- Привет, Гриш!
- Здравствуй, князь,- атаман смотрел на Бобра искоса, и по-собачьи преданно, и с опаской - глаза князя там, на поляне, вряд ли могли ему теперь забыться до самой могилы.
- Как жисть? - Дмитрий фамильярно похлопал Григория по плечу, приглашая к неформальному разговору.
- Живем - лучше не надо,- почти робко улыбнулся атаман.
- Ты свой-то дом как устроил? Где?
- А у Ерошки на задах, через улицу.
- Пригласил бы в гости, что ль.
- Ко мне?!!
- А что?
- Ох, князь!- Григорий даже задохнулся:- Да Бога ради! Разве ж я б сам посмел! Там у меня жена на тебя молится прямо! Так рада будет!
"Жена?"- Дмитрий вспоминает разбойничью жену там, на поляне: темные, полные ужаса и ненависти глаза, тонкое, резко очерченное лицо, осиная талия, большая, высоко посаженная грудь... В нем вспыхивает желание. "Господи! Что с тобой? Что-то ты на баб все голодней?!"
- Вот и с ней заодно помиришь, а то она меня в лесу-то чуть не съела глазами. А этот твой, как его- Мишка? Как он?
- Да что, - Гришка краснеет, польщенный тем, что князь помнит имя его сына, - растет! Меч из рук не выпускает, грозится, что скоро всех в городе на мечах побьет.
- Что ж, может, и побьет. Он у тебя смелый. И упрямый. Из таких и получаются настоящие бойцы.
- Ну, ты уж скажешь, князь...
- Так что, пойдем?
- Прямо сейчас?!
- А что?
- Дык!.. Пойдем!.. Только у меня там... Приготовиться бы!
- Ничего, мы ненадолго.
- Ну пошли, - Гришка успевает-таки шепнуть двум юнцам разудалого вида, которые вихрем уносятся прочь.
Идти довольно далеко и (разговор происходил в начале мая) из-за грязи углов не срезать, так что когда вошли во двор, их уже встречали. Несколько парней и девок метались по двору, а на крыльцо вылетела с радостно-ожидающим лицом (Дмитрий сразу увидел, что ему и глаз ее искать не надо, что она давно уже его, без всяких ухищрений и соблазнов - его!) хозяйка. Он почти не узнал в ней "ту" женщину, так она изменилась: напряженность, настороженность, злость исчезли из позы и глаз, женщина излучала радость и преданность. И женщина-то была хороша! Высокая, узкая в плечах и бедрах (и оттого кажущаяся еще выше), с неестественно высоко посаженной большой грудью. Лицо тоже узкое, продолговатое, с большими яркими губами, нос тонкий, чуть вздернутый, глаза большие, но близко посаженные - вообще она казалась похожей на саблю - длинная, острая! Глядя на нее, Дмитрий даже забыл на время, зачем пришел: "Почему там, тогда я всего этого не заметил? Не до того, что ли, было? Ну - сильна!"
- Господи Боже! Какой гость к нам! Не взыщи, княже, коли что не так, не ждали тебя... да и живем... - князья в гости не ходят... - она сама храбро заглядывала ему в глаза и, хотя видно было - обжигалась, отводила взор, но не могла сдержаться, снова смотрела - она и боялась, и хотела обжечься.
"Черт! Сама хочет! Что делать-то? Неудобно, перед Гришкой стыдно".
- Проходи, проходи, вот сюда, - она взяла его за руку, стиснула своей длинной горячей ладоныо, повела в горницу. Дмитрий наконец опомнился, вспомнил, зачем пришел, стал оглядываться: "А домик-то скромен. Слишком даже. Что ж он, атаман... Или боится?"
Пока проходили сени, Гришка метнулся куда-то в сторону, распорядиться, и в горницу хозяйка ввела его одна, провела в передний угол, слегка поклонилась, все не отнимая руки:
- Садись, князь. Сюда вот...
Дмитрий стиснул ее ладонь, потянул в сторону, разворачивая к себе лицом, и заглянул в глаза. Глаза ее, привычно уже для него, распахнулись и остановились. Она слепо потянулась к нему, страшно, ногтями вцепившись в руку, ткнулась жесткой грудью в его грудь, стала прижиматься, крепче, крепче... а глаза смотрели сквозь, ничего не видя. Дмитрий повел свободной рукой по щеке, шее, плечу, чуть прижал грудь (она тихо-тихо ахнула), по талии, завел за спину, стал опускать ниже, ниже (а там становилось все больше, больше и вроде не собиралось заканчиваться) и... услышал шум в сенях. Он вскинул руку ей на плечо, сильно встряхнул (она вздрогнула, опомнилась) и приложил палец к губам. Она отступила на шаг, отвернулась, передернула плечами.
Дмитрий опустился на скамью, куда она показывала:
- Спасибо, хозяйка, ласково встречаешь. Как зовут-то тебя, я забыл тогда спросить.
- Дарьей, - она опять смотрела на него, но смущенно, беспомощно, спрашивая взглядом: что же теперь?
Дмитрий еще раз приложил палец к губам, улыбнулся. Она просияла, крутнулась к полкам, загремела посудой.
Вошел Григорий:
- Вздохни чуток, княже. Сейчас...
- Гриш, не суетитесь вы с угощением. Я ведь по делу, ненадолго. Ну-ка сядь.
Григорий послушно сел, поторопив все-таки жену:
- Даш, что ж ты долго так!
Дарья начала выставлять на стол посуду, влетел парень с кувшином, женщина с мисками, вокруг стола началась известная суета.
- Скромно живешь, Гриш.
- Мне хватает.
- Сколько у тебя лошадей?
- Две.
- Две?!
- Одна мне, одна по хозяйству. Мы ведь не пашем, не сеем.
- А коров?
- Одна.
- И хватает?
- А куда нам? Детей у нас пока... (тут он как-то запнулся и вроде даже покраснел) как и было, молока на такую семью хоть залейся, да и масла, и чего хошь. Хлеб на торжище дешевый. Мясо... И на базаре свинина какая хошь, и охота за Волгой добрая.
- А ты, Даша, не хочешь, чтоб двор побольше, побогаче был?