вынести. Да и интереса уж... Впрочем, ладно. Только это вот, с ходом, надо сделать обязательно.
- Что ж, обязательно и сделаем. Только ты сам-то туда, - Дмитрий показал большим пальцем в небо, - не спеши. Ты мне тут нужен.
- Я не спешу. Но дело - прежде всего. Спокойной ночи, князь.
- Спокойной ночи.
Дмитрий вернулся в теплую повалушу крайне озадаченный. "Бобры" поразили его новым уровнем мышления. Сначала Юли, теперь этот... Они, помогая ему, даже принося себя в жертву ради его интересов, опередили его в осмыслении этих интересов, собственных действий в их осуществлении, а он... А ведь еще монах ничего не сказал!
И взор его уперся в монаха. Тот сидел за столом один, откинувшись на спинку скамьи, свесив руки вдоль туловища и выпятив вперед свой чудовищный живот. Взгляд его был сварлив и выражал крайнюю степень недовольства.