- А вот, - Владимир кивнул в сторону монаха, - полгода уж, или больше, меня просвещает. Так что долго объяснять не надо - я еду. Московские дела подождут. Эта мастерская теперь - не только твоя забота, а и моя, раз на моей земле. Даже не только моя, сам говоришь... Поедем! Уладим все вместе. Заодно и ... - он не договорил, что - "заодно", и вдруг спросил совсем по-мальчишески. - Меду хошь?!
- Хошь! - со смехом выдохнул Дмитрий.
- Пробуй! Духовит - страсть! А тебе, отче, другого медку? А?!
- О-о, князь! Ну как тут откажешься, когда хозяин так предлагает!
* * *
- Смотри, отче! Уж не сон ли?! - Дмитрий попридержал коня и провел ладонью по глазам.
- Господи Иисусе! Точь в точь как в Бобровке! - всколыхнулся монах.
На самом гребне окского берега, у опушки, рядышком, как два близнеца, стояли квадратные, высокие, с мансардами и голубятнями, непривычные и нелепые среди русского поля, чешские дома. Ниже по склону берега, саженях в ста от домов слабенько дымила "стукарня". Вот она была совсем не та, что в Бобровке. Сложенная из самана и покрытая какой-то чертовщиной, сильно смахивающей не черепицу (явно негорючей!), кузница была раза в три больше бобровской.
- Размахнулись наши чехи на халяву-то, - монах завертел головой: - А где ж сушильня? Чтой-то не видать...
- Что кузницу к воде близко сделали, это хорошо, грамотно. А вот в половодье не зальет?
- Чай, спрашивали...
- Не зальет, - уверенно вмешался Владимир, - мне показывали старики самая высокая вода во-о-он до тех только камней доходит, а они много ниже.
- Тогда ладно. Поехали.
Остальные дома новой бобровской колонии, уже обыкновенного, русского вида, стояли саженях в двухстах от чехов, дальше по берегу, и не на самом гребне, а глубже в лес, на опушку высовывалось лишь с пяток окраинных.
- Уютно живут, черти! - весело позавидовал Гаврюха. - Куда поедем-то, князь? К чехам, или сразу в село?
- Куда - к чехам! У них, небось, коня-то с мороза некуда поставить, презрительно проворчал Алешка.
- Это, пожалуй, верно, - согласился князь, - давай в село. А то, правда, коней застудим.
Недолгое декабрьское солнышко только что зашло, наваливались сумерки. Нешуточный морозище как капусту резал под копытами коней, и коней этих было жалко, и скорей хотелось спрятать их в тепле. И все пятеро ехавших (все сопровождение было оставлено в Серпухове) больше всего сейчас думали о них, не о себе, и потому взоры направлялись туда, на берег, к настоящему жилью.
У чехов же, как и в Бобровке когда-то, один дом был черен и пуст, а второй горел, чуть ни взрывался всеми огнями первого этажа. И только. Никто не вышел на крыльцо, не взглянул, не поинтересовался: кто? откуда?
"Ну даже если б не татары, а просто ватага разбойничья? Вот раздолбаи!"
- Князь, а как тут у вас насчет разбойников?
Но Владимир не успел ответить, как из-за угла дальнего дома высунулись двое, держа наизготовку арбалеты:
- Эй! А ну стой! Говори, кто такие, иначе стрела в брюхе, и мы не виноваты! Отвечать!!!
"Ого! Никак сторожат! Ну слава те, Господи!" - обрадовался Дмитрий.
- Но-но-но! Полегче! Вы что, даже отца Ипатия не узнали? Стыдище! Али вы не волынцы?
- Новогрудцы мы. Воеводы Константина.
- А-а, тогда понятно. А ну подите-ка сюда. Да опустите вы арбалеты, подстрелите еще кого невзначай!
Стражники опустили арбалеты, но из-за угла вышел только один, подошел несмело и неблизко.
- Замерзли?
- Не май месяц...
- А чехи что? Гуляют?
- Дуют свое пиво. Тьфу!
- А Константин случайно не тут?
- Не... Константин дома у себя.
- Ну что ж, давайте-ка: один оставайся, а один проводи нас живенько до Константина.
- Не. Поезжайте сами, тут не заблудишься. Вон дом видите, из трубы дыма нет? Так от него отсчитайте девятый дом, туда, в лес, так это воеводин. Большой дом, красивый, не спутаешь. А нам отлучаться нельзя.
- О-о! Ну молодцы, исправно службу несете. Ладно, мы поехали, а вы чехам не говорите пока. Мы сейчас к ним в гости нагрянем. Вместе с Константином.
* * *
Константин с отроками убирал на ночь скотину. Даже став большим воеводой, он не бросил этого занятия. Нравилось ему. Навоз, правда, уже не вычищал, а вот сенца набить в ясли, овса сыпануть лошадям, а любимцу, Гнедку, корочку присоленую в рот сунуть и гладить, и щекотать за ухом, пока тот, пустив слюни и развесив уши от удовольствия, хрумкает, - этого не пропускал, коль была возможность, никогда.
- Эй, хозяева! Гостей будете привечать, ай нет?
Отроки зашебуршились. Суета, шум.
"Кого Бог принес?" - Константин шагнул из конюшни на двор. Сразу узнал он только монаха. По комплекции, басовитому медвежьему урчанию и веселой суете вокруг, которая сразу же случалась везде, где тот появлялся. Потом заметил вывернутые Алешкины ноздри.
"Видать, Москва привалила. Как там мои дозорные, не осрамились ли? О-о! Да то никак сам Бобер! Как же это он??! Неужто из Нижнего??!"
- Князь! Ты что ль?!
- Я, воевода, я! Встречай скорей, а то загнемся начисто с такого морозу с непривычки. У нас на Волыни, кажись, так не трещит.
- Да, тут покрепче, - Константин подходит, крепко жмет всем руки, хлопает по плечам, - давайте, давайте скорей в избу. О конях не беспокойтесь, обиходим. Поить-то можно сразу? Не сильно гнали?
- Можно, можно.
- Ну пошли, пошли в тепло.
* * *