Сплошной экзистенциализьм, как сказал бы на это его бывший френд Гусиков... Кстати, что-то давненько его не видел...
Одним словом, с флоралайфом этим как-то сразу у него не покатило.
И эта начальница его - ну просто и смех, и грех. А вернее, наказание Никите за его грехи. И прежде всего, за грех гордыни. Супервайзер компании "Флоралайф" Илона с соответствующим бэджем на субтильной груди. Был ты, Никитушка, некогда с людьми высокомерен, так вот и получи теперь за эррогантность свою сполна. Илонка эта, сопля пятнадцатилетняя, теперь строит по стойке смирно тебя, сорокалетнего, с двумя высшими образованиями, мужика... Видавшего лучшие, скажем, времена. Но ей-то - Илоне-супервайзеру, на твои лучшие времена, которые ты когда-то видал, наплевать с прибором... Или положить с прибором... Если можно так выразиться в отношении пятнадцатилетней супервайзерши. Были, конечно, и в англосаксонской культуре свои пятнадцатилетние капитаны, да и наша отечественная культура, тоже знавала Гайдаров-Голиковых, что в пятнадцать лет полками командовали... Но командовать отделением полушарлатанской маркетинговой фирмы - тут ни особой смелости, ни навигационных или иных тактических познаний не требовалось. Разве что наглая самоуверенность знаменитой английской медяшки, что как известно - bold as brass...
В общем, Илона его строила.
Воспитывала его Илона, как молодого бойца дембель воспитывает...
- Никита, вы в своем уме, что вы этой группе покупателей предлагали? Вы предлагали им "лайф-ультра плюс", в то время, когда товар со знаком "ультра плюс" - это для молодых женщин, с гормональными проблемами эндокринной системы, ожирением, задержками, бесплодием... А у вас группа покупателей - мужчины за пятьдесят, с облысением, ослабленной потенцией и все такое...
Илона изобразила в своих сузившихся зеленых глазках полное презрение к нему, Никите - этакому ничтожеству, что никак не может запомнить отличия марки "ультра плюс" от марки "экстра супер".
- И потом, - продолжала нудить Илона, - ну что это за промоушен такой вы устроили? Вышел на сцену с унылой рожей, простите меня за выражение, и начал бубнить, как будто он не флоралайф, а цианистый калий рекламирует, Илона изобразила унылую харю, как она ее себе представляла, и принялась пародировать его Никиты давешнее выступление со сцены. - Я купил флоралайф в прошлом году, когда от меня ушла жена, и когда меня выгнали с работы... С той поры я стал директором фирмы и женился на молоденькой... да кто вам в это поверит, в то что вы с такой унылой рожей женились на молоденькой, в то что с работы выгнали - в то поверят, а во второе - нет!!! - прикрикнула Илона, - и потом, Никита, вам ведь объясняли, как вам надлежит быть одетым на маркетинговую акцию, разве нет?
Пигалица пялила на него свои зеленые с желтизной глазенки и при этом жевала свой нескончаемый дабл-минт...
"Les yeux verts - ces des viper..." - Никита не слышно припомнил про себя французскую поговорочку: "зеленые глазки - это гадючьи глазки..."
- Никита, вы же не маленький, в самом-то деле, - продолжала жевать свою жвачку юная наглая супервайзерша...
"Это она жует, чтобы изо рта не воняло, если кто-то из мужчин вдруг захочет ее поцеловать", - подумал Никита...
- Никита, вы член команды, мы вместе продвигаем на рынок товар двадцать первого века, а вы, извините, одеты, как обсос, и это на ответственной маркетинговой акции, - челюсти ее продолжали совершать круговые жевательные движения...
"Не стал бы я ее, даже если бы и очень попросила. И даже если бы литром "Джонни Уокера" проставилась, не стал бы. И даже если бы сто долларов дала..."
- Вы член команды, черт вас побери в конце концов, и вам не стыдно ли, что Машенька Ярцева, она всего три дня работает, а продала втрое больше?
"Ни хрена мне не стыдно, - думал про себя Никита, - мне только вот за поколение мое обидно, что такие сучки незаметно подросли, и где же мы вас проглядели-то? "
- Никита, вы член команды, мы решаем общую задачу, и как ваш менеджер, я обязана назначить вам десять очков штрафа, вы меня поняли?
Илона глядела на него снизу вверх, как если бы она глядела сверху вниз, да еще не просто так, а сквозь линзы микроскопа, а он - Никита Захаржевский, человечище - был не сформировавшейся личностью сорока двух лет, этаким микрокосмом Вселенной, хранителем уникального опыта, а ничтожным микробом, инфузорией на предметном столике ее микроскопа...
Он вышел из ДК имени Пятилетки, где флоралайф проводил свою рекламную акцию, и побрел к Мариинскому, дабы сесть там на двадцать второй автобус.
"Экое место неудобное, - подумал Никита, - ничем отсюда не выедешь, а ведь и опера, и консерваторская сцена, да еще и эта Пятилетка тут же!"
Никита брел, понурив голову, думая про то, чем обернутся ему десять штрафных очков.
- Вот ведь мура какая! - неслышно бормотал он, - всякая мелюзга повылезала откуда-то, словно тараканы на просыпанный сахар, и это называется теперь новым поколением и нашей надеждой на будущее, в то время, как мы уже поколение не то чтобы потерянное, а совершенно никчемное, которое легче убить, чем переучить и прокормить...
С этими невеселыми мыслями он и подошел к остановке двадцать второго, и уже принялся высматривать не вынырнет ли из-за угла военного училища железнодорожных войск белый силуэт долгожданного "Икаруса", как вдруг рядом остановилась машина, и кто-то окликнул его по имени.
Передняя дверца новенькой "Ауди" призывно приоткрылась.
Это был Гусиков...
"Ах ты старый педрило, а я ж тебя только сегодня вспоминал!" удивился про себя Никита, садясь в так кстати объявившееся вдруг транспортное средство...
- Хай, Люсьен, петит ами, - начал было Гусиков...
- Слушай, Гус, давай-ка сразу договоримся, я тебе больше не Люсьен и не петит ами, о'кэй? - сразу ощетинился Никита...
- О'кэй, - ответил Гусиков вполне дружелюбно, - вижу, что ты имидж поменял, и в садик в наш... - Гусиков с многозначительной усмешкой сделал акцент на словах "наш садик", - в клуб больше уже не ходишь?
- Не хожу, - угрюмо буркнул Никита...
Поехали до Никольского собора, там свернули направо в сторону Нарвской заставы...
- Флоралайфом торгуешь? - спросил Гусиков, кивнув на огромный бэдж, украшавший лацкан Никитиного пиджака.
- Пытаюсь, - тяжело вздохнув, ответил Никита.
- Ага, жисть новую начал, значитца! - понимающе причмокнул Гусиков, поворачивая на светофоре, - но и я теперь уже не Гус, надеюсь, понятно?
- Ну а ты, судя по машинке, - Никита похлопал ладонью по торпедо, судя по новой "Ауди", дела у тебя идут нормально, ты флоралайфом не торгуешь!
- Не торгую, правильно, я теперь сменил среду обитания, в садик в наш давно уже не хожу, я теперь на таких людей вышел, у тебя голова от высоты закружится...
- Да ну? Кто ж такие? - Никита изобразил на лице участливую готовность изумиться.
- Кто такие, говоришь? А такую фамилию как Гогенцоллерн слыхал? Или Романовы? Дашковы, Татищевы, Голицыны? Валуа, наконец? - Гусиков с некоторым торжеством посмотрел на своего пассажира... - Сегодня, кстати, старый князь Иван Борисович на даче на Каменном коктейль устраивает, не желаешь пару сотен долларов заработать?
От таких речей Никита испытал некое возбуждение, потому как во флоралайфе двести долларов - это почти месячный заработок. А если учесть наложенный на него Илоной штраф...
- Что, где, когда? - выпалил Никита.
- Во-первых, приведи себя в порядок, - назидательно сказал Гусиков, сходи в парикмахерскую, побрейся, оденься прилично. - Гусиков скосил взгляд на лацкан Никитиного пиджака со значком флоралайфа. - Есть у тебя темный костюм, приличные туфли и свежая сорочка с галстуком?
- Что, приглашаешь меня продвигать флоралайф на правительственной резиденции? - не без куража переспросил Никита. - А то моя начальница тоже мне сегодня выговор учинила за внешний вид.
- Я тебе чистенькую работенку даю. За тапера на светской вечеринке лабать фоновый, так сказать, музон, компри?
Гусиков свернул с Новопетергофского на Нарвскую площадь и по кругу устремился дальше, вырываясь на простор проспекта Стачек.
- Двести баксов? - уточнил Никита.
- Сто сразу аванс и еще сто по окончании суаре, - сказал Гусиков.
- А где, когда? - уже совсем по деловому и без лишнего куража спросил Никита.
- Дачку ка-два на Каменном острове знаешь?
- Знаю, - ответил Никита.