- А по батюшке?
- Кого? Меня?! - Филипп растерялся, покраснел, но справился, проглотил комок. - Батюшку Матвеем звали.
- Ну здравствуй, Филипп Матвеич, садись-ка. Нет, вот тут, рядом, Дмитрий взял кружку, кивнул стоявшему сзади слуге, тот наполнил ее из кувшина, - давай выпьем да познакомимся.
- Здрав будь, князь, - Филипп совсем засмущался, не зная, как быть, отхлебнул, оторвался, глянул на князя (тот пил), приложился опять, поперхнулся, закашлялся и, наконец, отставил кружку.
- Мне вон ребята говорят, - князь ничего не замечал, обращался к нему как ни в чем не бывало,- свистишь ты здорово?
- Есть малость, княже.
- Сам придумал?
- Не вот чтобы... Мальцами в ночном пересвистывались, сам, поди, знаешь.
- Мы не пересвистывались.
- А мы крепко. Ну а тут... - Филя жалобно улыбнулся, - лень мне стало каждый божий день туда-сюда мотаться.
Порхнул смех. Дмитрий оглянулся недовольно - упала тишина.
- Лень?! А почему мотаться? куда?
Филипп, видя серьезность князя, приободрился, стал объяснять:
- Воевода Константин такой порядок установил: каждый день переведываться с соседними заставами, узнавать - что у них, передавать что у нас. У нас застава маленькая, на глубоком месте стоим, а слева и справа соседи - на бродах, им ухо востро держать, людей от службы отвлекать не след. Вот нашим и приходится каждый раз и туда, и сюда. До одного соседа почти пять верст, до другого три с гаком, а я на заставе самый молодой. Вот и... Я ладно, коня жалко. И вспомнил я про ночное. Переговорил с ребятами там и там, условились, как свистеть, когда нет новостей, как - когда есть, какую новость как обсвистеть. В общем, знаки разные. Ну и... вечером, когда все утихнет, и утром пораньше. Утром вообще слышно Бог знает как далеко. Через заставу слышно! Илья Федорыч, командир мой, сначала чуть ни в кулаки, лентяй, мол, стервец и обманщик. А когда разобрался, проверил, так скорей к воеводе. А тот меня к себе, да послал по заставам вдоль всей Оки других учить.
- Так у вас это уже по всей Оке действует?! - Бобра даже в жар бросило.
- Не очень четко пока, но... - Константин смотрел петухом.
- То есть я сейчас вот, в одночасье, смогу узнать, что творится в Лопасне?
- Запросто!
* * *
Все пять дней, обследуя пограничное хозяйство, Бобер не удосужился серьезно переговорить с монахом. Разговор состоялся уже перед самым отъездом в Можайск и касался, конечно, формирования полка для похода и воспитания молодого князя.
- Смотри внимательней. И незаметней. Он не должен чувствовать, что за ним наблюдают.
- Само собой. Только я не пойму: если ты говоришь, что хочешь обойтись минимумом, зачем тебе Можайск, Звенигород? Трата времени!
- Времени у нас - целая зима. А ты дальше смотри. Я их пошевелю. Соберу, посмотрю, проверю. А потом возьму и скажу: слабаки! Это не можете, то не умеете - в поход не годитесь, такие мне не нужны. Знаешь, как завозятся! Или думаешь - нет?
- Завозятся. Только надолго ль их хватит?
- Может, и не хватит. Но все какая-никакая подвижка. На следующий раз уже лучше будет.
- А если сразу себя покажут?
- Тогда возьму. Кобениться и притворяться нельзя, все должно быть реально. И люди должны к реальности привыкать. Только вряд ли будет нормально. Насмотрелся я на нижегородских, да и на московских...
- Говорят, звенигородский князь Федор Андреич - мужик дошлый.
- Тем лучше. Только не в отдельном человеке дело. Верно? Система не годится, систему надо ломать. Только тогда толк будет.
* * *
На посещение Можайска и Звенигорода ушло три недели. К рождеству Бобер, осунувшийся, но веселый, вернулся в Серпухов и с порога, словно и не прерывал разговора, начал выкладывать монаху о том, что увидел, чего не увидел, чего не захотел, а чего захотел, да не смог.
- Ты был прав, звенигородский князь Федор - молодец. Но и я прав оказался.
Монах вытаращил глаза.
- ...Дружина у него хороша. А остальное как везде. Я сказал - он понял. И согласился. Молодец мужик! По-настоящему согласился. Не стал канючить, отмахиваться, жаловаться, что возможностей нет, а от души сказал: да, надо менять, по-старому не отсидимся. Он и сам уже подумывал, да не знал, как к Великому князю с разговором подступиться - перед Дмитрием такая стена! Зато в Можайске - болото! Ни черта ни думать, ни шевелиться не хотят. Пришлось честолюбивых воевод искать.
- Нашел?
- Нашел кое-кого. Там-то я дольше всего и возился. Но в конце концов всех обидел, от услуг отказался, ну и... все, как я тебе перед отъездом и говорил. Набычились. Насупились. Не знаю, как будет, но после похода - жив буду - поеду посмотреть. Обещал.
- Ну и у нас то же самое. Собрали мы с князь-Владимиром местных воинов. Слезы!
- Сколько собрали-то?
- Полторы тысячи. И дай Бог треть на что-то сгодится.
- Пять сотен?
- Ну, может, шесть. Не больше.
- Ну и ладно. Собери этих, способных. Я посмотрю. Из них выберем, да и в путь.
- Еще и из них выбирать?! Сколько ж ты на Ржеву взять думаешь?
- Ну все,чай, сотни три наберем. Или нет?
- Чтой-то ты уж совсем лихо.
- А что? Ты думаешь, там гарнизон большой? Станет тебе Олгерд много дармоедов в таком месте держать. Ржева больше трех сотен сама не прокормит, а он из своих запасов нипочем не даст. Ты Олгерда, что ли, не знаешь?
- Ну пусть и три сотни, но чтобы город брать (а городок-то, говорят, крепок!), какое-никакое преимущество надо иметь!
- Это если брать...
- А что же, не брать?!