- Во-первых, уже не помню, а во-вторых, правильно сомневались, потому как Николай Второй Романов все наше великое дело своим идиотским и совершенно незаконным отречением коту под хвост пустил, - отпарировал второй...
- А чем вам Никита Сергеевич не нравится? - продолжал настаивать первый.
- А Никита Сергеевич ваш - он просто жлоб и быдло, вот почему, ответил первому второй.
- Это как же так жлоб?
- А так вот, потому что истинные его роли, где он истинно воплотился, это хамло-проводник Андрей в "Вокзале для двоих" и проститут Паратов в этом кино по Островскому... ну, мохнатый шмель на душистый хмель...
- Сами вы батенька, жлоб, - сказал первый, вперившись во второго совершенно пьяными глазами.
- Я жлоб? - переспросил второй. - Да ты со своим Гогенцоллерном, вы оба свиньи, и иди целуйся со своей поросячьей мамой Леонидой!
Второй для убедительности толкнул первого в грудки.
- Я свинья? Да ты сам свинья! - ответил первый, неожиданно въехав второму в ухо...
Подвыпивших дворян бросились растаскивать.
Разделенные на две группы, удерживающими их от боевого соприкосновения товарищами, первый и второй продолжали орать:
- Да ты сам свинья!
- Да я тебя замочу, свинью!
- Да я тебя сам!
Никита понял, что его место за роялем и почти бегом бросился к своему "Блюттнеру".
Размахнувшись растопыренными пятернями, он могучим ФОРТЕ грянул "Боже царя храни". В зале вдруг стихло...
- Боже царя храни
Сильный державный
Царствуй на славу...
затянул кто-то.
Господа дворяне подхватили...
И вот вокруг Никиты уже сгрудилась публика. На крышку "Блюттнера" перед ним кто-то немедля распорядился поставить бокал шампанского...
- Молодец, - по-отечески похлопав Никиту по плечу, сказал похожий на вора в законе вице-губернатор...
И тут ему попросту стали давать деньги. Сували на крышку рояля и двадцатки доллариев, и полтахи, и даже благородные стохи...
Накушавшийся водочки вице-губернатор, обняв Никиту за плечи и обжигая его горячим влажным дыханием своим, велел сыграть "Таганку"... И, закрыв в истоме глаза, затянул:
- Быть может, старая тюрьма центральная меня мальчишечку по новой ждет!
"Вещего Олега" и "Боже царя храни" пели раз двадцать, не меньше...
И ему все подносили. И ему все наливали...
И он пил, пил, пил и не закусывал...
* * *
Очнулся он в четыре часа утра на холодном и жестком диване в каком-то закутке... Жутко болела голова. В горле пылал огонь неугасимой жажды.
Что-то ему снилось?
Он попытался вспомнить...
А снилась ему бабка...
Приснилось ему, что он играет в зале питерской Филармонии, только она теперь не филармония, а снова, как и до революции - Дворянское собрание... И приснилось ему, будто он играет, а господа сидят в зале, где теперь вместо рядов с креслами - столики, столики, столики, а промеж них официанты бегают... И что подходят к Никите господа во фраках и делают заказы, сыграй мол, любезный для моей девки-Палашки "Семь-сорок"! И отваливает ему, Никите, за заказ золотыми николаевскими десятками - целый мешочек... А второй барин, похожий на злого чечена, подходит к Никите и говорит, сыграй любезный для моей девки-Наташки - лезгиночку, и тоже бросает на крышку рояля мешочек с золотыми десятками... А потом третий подходит, сыграй для корешей моих - "Сидели мы на нарах..."
А бабка...
А бабка машет ему руками из-под верхнего обреза органных труб, оттуда, куда почему-то ведет крутая белая лестница. И Никита хватает свои мешки с золотом и бежит по лестнице наверх...
А эти снизу хватают его за фалды, - стой! А семь-сорок?! А лезгиночку?! А порюхались мы с корешом на нары?!..
Никита спустил ноги на пол. Он спал, не сняв пиджака и туфель. Только вот галстук куда-то пропал. Жалко. Хороший был галстук, еще сестрица Татьяна, не к ночи будь помянута, ему из Англии прислала... Да, ладно. Бог с ним, с галстуком...
Никита пошарил в карманах, там везде были мятые долларовые бумажки разного достоинства. Он повынимал их все, сложил аккуратной стопочкой, пересчитал...
Шестьсот семьдесят долларов...
Pas mal! <Неплохо! (франц.)>
"Во флоралайфе я хрен такие деньги и за два месяца заработал бы..." подумал Никита...
Но, однако, надо бы найти опохмелиться, наверняка ведь осталось!...
Он по памяти пошел было в зал, потом через длинный боковой коридор по какому-то наитию прошел в буфетную...
Налил себе сперва граммов сто водочки.
Выпил залпом.
Потом налил еще сто пятьдесят.
И со стаканом в руке пошел назад в зал, где в полумраке благородно поблескивал его кормилец - "Блюттнер"...